Федеральная антимонопольная служба, осуществляющая в России контроль за иностранными инвестициями в отечественные компании, сейчас работает над двумя резонансными сделками: покупка немецким концерном Bayer активов американской Monsanto в России и приобретение в Eurasia Drilling Company (EDC) 51%-ой доли американской Schlumberger. В каждой из этой сделок есть свои камни преткновения. В интервью РИА Новости в кулуарах Российского инвестиционного форума замглавы ФАС Андрей Цыганов рассказал об ожиданиях службы от судебного разбирательства с Bayer и рисках для компании, а также об условиях согласования сделки между Schlumberger и EDC. Беседовал Янис Мадни.
— Глава ФАС Игорь Артемьев недавно неожиданно сообщил, что Bayer подала на ФАС в суд из-за предписания по сделке с Monsanto. При этом сама компания позже сообщила, что шаг носит процессуальный характер. Зачем, по вашему мнению, понадобился подобный шаг?
— Мотивы поведения компании комментировать сложно, это их собственное решение. Мы получили исковое заявление, знаем его содержание, внимательнейшим образом изучаем, готовимся защищать свои права и интересы так же, как готова защищать свои законные права и интересы компания Bayer.
Для нас это абсолютно нормальная рядовая процедура, учитывая то количество дел, в которых еженедельно, ежедневно участвует ФАС. Но то, что мы готовимся сейчас к судебному заседанию, совсем не означает, что мы закрыли дверь и приостановили наше общение. Наоборот, мы считаем, что наши нормальные контакты, о которых мы договаривались с руководством компании Bayer, должны продолжаться. И будем дальше двигаться.
— Чего касаются контакты? Основной вопрос же был в передаче технологий.
— Естественно, если внимательно почитать наше решение о выставлении предварительных условий по согласованию сделки, то там, кроме передачи технологий, вообще ни о чем речи не идет. Мы говорим: дайте нам, российским участниками рынка, на равных конкурировать с такими мировыми гигантами, коими являются Bayer и Monsanto. Для этого давайте мы создадим некое платформенное решение и в рамках этого решения будем осуществлять трансферт технологий, чтобы реализовать совместные проекты, чтобы развивать мировое знание в области селекционной науки, генетики, точного земледелия, больших данных.
— Каково тогда содержание иска? Каковы претензии компании и чего они просят?
— Они оспаривают форму и содержание, и основание для его подачи, и каждую строчку, которую мы написали. Будем формировать практику. Потому что на самом деле это интересное исковое заявление. Это одно из первых заявлений в практике ФАС, в котором обжалуется такая форма действий в рамках рассмотрения ходатайств, как выставление предварительных решений.
— Но ведь и предписание ФАС относительно сделки было тоже одним из первых в своем роде.
— Да, одно из первых. И я думаю, что сам процесс будет интересным. Но очень не хочется, чтобы радость встреч в суде остановила процесс согласования сделки.
— Ранее вы говорили, что ФАС надеется на мирное урегулирование ситуации с Bayer. В чем вы готовы пойти навстречу компании?
— Мы пока не знаем, в чем они готовы пойти навстречу нам. Если они оспаривают наши решения, может быть, они предложат что-то другое. Может быть, просто отдать им весь рынок.
— Может быть согласована тогда какая-то частичная передача технологий?
— Мы пока не готовы к тому, чтобы раскрывать подробности нашей подготовки к судебному процессу.
— Но, вероятно, вы какие-то предложения будете им озвучивать вне судебного процесса?
— Мы пока хотели бы выслушать то, что они скажут нам. Они знают нашу позицию, они наше предложение оспаривают. Пусть они расскажут, что они оспаривают, и как они видят наши дальнейшие действия.
— Вы им ранее продлили срок исполнения предписания с марта до июня.
— Конечно, именно для того, чтобы обо всем договориться.
— А они сами просили?
— Нет, они не просили нас продлять.
— То есть еще не успели технологии передать?
