МОСКВА, 22 июн — РИА Новости. Военачальники Красной армии оценили в аналитических записках подготовку к отражению агрессии фашистской Германии на границе СССР и ситуацию, сложившуюся к 22 июня 1941 года. Эти документальные материалы, подготовленные ими по запросу военно-исторического управления Генштаба советской армии в 1952 году, рассекретило Минобороны России и опубликовало в четверг на своем сайте.
Более 100 страниц документов рассекречены к 76-й годовщине начала Великой Отечественной войны. Они включают ответы ряда военачальников, управлявших войсками в первые дни войны, на пять ключевых вопросов.
Вопросы для выживших генералов
В 1952 году в военно-историческом управлении Генштаба была создана группа под руководством генерал-полковника Александра Покровского, которая приступила к разработке описания войны.
Для полного и объективного изложения событий ее начального периода были сформулированы вопросы, относящиеся ко времени развертывания войск Прибалтийского, Киевского и Белорусского особых военных округов по плану обороны госграницы 1941 года.
Первый касался доведения до войск плана обороны границы. Второй — времени выхода войск прикрытия на границу, а также их численности, развернутой для обороны до начала военных действий. Третий вопрос: Когда было получено распоряжение о приведении войск в боеготовность в связи с ожидающимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы войскам указания во исполнение этого распоряжения и что было сделано?. Четвертый: Почему большая часть артиллерии корпусов и дивизий находилась в учебных лагерях? Пятый: насколько штаб части был подготовлен к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны?
Поступившие в качестве ответов от известных советских военачальников аналитические материалы были изучены и легли в основу фундаментальных научных трудов, описывающих ход Великой Отечественной войны с точки зрения военных специалистов.
Неоднозначные ответы
По воспоминаниям ряда военачальников, план обороны границы был доведен до них заблаговременно, у них была возможность разработать свои планы с построением боевых порядков и определением боевых участков. Другие ответили, что с планом ознакомлены не были, а получили его в запечатанных пакетах в первые дни войны.
Так, начальник штаба 28-го стрелкового корпуса четвертой армии Белорусского особого военного округа Лукин пояснил, что для проверки реальности плана и инструкции до начала войны, примерно в марте-мае 1941 года "было проведено не менее двух поверочных боевых тревог в присутствии представителей командования Западного военного округа".
Командир 45-й стрелковой дивизии пятого стрелкового корпуса пятой армии Киевского особого военного корпуса Шерстюк вспоминал слова командарма армии, переданные ему командиром 15-го стрелкового корпуса полковником Федюнинским: "план обороны госграницы, места КП и НП в нужный момент получит в закрытом пакете; подготовку щелей отмобилизования в гарнизонах дивизии запрещаю, так как это даст повод к панике".
Командир 10-й стрелковой дивизии Прибалтийского особого военного округа Фадеев сообщил: "План обороны государственной границы Литовской ССР я знал в части, касающейся полосы обороны 10-й стрелковой дивизии и обороняющейся слева 125-й стрелковой дивизии за ее правый фланг".
Командующий войсками восьмой армии Прибалтийского особого военного округа Собенников вспоминал: "Получив в марте 1941 года назначение на должность, я, к сожалению, в это время ни в Генеральном штабе, ни по прибытии в город Ригу в штаб Прибалтийского особого военного округа, не был информирован о плане обороны государственной границы 1941 года. Лишь 28 мая 1941 года (эту дату я помню отлично) я, будучи вызван … в штаб округа был, буквально наспех, ознакомлен с "Планом обороны".
"Все это происходило в большой спешке и несколько нервной обстановке… План представлял довольно объемистую, толстую тетрадь, напечатанную на машинке… Однако войска, стоявшие на границе, занимались подготовкой полевых укреплений, были ориентированы практически о своих задачах и участках обороны. Возможные варианты действий проигрывались на полевых поездках (апрель-май)", — пояснял он.
