Еще год назад только самые смелые экономисты могли предположить, что Банку России удастся достигнуть цели по инфляции в 2017 году. И теперь перед регулятором и участниками финансового рынка, и бизнесом стоит другая задача — научиться жить в условиях низкой инфляции. Укрощение инфляции является, в том числе, и заслугой первого зампреда ЦБ Ксении Юдаевой.
В кулуарах Петербургского международного экономического форума она рассказала в интервью РИА Новости о том, почему не все прогнозы сбываются, есть ли риски в резком снижении инфляции, какие показатели ЦБ уточнит после продления соглашения ОПЕК+ и какие новые стресс-тесты предстоит пройти российским банкам. Беседовали Гульнара Вахитова и Диляра Солнцева.
— Ксения Валентиновна, добрый день. Инфляция снижается и, скорее всего, достигнет своего целевого значения уже в мае. Может ли такое стремительное замедление роста цен привести к возникновению каких-то рисков, которые ЦБ раньше не учитывал?
— Это очень маловероятно. Снижение было достаточно резким, несколько более быстрым, чем мы прогнозировали. Все-таки наш прогноз базируется на определенных предпосылках, которые повели себя не так, как мы прогнозировали — ситуация развивается несколько по другому сценарию, чем было у нас заложено в базовом сценарии год или полгода назад.
Поэтому каких-то больших рисков оно не несет. И точно оно не связано с тем, что мы денежно-кредитной политикой передавили и зажали экономический рост — этот показатель тоже ведет себя несколько лучше, чем мы раньше ожидали, поэтому угроз нет.
Что касается ситуации на финансовых рынках, тоже никаких "пузырей" не видим в России, во всяком случае, сейчас. Никаких выявившихся рисков, которые мы не предсказывали, пока не выявилось. Но никогда не говори "никогда".
— Вы сказали, что цена на нефть вела себя лучше, чем ожидалось. Этому во многом способствовало соглашение ОПЕК+. Будет ли Банк России учитывать продление этого соглашения, будет ли пересматривать макропрогноз и по каким показателям?
— Мы, безусловно, будем несколько пересматривать свой прогноз. ЦБ регулярно пересматривает свой прогноз, потому что действительность отличается от прогноза. Все время в экономике что-то происходит, что-то меняется: вот новая информация, новые данные. Мы должны инкорпорировать ее в свои прогнозы и подстраивать политику.
Что касается прогноза цен на нефть, будем обсуждать, но строго говоря, наш базовый прогноз и не предполагал, что сейчас соглашение не будет продлено.
Наш базовый прогноз предполагал, что в начале следующего года будет коррекция цены, уже связанная с тем, что потом соглашение продляться не будет. Мы никак не предполагали, что коррекция цены будет прямо сейчас.
Мы внимательно рассмотрим ситуацию и посмотрим, какие сценарии в текущих условиях считаем более или менее вероятными.
— То есть в базовом сценарии сохранится текущий прогноз цен на нефть?
— Посмотрим, как мы будем пересматривать, может быть, немного поменяем. Я не могу вам обещать, что базовый сценарий будет прямо идентичный тому, который был в прошлый раз.
— А будут ли изменения в рисковом сценарии, где заложена цена на нефть 25 долларов за баррель?
— Я думаю, что 25 долларов за баррель мы оставим, к нему всегда надо быть готовым. Нас чему-то жизнь научила за последние три-четыре года.
— Какие еще показатели могут быть скорректированы в макропрогнозе? Пересмотрит ли ЦБ прогноз по оттоку капитала?
— Отток капитала, конечно, может быть скорректирован, потому что был очень сильный пересчет в первом квартале. С учетом новой информации мы будем корректировать эту цифру.
Я думаю, что многие цифры будут зависеть от сценария по нефти, конечно.
Но хочу еще раз всем напомнить, у нас отток капитала воспринимается как очень плохой показатель, а, например, положительное сальдо по текущему счету — как хороший. А при плавающем курсе это одно и то же.
— На полях ПМЭФ состоялась интересная дискуссия о том, стоит ли менять таргет по инфляции. В частности, Алексей Кудрин говорил, что цель по инфляции можно снизить до 2,5% после 2024 года. Как вы считаете, это реалистично?
— Давайте доживем до 2024 года и вернемся к обсуждению этого вопроса. Но я думаю, что это точно не в перспективе ближайших нескольких лет, смотря по тому, как меняется в реальности наша экономика.
— Председатель ЦБ Эльвира Набиуллина говорила о том, что ЦБ, скорее всего, уже перейдет к шагам по снижению ставки от 0,25 к 0,5 процентного пункта…
— Мало ли как ситуация может поменяться, но основные, наверное, шаги будут 0-0,25-0,5, смотря как будет складываться ситуация. Будем смотреть. Какие-то конкретные проценты под конкретные прогнозы по ставке я сейчас давать не готова.
Действительно нужно проанализировать разные сценарии. Проблема в том, что у нас в разных сценариях может быть разная траектория по процентным ставкам и нужно еще раз все эти сценарии проанализировать.
— Я правильно понимаю, что в рисковом сценарии активность будет ниже?
