Несколько лет назад на территории ФБГУ "Заповедное Подлеморье" для борьбы с браконьерами была создана оперативная группа "Баргузин". За время работы "заповедный спецназ", как окрестили группу в народе, изъял в общей сложности более 100 километров браконьерских сетей, участвовал в задержании сотен злоумышленников, совместных операциях с сотрудниками полиции, органов прокуратуры и рыбинспекции.
О том, кого набирают в "заповедный спецназ", почему оперативная группа никогда не берет взяток и зачем сотрудники подтягиваются на турнике с гирями на ногах, рассказал в рамках проекта Минприроды России и РИА Новости #ЗаповедныеЛюди руководитель оперативной группы "Баргузин" Артур Мурзаханов.
— Артур Романович, как появилась идея создать "заповедный спецназ"?
— Когда я в 2013 году пришел работать в Прибайкальский национальный парк, прочитав права и обязанности государственного инспектора, я понял что государственный инспектор — это не тот образ, который общество представляло благодаря персонажу Кузьмичу из фильма "Особенности национальной охоты". Образ нужно было менять. Ведь на самом деле инспектор — это специалист очень высокого уровня. Я всегда в шутку говорю, что госинспектор должен минимум четыре учебных заведения окончить, чтобы стать профессионалом.
Еще самый простой государственный инспектор должен уметь то, что не во всех спецподразделениях вооруженных сил умеют делать. Нам нужны и допуски на управление транспортными средствами, и на владение оружием. Государство дало нам очень обширные права. Иногда даже сотрудники ОМОНа, полиции, с которыми мы совместно работаем, говорят: ребята, у вас на своей территории иногда прав даже больше, чем у нас.
Если нам все это государство дало, то нужно правильно обращаться с этим. А раньше зачастую получалось, что как будто обезьяне дали гранату и она не знает, что с ней делать.
Еще я в свое время проводил соцопрос, спрашивал у посетителей, каким бы они хотели видеть государственного инспектора. Опираясь на мнение людей, подбирали группу, которую впоследствии в народе окрестили "заповедным спецназом", а правильное название наше — оперативная группа "Баргузин". Но народное название прижилось, скорее всего, из-за того, что внешний вид, выправка, форма одежды — все это больше походило на военные образцы.
— По каким критериям вы набирали сотрудников в группу?
— Опять же сошлюсь на результаты соцопроса. Какими общество видело инспекторов? Это грамотный, честный, неподкупный человек. Хорошо подготовленный физически, подтянутый, стройный, молодой. Общество в нас видело образец военного человека. В том числе говорили, что сотрудник, охраняющий природу, должен быть симпатичным, чтобы был привлекательный внешний вид. У нас же зачастую по одежке встречают.
Если составлять схематичный портрет нашего сотрудника, то это молодой человек до 25 лет с приятной внешностью. Конечно, кандидат должен дружить со спортом. Я набираю в группу парней со спортивным разрядом не ниже кандидата в мастера спорта, ребят, прослуживших в спецподразделениях вооруженных сил. Обязательно высшее образование. Ну и главное условие — любовь к природе.
"Вы кто такие? Меня даже ОМОН так на зоне не принимал"
— Сейчас о вашей группе многие знают, а можете вспомнить первые дни работы? Как на вас реагировали браконьеры?
— К сожалению, у нас не получилось начать работу неожиданно. Мы хотели зайти в заповедник под видом туристов, рыбаков, пару недель помониторить ситуацию, а потом уже, когда получим все данные, хотели хлопнуть браконьеров.
Но у нас в конторе произошла утечка информации. Браконьеры уже нас ждали. Первые задержания произошли на первой же неделе работы. Сначала мы одну группу злоумышленников задержали, а через несколько часов вторую.
И из второй группы к нам приехали на кордон криминальные личности. Они держали в страхе весь Забайкальский край. Они пришли к нам с условием, что этот год они рыбачат, а мы их не трогаем. А уже через год, когда они заработают на катера (которые стоят по 5 миллионов), построят свои базы, то они перейдут на другой, легальный бизнес. На что я ответил: "Молите Бога, чтобы я вас оставил в покое, а не вы меня".
