Немецкий режиссер Роберт Швентке, который сделал успешную карьеру в Голливуде и снял такие фильмы, как "РЭД", "Иллюзия полета" и "Жена путешественника во времени", в рамках Фестиваля немецкого кино привез в Москву свою новую работу "Капитан". Действие картины происходит в самом конце Второй мировой войны. Молодой дезертир вермахта, спасаясь от военного патруля, находит чемодан с офицерской военной формой и документами. Чтобы спасти свою жизнь, он притворяется капитаном Херольдом. После российской премьеры фильма Швентке рассказал корреспонденту РИА Новости Тамаре Ходовой о том, что сподвигло его снять картину на такую непростую тему и каково было вернуться в Европу после Голливуда.
— Вы долгое время работали в Голливуде и снимали масштабные кассовые фильмы. "Капитан" — это ваш авторский фильм и на очень серьезную тему. Почему вдруг такая перемена?
— Мой вкус в кинематографе очень эклектичен. Я не выбираю между развлекательными фильмами и артхаусом, драмами и блокбастерами, для меня нет разницы. Люди часто говорят: "Ой, ты сделал вот этот развлекательный фильм, а теперь делаешь что-то совсем другое". Но для меня все это фильмы, и мне нравится, что я могу делать разножанровое кино. Я занимался этим всю свою карьеру, и это всегда было целенаправленно. Может быть, в какой-то момент я найду свой жанр и останусь там.
— Я не к тому, что вы должны снимать только комедии или драмы.
— Я имею в виду, что экспериментируя с разными вещами, мне удалось сделать "Капитана". Мне удалось применить в нем разные тона и тональности, разные формы и визуализацию. Любопытно, но для меня "Капитан" вышел из всего того, что я делал ранее. Я решил быть активным режиссером, что подразумевает и то, что я снимаю фильмы, которые были инициированы не мной. В случае с "Капитаном" это была целиком моя идея. Этот фильм я хотел сделать уже давно, я написал первый черновой вариант сценария еще до того, как я снял "РЭД". Когда черновой вариант был готов, я понял, что у меня недостаточно знаний, чтобы снять этот фильм, не в смысле истории, психологии или структуры национал-социализма, а как режиссер я не знал, как рассказать эту историю. Я работал над ней многие годы, и наконец-то после "Дивергент, глава 3: За стеной" я был готов. Я читал километры книг, нашел очень много информации по этой теме, мне необходимо было образовывать себя.
— Немцы очень любят снимать про Вторую мировую войну, впрочем, как и русские. До недавнего времени самым кассовым российским фильмом был "Сталинград" про Великую Отечественную войну. Почему вы решили обратиться к этой теме?
— В какой-то момент я понял, что в Германии всего два фильма про Вторую мировую войну, которые рассказывают о тех событиях со стороны захватчиков. Существует так много фильмов, которые рассказаны с точки зрения жертв, оппозиции, но рассказать историю с точки зрения захватчика означает задать совершенно другие вопросы аудитории. Я думаю, мы все надеемся на то, что у нас бы хватило смелости противостоять национал-социализму, любому тоталитарному режиму, что мы смогли бы заступиться за себя и за других людей. Но реальность доказывает, что все на самом деле не так, и большинству из нас этой смелости не хватает. Я чувствовал, что настало время снять фильм именно с этой перспективы. Подобных фильмов всего два — один про Ванзейскую конференцию, на которой были приняты окончательные решения "по еврейскому вопросу", и художественный фильм по биографии коменданта Аушвица Рудольфа Хесса. Оба этих фильма имеют дело с первым рядом захватчиков, мне же хотелось написать о шестых-седьмых рядах захватчиков, людях, о которых обычно не пишут, но которые были непосредственными участниками событий. Я чувствовал, что это хороший способ поговорить о динамике и структуре национал-социализма.
— Вас не беспокоило то, что ваш фильм выставляет немцев не в самом хорошем свете? Не боялись реакции соотечественников?
— Я бы пошел дальше и сказал, что фильм не очень льстит всему человечеству в целом, потому что на самом деле этот фильм происходит во время Второй мировой войны, но он не только о войне. Он имеет дело с реальностью, с которой мы сталкиваемся и по сей день. Я лично не большой фанат того, что всю ответственность спихивают на одного безумного человека, который сидел в своем бункере, и якобы если бы он слушал более благоразумные голоса вокруг себя, все было бы по-другому. Мне показалось, что Германия готова к совершенно другому фильму на эту тему.
— Да, главная проблема в том, что эта история могла бы случиться в любое время и в любом месте.
— Конечно. Потому что у всех человеческих существ есть кое-что общее — никто не хочет быть жертвой. И есть очень много способов, чтобы ей не стать — ты можешь присоединиться к какому-то движению или религиозному культу. Я лично думаю, что мы окружены фантазиями. Не все, но большинство вещей в мире — это выдумка. Мое желание снимать фильмы — фантазия, семья — это фантазия. Я думаю, мы создали все эти вещи, которые постепенно превратились в правду.
— Для того, чтобы структурировать самих себя и как-то объяснить окружающий мир.