— Они еще не приступали к этому. Пока речь идет не о фактической передаче конкретных технологий, а о самой конструкции, в которую они должны быть переданы. С нашей точки зрения это вопрос очень простой, все необходимые условия для этого созданы. Более того, если мне не изменяет память, то юридическое лицо создано для того, чтобы выполнять роль платформы. Осталось только с этим юридическим лицом заключить этот договор. Договор пока никак не заключается и у меня такое ощущение, что даже не обсуждается.
— А кем создано юрлицо?
— Высшей школой экономики, как и договаривались.
— Видите ли вы риски, что Bayer может уйти с российского рынка из-за срыва этой сделки?
— Риск для Bayer потерять такой большой и интересный рынок вижу, риск для России — дело все в том, что этот рынок очень конкурентен, и Bayer далеко не единственная компания, которая обладает технологиями точного земледелия. У нее есть большие и не очень большие конкуренты, в том числе стартапы, которые сейчас делают интересные заделы.
Я совершенно не исключаю, что российские компании, у которых есть интерес к сельскохозяйственному бизнесу, селекционному бизнесу, способны сделать собственные российские решения в области земледелия. Но это не так просто.
Такая политика, которую мы видим сейчас, как раз еще больше подталкивает к тому, чтобы наши российские компании проснулись и ушли от той тактики, которой во многих отраслях придерживались — когда есть готовые решения за рубежом и зачем тогда вкладываться в эти решения. Это есть, но вы попробуйте доступ к этому получить. Наш опыт показывает, что это будет не так просто, что будут непреодолимые препятствия. И всегда нужно иметь какую-то альтернативу. Если не получается приобрести готовый продукт, значит, приходится изобретать велосипед.
— Рассчитываете все-таки договориться с ними до июня?
— Естественно, рассчитываем. Причем вы же видите, что не так просто идет процесс согласования этой мегасделки в других юрисдикциях. Если брать, например, наших коллег по БРИКС, то южноафриканцы согласовали, но согласовали с теми условиями, которые необходимы им на их локальном рынке для выращивания тех сельхозкультур, на которых специализируется Южная Африка.
Согласовали не так давно эту сделку и бразильцы. Опять же согласовали с условиями, причем одним из условий является трансферт технологий и создание для этого специальной платформы. Закончилось, если мне не изменяет память, публичное обсуждение, которое является необходимой стадией для согласования сделки, в Индии.
И комиссия по конкуренции Индии рассказывала нам, что получила огромное количество замечаний и предложений, у них уйдет большое количество времени на их обобщение. И они будут принимать обоснованное решение. Они обязаны учесть то, что говорят их собственные предприниматели и другие органы государственной власти.
В Китае этот процесс тоже не закончен, потому что наряду с министерством коммерции, которое эту сделку согласовывает, должно быть обязательно высказано мнение министерства сельского хозяйства КНР о том, какова должна быть конструкция решения, которое примет китайский регулятор.
Одновременно с этим мы знаем, что компания Bayer и Monsanto, по словам сотрудников Еврокомиссии, поставили туда уже 4 миллиона листов документов. Ясно, что обработка такого массива информации требует серьезного времени. Получается, не все так просто.
Мы не уникальные и не единственные, и требования, которые выставляются Российской Федерацией при согласовании этой сделки, не уникальные и не чрезмерные. Они находятся в тенденции того, что происходит в мире.
— Да, прецеденты уже такие есть.
— Не просто прецеденты, а в рамках той же сделки у нас происходит глубокое переосмысление того, что происходит сейчас на рынках агротехнологий, связанных с точным земледелием, с обработкой больших данных, с генетической модификацией исходных материалов — это очень серьезная вещь.
— На прошлой неделе вы сообщали, что ФАС примет вскоре решение о передаче правкомиссии по иностранным инвестициям сделки по покупке Schlumberger акций EDC. Принято ли уже подобное решение?
— Это требует времени, мы должны получить заключение от профильных ведомств, которые в обязательном порядке должны его сделать, по закону на это дается месяц. После этого можно будет говорить уже о готовности вынесения этой сделки на правительственную комиссию.
