Сергей Шаргунов, для РИА Новости
Прилетел в Бурятию в очередной раз. Долгий прием людей с их просьбами и бедами.
И сразу осчастливила своей радостью почти незнакомая мне Ирина Игоревна Гармаева.
Знакомая по растерянному голосу в прямом эфире.
Этим летом она никак не могла пристроить дочку в детский сад. Отчаялась, девочку дома оставить не с кем. Обошли все детсады, дождались очереди, но столкнулись с проволочкой: "Потом, потом… Приходите потом".
В тот день Ирина слушала радио "Сибирь-Байкал", где я отвечал на звонки слушателей. Решилась позвонить — и сразу дозвонилась. Первый раз в ее жизни — звонок на радио. Попросила о помощи.
Я обещал помочь и попросил об этом всех неравнодушных, которые слушали эфир. Такие немедленно нашлись.
Все лето ребенок провел в отличном бесплатном детсадике "Золушка", куда продолжает ходить и по сей день.
Небольшой опыт — сюжет для рассказа — в очередной раз убеждает, что полно отзывчивых людей.
Конечно, добрым словом и кольтом (то есть депутатской ксивой) можно добиться большего, чем просто добрым словом.
И все же кругом, помимо равнодушия и усталости, хватает и доброты.
Милостыню хорошо творить тайно, однако на миру и доброта ярче.
Всей стране, всем ее углам и закоулкам, ее городам, селам, мамам и детям не хватает прямого, хоть бы и самого захудалого эфира. Постоянного. Ежедневного.
Прием — прием — прием.
Опознать друг в друге родных и близких.
Каждый сам расставляет приоритеты, но хочется, чтобы реальность вокруг менялась — пускай и понемногу. Только деяние здесь и сейчас имеет отношение к будущему. Взаимовыручка и добротолюбие — то немногое, что еще способно объединять, а не стравливать.
Хочется, чтобы отдельные благие случаи обнадеживали и ободряли самых разных, даже враждующих людей, а те, кто пока не решились обратиться за помощью, обратились бы — и удалось им помочь.
По мне, это важнее лихих и веселых ролевых игр, когда многие, утрачивая чувство реальности, ныряют в машину времени, чтобы унестись в какое-нибудь Смутное время и там с наслаждением рубиться.
Я не преувеличиваю. Недавно побывал в древнем Угличе и вывесил на Фэйсбуке фотографию фрески: одни побивают камнями других в 1591 году. И тотчас в комментах началось взаимное побивание камнями. Немедленно явились почитатели невинности Бориса, подначивая на спор сторонников версии о том, что это он приказал зарезать отрока, а кто-то и вовсе принялся утверждать, что царь Федор, которого принято считать блаженным, правил на полную, а вовсе никакой не Борис…
По счастью, не все зациклены на одном прошлом. Будущее-то (иное, нежели настоящее) — вот оно, рукой подать, и хотелось бы обнаружить в нем избывание жестокости и смуты. А это невозможно без мягкой силы солидарности, которая, вопреки всему, кажется, все явственнее проявляется в наших людях, особенно — молодых.
На самом деле обо всем этом еще Пушкин писал в "Капитанской дочке". Сначала тяжелая сцена с голым пленником и плетью: "Юлай взял плеть и замахнулся, тогда башкирец застонал слабым, умоляющим голосом и, кивая головою, открыл рот, в котором вместо языка шевелился короткий обрубок". Следом — отменяющее пытку, как бы даже ироническое поучение: "Молодой человек! Если записки мои попадутся в твои руки, вспомни, что лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений".
Улучшение нравов, хочется верить, возможно, как возможно делать краше пространство вокруг себя — и эстетически, и этически.
Русское сознание вышибает клин клином, и опросы о постсоветском дают зашкаливающий процент не забывающих невинных жертв другого, совсем недавнего времени. Потому что под лозунгом окончания "жестоких порядков" в жизнь миллионов пришла жесть лютейшая — масштабного бандитизма, чеченской бойни, превращения "маленького человека" в бомжа, наркомана, беженца.
Своей лихостью, а еще кровью и слезами, болью и подвигом этот человек растапливал вечную мерзлоту нашей истории.
И всегда мечтал когда-нибудь отогреться.
Надо его отогреть.
Утешить, ободрить, заботливо вывести в прямой эфир чей-то растерянный голос.