— В рисковом сценарии, да. В оптимистичном, соответственно, наоборот может быть более быстрое изменение ставки, есть и другие промежуточные сценарии. Но мы будем смотреть на весь комплекс факторов: на динамику и прогнозы инфляции и инфляционных ожиданий, динамику экономических показателей, и все эти факторы будут влиять на наше решение.
— ЦБ регулярно проводит стресс-тесты банковской системы, последние проводились исходя из цены на нефть в 25 долларов за баррель. Будете ли вы менять к проверке банковской системы на прочность?
— У нас много разных стресс-тестов. Мы сейчас начали новое упражнение по макропруденциальному стресс-тесту. Оно еще не закончено.
Мы пока методологию обсуждаем, прорабатываем, обсуждаем с некоторыми департаментами. Это еще некоторый процесс, который займет определенное время. Пока еще обсуждаются модели, а не параметры. Мы думаем, к концу этого года будет разработана методология, это будет только первый "подход к снаряду"
.
— Эти стресс-тесты затронут все банки?
— Там будут не только самые крупные, но в целом действительно крупные финансовые институты.
— В прошлом году, при переходе к структурному профициту ликвидности, вы говорили о том, что существуют риски образования "пузырей". Сейчас какие-то риски в связи с этим видите или вы поняли, что они не оправдались, и никаких пузырей в связи с этим нет?
— На текущий момент, мы уже говорили, мы рисков "пузырей" не видим. Беспокоят риски на рынке потребительского кредитования.
Но в будущем, конечно, будем следить за ситуацией, потому что структурный профицит — это один из факторов, который несколько повышает вероятность возникновения таких рисков. При необходимости будем принимать меры, которые позволят быстро отрегулировать ситуацию.
— Например, с помощью введения показателя долговой нагрузки на граждан?
— Мы сейчас ведем обсуждения с рынком. Нам нужно решить, какой показатель внедрять — DTI (debt-to-income) или PTI (payment to income), долговая или платежная нагрузка. Это те показатели, с помощью которых обычно регулируются "пузыри".
Нужны будут некоторые технические изменения в банковском секторе. Возможно, мы будем внедрять его по шагам, то есть методологию можем чуть-чуть совершенствовать со временем.
Поскольку у нас этого показателя нет, мы используем другие инструменты, те самые риски-веса в зависимости от разных уровней процентной ставки. DTI — немножко другой инструмент, который позволяет влиять на ситуацию.
Я сейчас не хочу раскрывать детали. Но там есть некоторые проблемные точки, например, с расчетами доходов могут быть разные подходы — они могут совершенствоваться.
— В ЦБ неоднократно заявляли о том, что вернутся к вопросу пополнения резервов при стабильно низкой инфляции и стабильном валютном рынке. Когда это может произойти?
— Временной ориентир здесь точно дать нельзя. Просто есть задачи разного порядка. Для нас первоочередная задача — это стабилизировать инфляцию, скорректировать ожидания, чтобы экономика привыкла к низкой инфляции, и процентные ставки стали ниже.
Когда мы этих целей в основном достигнем, тогда можно будет возвращаться к вопросу резервов.
Просто сейчас у нас резервов достаточно по международным меркам. Мы вернули большую часть резервов, которые были задействованы в операциях валютного рефинансирования, продолжаем золото покупать, фактор валютной переоценки тоже немного повлиял на наши резервы. Я думаю, что доходность на наши вложения тоже будет расти, то есть некоторый процесс увеличения резервов с номинальной скоростью идет.
Нужно ли ускорять этот процесс, можно будет подумать, когда мы уже в значительной степени будем уверены в том, что свою первоочередную задачу решили.
— Почему в качестве ориентира для резервов ЦБ выбрал именно 500 миллиардов долларов?
— Мы смотрели на исторические размеры шоков, с которыми сталкивалась наша экономика, на исторически возможные расходования резервов и исходя из этого сделали расчет.
Но с другой стороны мы видим, что наша экономика после того, как мы объявили эту цифру, уже прошла через достаточно серьезные шоки и научилась к ним адаптироваться в условиях плавающего курса.
Это нам дает уверенность в том, что можно не торопиться с решением задачи пополнения резервов, что мы можем себе позволить сконцентрировать сейчас свое внимание на основной задаче по инфляции.
— Прошло уже несколько месяцев с начала операций Минфина на валютном рынке. Как можно оценить эффективность этих мер, оказали ли они заметное влияние на курс рубля? По оценкам ЦБ, без проведения таких операций рубль укрепился бы еще сильнее?
— Пункт первый: история не знает сослагательного наклонения, пункт второй: весь смысл в этих минфиновских операциях в том, что они долгосрочные, что это правило будет работать, я бы сказала, всегда.
И бюджетное правило, которое обсуждается, строится исходя примерно тех же самых предпосылок.
— А в ЦБ поддерживают бюджетное правило?
— Мы, конечно, поддерживаем бюджетное правило. Оно действительно позволяет поддерживать макроэкономическую стабильность и, в какой-то степени, помогает в достижении наших целей. Мы уже сейчас учитываем наличие правила в своих прогнозах.