Естественно, после этого посыпались угрозы. Была такая ситуация, что нашему инспектору во двор подкинули гранату с запиской о том, что если он выйдет в море, то его семья будет взорвана.
Но мы этих браконьеров взяли, хотя задержание было непростым. Была погоня, они пытались перекрыть нам дорогу. Но потом они, как тараканы, из своих машин посыпались и ложились лицом в землю, руки за голову.
На этом задержании как раз и произошел момент, когда нас впервые назвали спецназом. Один из лидеров этой группировки спросил у одного из наших: "Вы кто такие? Меня даже ОМОН так на зоне не принимал".
Один из парней в шутку ответил, что мы спецназ Министерства природных ресурсов. Эти браконьеры и криминал поняли, что пришли не просто инспекторы, которые всегда шли у них на поводу, которых можно было запугать.
И по сей день они думают, что мы какое-то специальное подразделение, которое создано министерством. Хотя на самом деле нас пригласил директор ФГБУ "Заповедное Подлеморье". Молодой креативный директор. Именно он решил навести на территории полный порядок, чтобы все было так, как прописано в законе.
— Если говорить о законах, какие права есть у оперативной группы "Баргузин"?
— У нас очень широкие полномочия: составление административных протоколов, проведение личного досмотра, досмотра транспортного средства, применение спецсредств — наручники, дубинки, слезоточивый газ. Можем задерживать, проверять разрешение, применять физическую силу. В том числе в определенных случаях прописано применение служебного оружия.
— Расскажите о вашем оснащении.
— Я иногда смеялся и говорил, что нам не хватает только вертолета. И вот досмеялся, в этом году для противопожарного мониторинга нам выделили вертолеты. Иногда мы в оперативных целях на них летаем.
Вообще у нас есть абсолютно все, начиная от любого вида техники: катера, лодки, аэролодки, квадроциклы, снегоходы, приборы ночного видения, тепловизоры. Последние годы можно сказать, что оснащение просто идеальное.
Тем не менее браконьеры тоже на месте не стоят. Они приспосабливаются, тоже пытаются хитрить. У нас появляется оснащение какое-то, а они покупают такое же, но только более мощное.
Ставки на взятки
— Вы рассказали об угрозах. Но ведь не только угрозами действует криминал. Вам и вашим сотрудникам наверняка предлагали взятки. Как боретесь с этим искушением?
— На начальном этапе действительно предлагали. Как говорили сами браконьеры: каждому человеку есть своя цена. Они думали, что мы некоторое время честно поработаем, но потом все равно брать начнем.
Кстати, хочу сказать, что со многими из тех, кто раньше занимался браконьерством, мы теперь сдружились. Как выяснилось, им самим нравятся эти тишина и порядок, которые мы навели.
Так вот, эти бывшие браконьеры нам рассказали, что они даже ставки делали, через сколько времени мы начнем взятки брать. Один поставил, что через три месяца, другие говорили, что через полгода, через год. Естественно, все их ставки проиграли. Теперь они по-другому заговорили. Дословно привожу вам слова браконьеров: "У них же на рожах написано, что не берут".
При отборе в команду у меня есть свои психологические тесты. В том числе проверяется, жаден человек или нет. Мне нужны люди, которые по своему складу характера хранители. По психотипу они всю жизнь будут кого-то защищать. Нет разницы, людей они защищают, страну или природу. То есть этим людям не нужны деньги, поэтому у моих ребят доллары в глазах не мелькают.
Хотя вы представьте: когда мы изымаем тонну омуля (а тонна омуля 200 рублей за килограмм стоит, цена за тонну получается 400 тысяч), я внимательно смотрю за глазами ребят, там не такого: "Ох, ничего себе, какой может быть заработок!". Даже когда с некоторыми смежными структурами мы работали, у них именно эти чертики в глазах появлялись. И непонимание было. Как так, люди на зарплату живут?
— В группе собраны крепкие, спортивные мужчины. Да и у вас звание мастера спорта по рукопашному бою. Случалось применять навыки?
