Максим Соколов, для РИА Новости
Предупреждения о том, что от германского 1933 года никто полностью не застрахован, — тогда нацизм пришел к власти в Берлине, а завтра, быть может, придет в другой мировой столице — периодически звучали и будут звучать. "Люди, я любил вас, будьте бдительны", а равно "Еще плодоносить способно чрево, которое вынашивало гада".
Если Обама имел в виду, что демократия в США не вечна и политическое устройство страны может претерпеть самые неприятные болезненные изменения, то в таком общем виде пророчество не является в принципе невероятным. Нельзя утверждать, что этого не может быть, потому что не может быть никогда, ибо давно сказано:
"Все великое земное
Разлетается, как дым.
Нынче жребий выпал Трое,
Завтра выпадет другим".
Правда, если бывший президент решил абстрактно порассуждать о бренности всего сущего, не вполне понятно, почему он вспомнил именно о Германии 30-х годов прошлого века и о рейхсканцлере Адольфе Гитлере.
Но даже если сравнение с Гитлером позволительно, оно должно быть компетентным, а вот здесь Обама явно сплоховал. Веймарская республика погибла и к власти пришел фюрер не потому, что ветром надуло, а потому, что все к тому шло начиная как минимум с 1918 года, когда Германия потерпела поражение в мировой войне.
Последующее можно описать как "идеальный шторм", когда все шары кладут в одну лузу.
Версальский мирный договор (о котором французский — не германский — военачальник, маршал Фош, сказал: "Это не мир, это перемирие на двадцать лет") писался под диктовку французского премьера Клемансо, который руководствовался принципом "боши заплатят за все". Принцип "гни, гни, не проломи" был Клемансо неизвестен.
После этого трудно было ожидать чего-то сильно лучшего, чем приход к власти фюрера.
Как бы ни относиться к нынешним США, но для того, чтобы говорить об опасностях, подстерегающих "веймарскую" Америку, необходимо как минимум, чтобы США претерпевали унизительный диктат, подобный версальскому.
Чего нет, того нет. Действительно, по сравнению с ситуацией двадцати- и даже пятнадцатилетней давности, когда американский диктат по отношению ко всему миру представлялся неодолимым, теперь наблюдаются некоторые сбои — имперское перенапряжение дает себя знать. Но между ослабеванием американского диктата и Америкой как объектом внешнего (причем жесткого и унизительного) диктата разница довольно большая. Первое имеет место, о втором не слыхать даже в перспективе.
Обама же исходит из того, что американская держава может быть вполне крепка, а диктатора вдруг внезапно ветром надует. Все, конечно, может быть, но в общем предупреждение не очень убедительное.
При этом, правда, следует отметить беспрецедентность явления Обамы в роли Кассандры. До сих пор бывшие президенты США в своих публичных речах придерживались довольно строгой самоцензуры. Заявить о своем преемнике, что он может оказаться на линии Гитлера, — такого американская история еще не знала. Обвинять действующего президента во всех смертных грехах — это бывало, но прежде для этого дела использовались люди более низкого звания.
Журналисты, бизнесмены, политические активисты, но никак не президенты. Заметим, что в США "президент" есть понятие пожизненное, что, в частности, предполагает определенный уровень лояльности отставника по отношению к президенту действующему.
Впрочем, если Обама считает, что в "веймарской" Америке на календаре сейчас 1932 год, то, конечно, он может и не считаться с прежними правилами и приличиями.