Почти все опрошенные в 1952 году военачальники отметили, что подготовкой оборонительных рубежей части занимались заранее вплоть до июня 1941 года. Степень готовности укрепрайонов была различна. Так, командир 45-й стрелковой дивизии пятого стрелкового корпуса пятой армии Киевского округа отметил, что в мае-июне части его подразделения при большой маскировки у границы на удалении примерно 2-5 километров строили пулеметные и артиллерийские огневые точки, а также противотанковые рвы. По его словам, построенные земляные сооружения частично обеспечивали развертывание и ведение боевых действий.
В июне 1941-го командир 86-й стрелковой дивизии пятого стрелкового корпуса 10-й армии Белорусского особого военного округа Западного фронта генерал-майор Михаил Зашибалов писал, что к началу войны новая оборонительная полоса дивизии на границе была построена и оборудована только на 50%.
"Огневая система в полковых участках обороны и районах обороны стрелковых батальонов и рот была только разработана на картах и схемах, притом только те стрелковые роты и стрелковые батальоны знали свои районы обороны, которые непосредственно строили и оборудовали их. Остальные части дивизии и подразделения стрелковых и артиллерийских полков дивизии находились в лагерях по месту постоянной дислокации, по плану занимались боевой и политической подготовкой", — отмечал он.
Генерал подробно описал свои инициативные действия по приведению подразделения в высшую степень боеготовности после получения от пограничников информации о подготовке немецких войск к форсированию реки Западный Буг. В час ночи 22 июня он был вызван командиром корпуса к телефону и получил указания штаб дивизии и штабы полков поднять по тревоге и собрать их по месту расположения; стрелковые полки не поднимать, а ждать для этого приказа. Зашибалов приказал начальнику штаба дивизии связаться с пограничными комендатурами и заставами, дабы установить, что делают фашистские войска и что делают советские пограничники.
По его воспоминаниям, в 2.00 начальник штаба дивизии доложил полученные сведения, что гитлеровцы подходят к реке Западный Буг и подвозят переправочные средства.
"После доклада начальника штаба дивизии в 2 часа 10 минут 22 июня 1941 года приказал подать сигнал "Буря" и поднять стрелковые полки по тревоге и выступить форсированным маршем для занятия участков и районов обороны. В 2.40 22 июня получил приказ вскрыть пакет командира корпуса, хранящийся в моем сейфе, из которого мне стало известно — поднять дивизию по боевой тревоге и действовать согласно принятому мной решению и приказу по дивизии, что мною было сделано по своей инициативе на час раньше", — отметил Зашибилов.
Беспечность и другие недочеты
По мнению генерал-майора Николая Иванова, который в 1941 году был начальником штаба шестой армии Киевского особого военного округа (Юго-Западного фронта), кроме общего превосходства в силах и внезапности нападения, враг использовал "целый ряд недочетов в действиях наших войск — беспечность, благодушие и надежды, что ничего серьезного немцы не предпримут, ограничившись провокациями".
Генерал писал, что получая разведывательные сводки, военачальники чувствовали нависающую угрозу, так как разведка довольно точно определила сосредоточение немецких войск.
"Несмотря на безусловные признаки крупного сосредоточения немецких войск, командующий войсками Киевского особого военного округа запретил выдвигать части прикрытия, приводить войска в боевую готовность, а тем более усиливать их даже после начала обстрела госграницы и налетов авиации ночью с 21 на 22 июня 1941 года. Только днем 22 июня это было разрешено, когда немцы уже перешли госграницу и действовали на нашей территории", — сказано в его записках.
По воспоминаниям Иванова, к рассвету 22 июня начали появляться бежавшие с границы семьи пограничников и некоторые жители.
"В городе (Киеве) началась стрельба из некоторых домов и с колоколен по улицам города. Пойманные с оружием оказывались украинскими националистами. При первых же сведениях об обстреле границы военный совет шестой армии предложил выдвинуть немедленно на госграницу все войска, кроме четвертого мехкорпуса, но командующий КОВО вновь запретил это делать", — отмечал военачальник.