— Какие-то приемы случалось. Зачастую браконьеры оказывают сопротивление. Но именно приемы, которые я когда-то использовал на соревнованиях (а у меня специализация "Рукопашный бой" и "Традиционное каратэ"), естественно, я не применяю, потому что там ударная техника. Бить же не будешь нарушителя.
Но есть другие приемы. Там другая специфика применения физической силы. Этим приемам я обучаю государственных инспекторов. Очень часто, особенно на начальном этапе, браконьеры сопротивлялись. Среди них было много криминальных авторитетов.
Представьте: годами, десятилетиями они чувствовали себя хозяевами. Во время задержаний они, например, пытались нас топить, таранить наши лодки. Были практически нападения на наш кордон, целая толпа к нам приходила, поэтому приходилось применять приемы.
— Насколько сейчас насущна проблема браконьерства для Баргузинского заповедника?
— Браконьерства на территории Баргузинского заповедника уже нет. Его уже через год нашей работы практически не было. На своей территории мы искоренили браконьерство полностью.
Сейчас органы прокуратуры, полиция, рыбинспекция привлекают нас для работы на территории всего Байкала. Там браконьерство остается.
— Ваш опыт используют другие заповедники? Может быть, такие же группы создаются?
— Эту идею начинают подхватывать. Очень многие руководители заповедников интересуются нашей работой. Мы же плотно работаем в социальных сетях. Я блогер и фотограф и делаю это именно для того, чтобы показать работу государственного инспектора. Практически из всех заповедников государственные инспекторы общаются со мной, консультируются, советуются. Многие директоры тоже захотели такие подразделения иметь у себя.
Мы много лет говорим о том, что нужно создавать единый учебный центр для подготовки инспекторов. Нужна единая форма, единые шевроны. Я считаю, что движение в эту сторону уже пошло. В любом случае наш опыт будет передаваться.
Мне коллеги, государственные инспекторы, пишут, что они браконьеров пугают тем, что скоро к ним "заповедный спецназ" придет. Браконьеры сразу настораживаются. Но через какое время нарушители начинают говорить: "Вы нас пугаете, а их нет, значит, и не будет их".
Но все же мы идем постепенно и к учебному центру. И к тому, что у нас будут работать выездные специализированные группы, которые будут помогать коллегам по всей заповедной России.
Быстрее, выше, сильнее
— Бывает так, что вам не хочется идти в рейд, а, например, просто хочется наслаждаться красотами Байкала, побыть с семьей, отдохнуть?
— Мы же такие же живые люди, как и все. У меня буквально на днях такое было, что я реально собирался уходить из этой системы. Мне в конце концов уже 51 год. Бегать по горам и долам, честно говоря, уже немножко поднадоело.
Возраст берет свое, как ни хорохорься. Я, естественно, стараюсь и в засадах со своими ребятами сидеть, и на спортивной площадке вместе с ними, и в задержаниях участвую. Но тем не менее 51 год — это не 31. Мысль была, что все, хватит. В принципе я все, что хотел, сделал. Показал, как должна строиться эта работа, организовал группу. Любой человек хочет двигаться дальше. Если роста нет, то это болото.
Меня приглашали перейти в совершенно другую структуру. Но потом у меня случилась командировка в Сочи, я с коллегами там пообщался и снова от них вдохновился. Я понял, что многое еще можно сделать, многое передать. И пока мой опыт будет нужен простым государственным инспекторам, я буду работать.
— Вы видите, что другие инспекторы равняются на вас?
— Да, конечно, государственные инспекторы равняются на меня и на моих сотрудников. Но, честно говоря, для нас это плохо.
— Почему плохо?
— Вот элементарная вещь. Как-то на Камчатке оперативники рассказывали, что они могут подтянуться на перекладине после тяжелых рейдов 30 раз, при этом они говорили, что к ногам еще 32-килограммовые гири подвешивают и так подтягиваются. И тут мне разные люди стали говорить: "Артур Романович, а те инспекторы так подтягиваются, а ваши так могу?". Я отвечал, что, конечно, могут. Потом прихожу и говорю своим: "Ребята, ну раз они делают 30 подтягиваний, значит, мы должны делать лучше".
