До сих пор можно встретить полемику по поводу того, чем был Октябрь: революцией или переворотом? Спор схоластический, ибо октябрьские события — и то и другое. Революция, потому что в результате Россия совершила кардинальный поворот от одной политической (экономической, идеологической) системы к другой. А переворот, потому что при захвате власти большевиками были использованы среди прочего и методы классического заговора. Цели, понятно, другие, чем при прежних дворцовых переворотах, а вот методы – с поправкой, разумеется, на время и условия – весьма схожи. Кстати, и сами большевики октябрьские события поначалу чаще называли именно переворотом.
У нас, рассуждая о политической борьбе в преддверии Октября, редко вспоминают о тех интригах, которые ее сопровождали. Хотя они сыграли в успехе большевиков немалую, а иногда даже решающую роль. Ленин как мастер интриги у нас почти неизвестен. Между тем и в этой области вождь был необычайно талантлив. А уж Лев Троцкий… Если бы два этих человека увлекались покером, то на пару запросто бы обчистили Лас-Вегас.
Заговор был одним из важных ингредиентов октябрьского блюда. Как заметил Троцкий, "то, что придало… перевороту характер короткого удара с минимальным количеством жертв, это сочетание революционного заговора, пролетарского восстания и борьбы крестьянского гарнизона за самосохранение".
О последнем факторе тоже вспоминают редко, хотя Троцкий прав и это обстоятельство сыграло немалую роль в успехе большевиков. У многих представителей старшего поколения перед глазами возникает кинематографическая фигура человека с ружьем, беседующего с Владимиром Ильичом в коридоре Смольного. На самом деле куда больше крестьян в солдатских шинелях осталось в день переворота в казармах, предпочитая наблюдать за событиями из окна, не вмешиваясь в очередную заваруху на улицах Петрограда. Не хотелось ни защищать обанкротившуюся старую власть, ни рисковать жизнью ради сомнительной новой власти. Правда, крестьянская смекалка и чувство самосохранения русского мужика в данном случае крепко подвели: в результате он сохранил себя для гражданской войны, коллективизации и голода.
Чтобы понять события Октября, воспоминания Троцкого нужно читать обязательно. Он в тот период был не просто правой рукой Ленина, то есть грамотным исполнителем ленинского замысла, а соавтором Октября. Симпатии и антипатии в данном случае второстепенны. А первостепенно то, что Лев Троцкий хороший аналитик и важный источник информации. И этого у него не отнять. Если, конечно, быть объективным.
О подготовке заговора Троцкий пишет, не стесняясь. Нравственный аспект не интересует его ни в малейшей степени.
Для него это составная часть революционной борьбы и только. Обстановка в стране перевороту, безусловно, благоприятствовала, однако существовали некоторые важные "но", игнорировать которые не могли даже Владимир Ильич со Львом Давидовичем.
Троцкий объясняет: "Советский парламентаризм стал повседневной механикой политической жизни народа. Если голосованием решались вопросы о стачке, об уличной манифестации, о выводе полка на фронт, могли ли массы отказаться от самостоятельного решения вопроса о восстании? Из этого неоценимого и, по существу, единственного завоевания Февральской революции вырастали, однако, новые трудности. Нельзя было призвать массы к бою от имени Совета, не поставив вопрос формально перед Советом, то есть не сделав задачу восстания предметом открытых прений, да еще с участием представителей враждебного лагеря. Необходимость создать особый… замаскированный советский орган для руководства восстанием была очевидна".
Иначе говоря, если раньше главным препятствием на пути большевиков к власти был царизм, а затем Временное правительство, то теперь таким препятствием стало народовластие. Позже народовластие тоже иногда очень мешало руководству партии управлять страной (вспомним хотя бы Кронштадт), отсюда и последовавшая после Октября "стерилизация Советов", то есть курс на однопартийность. Но впервые с этой проблемой большевики столкнулись именно тогда, готовясь к захвату власти.
Призвать к восстанию от лица одной большевистской партии было невыгодно и рискованно.
Как отмечает Троцкий, поддержка Советов являлась жизненно необходимой для того, чтобы собрать необходимый для удара кулак. Боевиков самой партии для решения подобной задачи не хватало: "В тех миллионах, на которые партия… рассчитывала опереться, необходимо различать три слоя: один, который уже шел за большевиками при всяких условиях; другой, наиболее многочисленный, который поддерживал большевиков, поскольку они действовали через Советы; третий, который шел за Советами, несмотря на то что в них господствовали большевики… Попытки вести восстание непосредственно через партию нигде не давали результатов".
Таким образом, возникал очевидный парадокс. Получить от Советов мандат на переворот большевики не могли, а использовать силы, стоявшие за Советами, были обязаны. Надо отдать должное ловкости Ленина и Троцкого, они эту проблему решили. Путем заговора.
Пользуясь своим большинством в Советах, ленинцы создали, как и писал Троцкий, "особый… замаскированный, советский орган для руководства восстанием" — Военно-революционный комитет (ВРК). "Элегантность" комбинации заключалась в том, что, с одной стороны, комитет избирался легально в рамках советской демократии, а с другой — полностью контролировался большевиками, что позволяло ему функционировать конспиративно по отношению к другим силам, представленным в Советах.
Руки были развязаны: партия большевиков получила возможность действовать через ВРК от имени всех Советов, но не ставя Советы об этом в известность. Проблема народовластия была, таким образом, обойдена.
Накануне восстания Ленин пишет: "Кто должен взять власть? Это сейчас не важно: пусть возьмет ее Военно-революционный комитет или "другое учреждение", которое заявит, что сдаст власть только истинным представителям народа". А Троцкий разъясняет, что "другое учреждение", взятое Лениным в загадочные кавычки, это конспиративное наименование ЦК большевиков.
Схема предельно ясна. Формально власть берется от имени Советов в лице Военно-революционного комитета, что позволяет вывести на улицы необходимые большевикам массы, а фактически достается "другому учреждению", а именно ЦК большевиков. Характерна и концовка ленинской фразы: "Заявит, что сдаст власть истинным представителям народа". Именно так: не "сдаст", а "заявит, что сдаст"! Это и было сделано.
Вся дальнейшая история СССР это лишь формально советская власть при реальном правлении "другого учреждения".
Вопрос о легальности в период революционных потрясений уходит, понятно, на задний план, революция создает новую легальность. Но большевики в Октябре нарушили даже существовавшую на тот момент советскую легальность. Не случайно Троцкий, который обычно цинично, но четко объясняет логику действий большевиков, в данном случае начинает говорить туманно: "Мы называем это восстание легальным в том смысле, что оно выросло из нормальных условий двоевластия… Мы прикрыли традициями и приемами легального двоевластия фактическое восстание Петроградского гарнизона". Логика вполне иезуитская.
Выходит, привычную формулу – большевики сбросили Временное правительство — стоило бы расширить. В результате Октябрьского переворота большевики не только сбросили кабинет Керенского, но и, как умелые наперсточники, обманули Советы. И, разумеется, немалую часть людей, стоявших за этими Советами.
Ленин и Троцкий не сомневались, что знают лучше русского человека, в чем его благо.
Впрочем, заблуждение, как известно, не столь уж редкое.