В итоге, констатировал Иванов, произошло опоздание с мобилизацией, затруднившее управление войсками.
"Неполная и нерешительная очистка пограничных районов от враждебных элементов, что привело к дезорганизации и стрельбе по нашим войскам. Отсутствие резервов артиллерии для задержки танков противника, слабые средства ПВО, а также неумение организовать противовоздушную и противотанковую оборону", — отмечал недочеты Иванов.
Иную ситуацию в своей зоне ответственности показал в аналитических записках командующий 72-й стрелковой дивизией (занимавшей 100-километровый участок границы на юго-западе СССР, нынешняя Львовская область Украины) генерал-майор Павел Абрамидзе: "Расположение частей соединения, которым я командовал, надежно обеспечивало до и в первые дни войны, главные и важные направления в полосе дивизии".
"Проведенные нами мероприятия по укреплению государственной границы оборонительными сооружениями … были правильными и реальными, что подтвердилось ходом боевых действий … (Они) полностью обеспечивали развертывание и ведение боевых действий частями вверенного мне соединения. Все части удерживали государственную границу … пока не получили приказ об оставлении границы", — вспоминал Абрамидзе.
О вторжении знали заранее
Как следует из рассекреченных воспоминаний замначальника разведывательного отдела штаба Прибалтийского округа генерал-лейтенанта Кузьмы Деревянко, командование ВС СССР знало о подготовке фашистской Германии к вторжению за два-три месяца до 22 июня, однако относилось к соответствующим разведданным с недоверием.
"Командование и штаб округа располагали достоверными данными об усилении и непосредственной подготовке Германии к войне против Советского Союза за два-три месяца до начала военных действий. Помимо информации, получаемой разведотделом из различных источников, начальником разведотдела и мною докладывались командованию округом в марте-апреле 1941 года данные личных наблюдений, полученных в результате нашей работы в этот период в Мемельской области, Восточной Пруссии и в Сувалкской области", — писал Деревянко.
По воспоминаниям разведчика, уже в начале июня 1941 года командованию войсками округа доложили о предполагаемом начале наступления гитлеровских войск.
"В последнюю предвоенную неделю эти сведения поступали почти ежедневно, причем за три-четыре дня в них указывалось довольно точно не только о дне, но и о вероятном часе военных действий. Все эти сведения вне очереди докладывались разведотделом начальнику штаба округа и доносились в разведуправление шифром", — констатировал Деревянко.
"Однако у меня сложилось убежденное мнение в том, что командование округом недооценивало надвигающейся угрозы и ко многим данным относилось с недоверием. В большей степени это проявлялось у (начальника штаба округа генерал-лейтенанта) Кленова", — отмечал военачальник.
По его воспоминаниям, работа разведки Северо-Западного фронта значительно улучшилась со второй недели войны, после назначения начальником штаба генерала Николая Ватутина: "Большое внимание уделялось организации отрядов, направляемых в тыл противника с целью разведки и диверсий, а также организации разведывательных радиофицированных точек на территории, занимаемой нашими войсками, на случай их вынужденного отхода".
Генштаб запретил провоцировать немцев
Первый оперативный эшелон советских войск прикрытия не вышел заблаговременно на подготовленные приграничные позиции на западе Украины, чтобы не давать повода для провокаций со стороны немецких войск. Такой вывод следует из записок маршала Ивана Баграмяна, который в 1941 году возглавлял оперативный отдел штаба Киевского округа.
"Войска прикрытия, первый оперативный эшелон, дислоцировались непосредственно у границ и начали развертывание под прикрытием укрепленных районов с началом военных действий. Заблаговременный их выход на подготовленные позиции Генеральным штабом был запрещен, чтобы не дать повода для провоцирования войны со стороны Германии", — вспоминал Баграмян, отмечая, что механизированные и стрелковые корпуса не успели выйти в намеченные для них районы.