— Завершено ли уже согласование всех условий, которые предъявляла ФАС?
— В целом да. Вы же понимаете, что здесь происходит постоянный процесс общения. Не то, что они написали нам письмо и уехали отдыхать. Они работают с нами, я думаю, мы договорим и докрутим все те условия, о которых договаривались, до заседания комиссии.
А если на комиссии будет принято решения о согласовании этой сделки при условии подписания соглашения между ФАС и иностранным инвестором, то у нас еще есть время на формулировку окончательного положения этого соглашения.
— То есть на ближайшей правкомиссии может быть она рассмотрена?
— Если мы успеем, то она может быть рассмотрена на ближайшем заседании правкомиссии. Но вы же понимаете, что на нее требуется определенное время.
— А дата еще не назначена?
— Нет, еще нет.
— Одним из главных и самых проблемных условий, которые предъявляла компании ФАС, была передача управления и контрольный Schlumberger российской стороне. Кому именно будет она отдана в случае санкций?
— Я пока не хочу об этом говорить, но там есть несколько разных вариантов. Начиная от реституции, то есть возврата сделки в первоначальное состояние. И заканчивая созданием специальных компаний, которые могут этим делом заняться.
— В российской юрисдикции, да?
— Конечно. Которые не будут относиться к категории иностранных инвесторов.
— В этом случае, будет ли она комплексно рассмотрена со второй сделкой EDC, долю в которой покупают консорциум инвесторов во главе с РФПИ?
— Это, думаю, что правкомиссия решит.
— Вам кажется принципиальным этот вопрос?
— С моей точки зрения нет. Потому что формально, исходя из содержания закона, это две разные сделки, которые рассматриваются в отношении двух ходатайств, поданных разными иностранными инвесторами. И каждая из них должна подлежать самостоятельному рассмотрению.
— Последняя правкомиссия была уже достаточно давно, в июле. С чем связан перерыв в проведении? Имеет ли это корреляцию с санкциями?
— Да, уже достаточно давно, последнее заседание было в прошлом году. Я считаю, что корреляции принципиальной нет. Это же не выход из положения — просто не рассматривать сделку, потому что существует угроза санкций. Как раз-таки наоборот, и рассмотрение сделки в отношении компании Schlumberger как раз и говорит о том, что мы должны интенсивнее общаться, мы должны формулировать те условия, которые даже в условиях санкций позволят либо избежать рисков и их последствий либо просто-напросто исключить эти риски. И мне кажется, что в отношении Schlumberger и EDC мы предложили вполне работоспособный механизм.
— Некоторое время назад американский Halliburton отказался от покупки "Новомета" по причине санкций. Не видите ли подобного страха у Schlumberger?
— Наше общение с ними говорит о том, что они готовы пойти на те условия, которые проистекают из содержания нашего законодательства, так и из той глобальной политико-экономической ситуации, в которой сейчас и иностранные инвесторы, и российские компании оказались. То есть речь идет том, чтобы юридически четко прописать все детали, которые позволят компании спокойно и беспроблемно работать на российском рынке.
— Недавно РФПИ сообщил, что Совместный фонд РФПИ и PIF и компания Saudi Aramco инвестируют более 1 миллиарда долларов в EDC, "Новомет" и проект с "Сибуром" в Саудовской Аравии; cделки будут завершены в ближайшее время. Поступали ли в ФАС ходатайства, проводились от консультации по этому вопросу?
— Нет. Но мы знаем о том, что такой проект существует. Думаю, что это будет интересно, потому что последние несколько лет показывают наличие большого взаимного интереса к реализации совместных проектов. И РФПИ здесь становится мощным драйвером по привлечению восточных инвестиций в российскую экономику. И мы считаем, что это очень правильно, интересно и перспективно.
— В связи с геополитической ситуацией не видите ослабления интереса иностранных компаний к российским активам?
— Вот смотрите на динамику привлечения иностранных инвестиций в экономику. Какое ослабление, если они растут на десятки процентов в год? Конечно, нет.
