Собор Московских святых
Этот праздник всегда отмечается в первое воскресение сентября. Московские святые, начиная с митрополита Петра — это не просто люди, отмеченные личной святостью. Это святые епископы, князья, монахи и миряне, которые заложили основы ни на что не похожей "русской цивилизации".
С начала XIV века весь христианский мир ждал конца света. Его ждали в 1330 году (1000 лет со дня основания Константинополя) — не случилось. Но разговоры о нем не затихли. В начале XV века прямо заговорили о пришествии антихриста: приближалась роковая дата — 7000 лет от сотворения мира. Потом грозное предзнаменование — падение столицы православия, Крнстантинополя.
Московский князь Иван Калита был одним из самых благочестивых и мистически настроенных правителей русского Средневековья. Он не мог не чувствовать этого общего апокалиптического настроя, но знал, что обязан до последнего дня существования мира исполнять свой долг правителя, неся ответственность за людей, порученных ему Богом. Так учили его духовные наставники — суровый аскет митрополит Петр и его преемник, ученый грек митрополит Феогност.
Почитание митрополита Петра, первого из русских митрополитов, отдавшего предпочтение Москве — еще не в качестве митрополии, а лишь места своего погребения — началось сразу после его кончины, когда молодая Москва была "честна лишь кротостию", а не славой, хотя ее князю Ивану Даниловичу и удалось получить ярлык на великое княжение.
Фундамент же Московской Руси заложил митрополит Алексий, сделавший для создания московского государства больше, чем кто-либо из князей, потомков Калиты. С ранней юности монах по призванию, прошедший строгую аскетическую школу в Богоявленском монастыре, он был поставлен во главе не только церкви, но и государства, когда при малолетнем Дмитрии, которому еще только предстояло стать Донским, он был в сущности регентом.
При нем не только укреплялось государство, при нем расцвело русское монашество, в преддверие конца света потянувшееся в лесные дебри и погрузившееся в созерцательную молитву, подняв духовную жизнь на новую высоту. И его главою и учителем был, бесспорно, преподобный Сергий Радонежский — большинство святых XIV и начала XV века были его учениками или "собеседниками" — людьми, испытавшими его духовное влияние.
Конечно, от мистики до политики огромный шаг, но преподобный Сергий сделал его, как сделал шаг от отшельничества к общежитию, отдавая свое духовное благо братии и всей русской земле. Его вмешательство в судьбу молодого государства Московского, благословение им национального дела было, конечно, одной из причин, почему Москва, а вслед за нею и вся Русь чтила в преподобном Сергии своего небесного покровителя.
Князья Московские и удельные посещали его в обители, и сам он выходил к ним из ее стен, бывал в Москве, крестил сыновей Дмитрия Донского, брал на себя выполнение политических поручений, по благословению митрополита Алексия, совмещавшего сан святителя с властью правителя государства.
Но когда митрополит Алексий перед кончиной хотел избрать преподобного Сергия своим преемником, возложив на него попечение об общерусском церковном — и, конечно, государственном — деле, Сергий оказался непреклонным. Сам он в полной мере воплотил русский идеал святости: мистик и политик, отшельник и киновит. Но уже его ученики направятся в разные стороны, даже географически: мистики уйдут на север, еще глубже в леса, государственники покроют монастырями московский край — саму Москву, Серпухов, Звенигород, Голутвин, Боровск, окружив Москву кольцом троицких колоний.
Третьим и последним святителем из строителей Московского царства был митрополит Иона. В 1451 году, во время нашествия на Москву ногайского хана, ему пришлось молитвами и словом поддерживать мужество в осажденной Москве, среди дыма горевших посадов с крестным ходом обходя городские стены.
Труд святителя Ионы был по его последствиям для русской Церкви не менее важен, чем дела святителя Алексия для русского государства. Современник митрополита Исидора, пытавшегося вовлечь Русскую церковь в унию с Римом, Иона вместе с великим князем Василием Темным взял на себя миссию ликвидировать последствие Флорентийской унии.
Он стал первым законным митрополитом, поставленным в России, при избрании которого обошлись без патриаршего утверждения. Это было фактическое установление русской автокефалии. Митрополита Иону признали святым через 11 лет после кончины.
Возвышение Москвы оказалось общерусским делом: для современников Дмитрия Донского и его преемников ее князья вели священную войну с антихристом в обличии то ордынского хана, то латинского Запада. И все они верили в особую провиденциальную роль Москвы, в то, что этот город призван стать новым Константинополем и новым Иерусалимом и собрать вокруг себя "новый Израиль" — русский народ. И вожди этого народа находились в особых, доверительных отношениях с Богом.
Правда иногда они так увлекались, что теряли чувство реальности, как неуравновешенный и впечатлительный Иван IV, который так увлекся этим головокружительным ощущением, что решил даже, не дожидаясь светопреставления, устроить для подданных свой собственный страшный суд.
Такое стремительное вырождение "православного царства" при первом же русском царе сделало необходимым то исповедание правды, которое столь же обязательно, как и исповедание веры: "Иначе тщетна будет для нас вера наша, тщетно и исповедание апостольское". И это роднит подвиг митрополита Филиппа Колычева с подвигом московского юродивого Василия Блаженного.
И все-таки последний святой патриарх Московской Руси — Гермоген — был замучен именно за исповедание чистоты православия и стояние за национальную свободу Руси как оплота этой чистоты, символом которой на несколько веков стала для русских Москва.