"Начало боевых действий застало их в трех-пяти переходах (100-150 километрах) от рубежа развертывания. Механизированные корпуса в пунктах постоянной дислокации были подняты по боевой тревоге и начали выдвижение в районы сосредоточения с началом боевых действий. Через оперативный отдел штаба Киевского особого военного округа никаких распоряжений о приведении войск в боевую готовность не поступало", — резюмировал маршал.
Неожиданная война
Условия, в которых советские войска вступили в войну, все участники первых боев описывают одним словом — "неожиданно". Ситуация, судя по воспоминаниям участников тех событий, была одинаковой в трех западных округах.
В Белорусском командный состав 28-го стрелкового корпуса должен был прибыть на показные учения на артполигон район Бреста в 5.00 22 июня. В момент нападения в Брест-Литовске сразу же прекратили работу электрическая и телефонная связь. Так как полевой связи штаб корпуса с дивизиями не имел, то и управление было нарушено. Связь поддерживалась путем посылок на автомашинах офицеров.
В том же округе командир 330-го стрелкового полка 86-й стрелковой дивизии пятого стрелкового корпуса 10-й общевойсковой армии докладывал в 8.00, что с хода контратаковал противника силой больше двух батальонов и во взаимодействии с отдельным разведбатальоном дивизии, пограничной комендатурой и заставами обратил противника в бегство, восстановил утраченное положение пограничными заставами переднего края на участке Смолехи, Зарембы по границе.
Части 99-й стрелковой дивизии 26-й армии Киевского особого военного округа располагались на границе, находясь в постоянной боеготовности, и в очень короткие сроки могли занять свои участки обороны, но противоречивые распоряжения от высшего командования не позволили артиллеристам открыть огонь по противнику до 10.00 часов утра 22 июня. И только в 4.00 23 июня, после 30-минутной артподготовки советские войска выбили противника из занятого им Перемышля и освободили город, где находилось много советских граждан.
Части дивизий пятой армии Киевского округа вступили в бой с немцами в крайне тяжелых условиях, так как боевые действия начались внезапно и явились неожиданностью, при этом одна треть войск находилась на оборонительных работах, а корпусная артиллерия была на лагерных сборах.
В Прибалтийском особом военном округе немцы начали войну в 4.00 утра 22 июня артиллерийской подготовкой и стрельбой прямой наводкой по огневым точкам, погранзаставами, населенным пунктам, создав много очагов пожаров, после чего перешли в наступление.
Части 10-й стрелковой дивизии отражали огнем атаки немцев и неоднократно переходили в контратаки, вели упорные оборонительные бои на всю глубину предполья до реки Миния, Плунги, Ретовас.
К исходу 22 июня командир дивизии получил приказ от командира корпуса — отходить. Дивизия с 22 июня по 30 сентября, отходя, вела бои в Прибалтике, после чего была погружена на транспорт в Таллине и выведена в Кронштадт, Стрельно.
После первого удара
В целом участники первых дней войны отмечают готовность штабов к управлению войсками. Оправившись от внезапного удара, органы военного управления взяли на себя руководство боевыми действиями. Трудности управления войсками проявлялись практически во всем: неукомплектованность некоторых штабов, отсутствие необходимого количества средств связи, охраны штаба, транспорта для перемещений, нарушенная проволочная связь. Управление тылом было затруднено из-за оставшейся с мирного времени системы снабжения — "округ-полк".
Воспоминания участников первых дней войны подтверждают, что советское руководство, оценивая сложившуюся к 1941 году обстановку, знало о неполной готовности армии и страны в целом к отражению агрессии со стороны фашистов. Германия, в свою очередь, дополнительно вооружилась за счет потенциала оккупированных европейских государств и имела двухлетний опыт ведения широкомасштабных боевых действий.
Неприведением войск и сил в боеготовность номер один в условиях подготовки вторжения Германии и ее сателлитов руководство СССР надеялось отсрочить начало войны в невыгодных для страны условиях, в частности, незавершенных перевооружении Красной армии и укреплении границы.