Но мои ребята на сегодняшний день уже немного переборщили. Они не только к ногам гири подвешивают, но и надевают тяжелый бронежилет и так спокойно 30-40 раз подтягиваются. Нам всегда приходится держать марку, соответствовать тому образу, который про нас люди придумали. А это, я вам скажу, тяжеловато.
— А вы с ними вместе подтягиваетесь?
— Конечно. А куда деваться?
— С гирями? 30 раз?
— Поменьше. Я уже без гирь, только в бронежилете. Я им говорю: "Давайте мне скидку сделаем. Зато вам в рукопашном бою до меня еще далеко расти". Любой лидер должен себя показать. Как в волчьей стае: вожака всегда должны чувствовать. Вот и приходится раз в полгода водить моих бойцов на татами и спаринговаться с ними.
— Они вам не поддаются?
— Работают по полной, конечно.
— Не боятся начальника бить?
— Нет, такого нет. Я им показываю, что в рукопашном бою им до меня далеко, и говорю: "Идите дальше тренируйтесь". Но это все в шутку, конечно. В любом случае ты в чем-то должен быть лидером, в физическом или психологическом плане. Иначе не будут слушаться. У нас в коллективе ведь все по натуре лидеры и бойцы.
И тут инспекторы зачитались
— После работы вы вместе собираетесь? Неформально со своими спецназовцами общаетесь? Может быть, книги обсуждаете?
— У нас же молодежь книжки не читает. И мне это было так больно. Я все думал, как же заставить их читать. Потом придумал хохму.
Например, зная предрасположенность каждого инспектора, начинаю рассказывать какой-то интересный момент. Он начинает интересоваться, где об этом можно узнать подробнее. Я ему отвечаю: "Да это так… В одной книжке написано. У тебя не получится. Вы же не любите читать". И так дозированно каждому забрасывал такой крючок.
Потом я приехал домой, выбрал те книги, о которых упоминал, и каждому из них дал посмотреть. Однажды мы после рейда пришли, чувствую, какая-то тишина кругом подозрительная. У супруги спрашиваю: "А где ребята?". Она отвечает: "Тихо, они читают". Я захожу — и правда, сидят и все до одного читают.
— Значит, вашей группе будет чем заняться, когда всех браконьеров переловите. Вы, кстати, как считаете: хотя бы на территории Байкала можно полностью искоренить браконьерство?
— Нет, не получится. Территория одного ООПТ — это как песчинка в море. У нас на территории Байкала есть несколько ООПТ, но это маленькая часть территории всего Байкала. У нас полномочия работать только на своей территории. На других территориях, соответственно, работают другие службы, и там, конечно, есть над чем работать.
— А если всех браконьеров не поймать, то какой стимул у вас работать? Если все равно будут появляться новые и новые нарушители?
— Наши особо охраняемые территории во всей России — это всего лишь 11% территории страны. Хотя бы на этих 11% должен быть порядок.
Есть же в каких-то академиях базы данных, где хранятся зерна пшеницы, риса, гречки и всего остального. Для чего хранятся эти образцы? Для того чтобы, если, не дай бог, случится на Земле какой-то катаклизм и исчезнет растительность, можно было достать образцы, и оттуда возродится новая жизнь. Так и здесь.
Для будущих поколений наши ООПТ — как эти зерна. Это генетический код природы. Вы сами видите, по всей Земле идет большое антропогенное воздействие. И именно с этих маленьких территорий, возможно, зародится новая жизнь.
Поэтому мой стимул, откуда я черпаю энергию для работы, — это то, что должно все сохраниться. И когда-то, помяните мое слово, именно с этих растений, именно с этого животного мира, именно с этих территорий возродится новая жизнь.
P.S. Пока это интервью готовилось к публикации, Артур Мурзаханов был переведен на новую работу. Теперь он занимает должность заместителя директора по охране и надзору в "Информационно-аналитическом центре поддержки заповедного дела".
Беседовал Владимир Лебедев