— Да, объяснить мир и заполнить пустоту знаний, которая есть у всех нас. Когда у нас нет ответов, мы выдумываем небылицы, так устроен наш мозг. Но есть еще более наглые выдумки, как, например: "Купите эту машину, и вы почувствуете себя свободным" или "Если вы выглядите таким образом, вы будете красивым". Все эти вещи выдумки, они не даны нам с самого начала, хотя мы относимся к ним как будто это так. Я думаю, вы правы, конечно, эти концепции помогают вам встать утром и дают вам ощущение того, что вы знаете, кто вы, что у вас есть индивидуальность, в которую я тоже не верю. Я не думаю, что есть такая вещь, как индивидуальность, я думаю, это абсолютно плавающее понятие. Я думаю, что настоящая работа художника — это рассказывать правду, а не выдумать новые небылицы. Вот почему я не верю в супергеройские фильмы, потому что они инфантилизируют аудиторию.
— Вторая мировая — это довольно больной вопрос для русских. Не страшно представлять фильм на эту тему здесь?
— Нет, мне было очень-очень любопытно, как эта культура взглянет на мой фильм. Он был очень по-разному встречен, например, в Канаде в Торонто, в стране, где никогда не было рабства или тоталитарного режима, но они поняли его. Это означает, что фильм коммуницирует. Но вещи, которые они обсуждали, совершенно другие. Дискуссия здесь действительно сосредотачивается именно на фашизме, и мне кажется это уникальным и единственным в своем роде. Все это из-за абсолютно другого взгляда русских на Вторую мировую войну. Они говорят именно о системе и говорят о фашизме так, что сразу становится понятно, что они знают о нем не понаслышке. Это очень необычно. Это нормальная вещь для Германии, но увидеть такое в другой стране уникальный опыт. Даже в Испании, например, где была фашистская система, они не зацепились за эту идею.
— Мы нация, которая очень любит рефлексировать.
— Да, точно, и это очень хорошо видно.
— У нас в России снимать фильмы на историческую тему — довольно опасное занятие. Люди очень бурно реагируют на такие вещи, и могут даже возникнуть протесты по поводу исторических картин. Как в Германии с этим?
— Да, у нас такое тоже вполне может быть. Например, в Германии давно бытовало такое убеждение, что члены вермахта никогда не участвовали во всех тех ужасах, которые происходили во время войны. В 1989 в Германии опубликовали рассекреченные архивные фото из России. Они явственно доказывали, что вермахт не был чистым. На этих фото члены вермахта чуть ли не давали друг другу пять над горой трупов людей, которых они только что убили. Это было шоком для многих, потому что все выросли с верой в то, что только СС творили зверства, а наши дяди, отцы и деды были чисты, они были просто солдатами, которые пытались выжить в этой ужасной ситуации.
До этого дня мы все еще пытаемся решить, стоит ли финансировать фильм об этом или нет. Многие против подобного фильма, потому что считают, что он марает вермахт.
— Но могли бы ли эти люди, которые против, запретить этот фильм?
— Конечно, могли бы. Но на это понадобилось очень много людей. Исходя из того, как сейчас организована система финансирования в Германии, подобное бы потребовало усилий очень многих людей. При этом у нас много сторонников того, что настало время снять этот фильм. Нам нужно это сделать. Это очень важный фильм для Германии и для дискуссии, которой у нас по-прежнему нет. Очень много людей боялись этого, очень много было споров, были люди, которые соглашались дать денег на фильм, но потом они отказывались от этого, потому что им становилось страшно.
— После работы в Голливуде какого было вернуться в Германию? Сильно отличается европейское кинопроизводство от американского?
— Тут дело даже не в том, Европа это или Голливуд, а в величине бюджета. Если я сделаю свой фильм в Америке, но он будет меньше по бюджету, у меня будет больше власти. Если же ты делаешь фильм на 150 миллионов, если фильм не сработает, люди потеряют работу, вот так все просто. Так что студии хотят убедиться, что их хорошо услышали, что они не просто наблюдатели происходящего процесса. В этом нет ничего плохого, если все в команде хотят сделать один и тот же фильм. Например, в "РЭД" мы все хотели сделать один и тот же фильм. У нас не было разговоров о тоне или стиле картины, а только о том, сдюжим мы или нет. Но никто не говорил: "Хм, а о чем этот фильм?" Все было ясно. Это сильно облегчает процесс. А вот когда люди не разделяют взглядов друг друга, тогда это превращается в катастрофу.
— И мы знаем много таких историй.
— Да, и если с вами как с режиссером такого еще не произошло, видимо, вы не так долго этим занимаетесь. Тем или иным образом вы все равно с этим столкнетесь. Так у меня получилось с фильмом "Призрачный патруль", который я так и не посмотрел. Я многому научился, делая этот фильм, и иметь картину под своим именем и отвечать за нее, когда не имеешь с ней ничего общего, это иметь обязанности без каких-либо прав. И с другой стороны, иметь очень мало людей, вовлеченных в процесс, которые могут тебе сказать, что делать, а что нет, это приятное чувство. В Америке этим занимается независимый кинематограф.
— Вы бы хотели снять независимый фильм?
— Мой следующий проект как раз такой, но я не могу говорить о нем.
— А как продвигается ваш проект с Ди Каприо "Заговор глупцов"?
— Это о большой корпорации, захватившей Уолл-стрит. Пример того, когда большая корпорация, которая была слишком большой, чтобы развалиться, развалилась, потому что все было построено на лжи. Я уже не занимаюсь этим проектом, так как студия отказалась от него.
