Пятое воскресенье после Пасхи — "о самаряныне"
В этот день церковь вспоминает беседу Иисуса Христа с самарянкой, грешницей, ищущей спасения и готовой услышать Спасителя.
Согласно Евангелию от Иоанна, эта встреча произошла, когда Христос с учениками шли из южной части Израиля, Иудеи, в северную – Галилею, и остановились в области, которая называлась Самарией, в городе Сихем. Ученики отправились на поиски еды, а Иисус присел у колодца и попросил у местной женщины воды.
Обстоятельства этого разговора необычны для тех времен: во-первых, иудейские законы не рекомендовали вообще беседовать с женщиной, а во-вторых, Спаситель обратился к самарянке, а этот народ книжники называли нечистым — считалось, что любой контакт с самарянами может осквернить иудея.
Но Иисуса это не остановило — Он попросил воды. А в ответ на выраженное женщиной удивление объяснил, что если бы она знала, Кто просит у нее пить, сама бы попросила Его утолить ее духовную жажду, и описал ей всю радость от прикосновения к "воде живой", пьющий которую "не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную". И женщина поняла то, чего тогда еще толком не понимали даже Его ученики — что перед ней Мессия, — и, бросив на радостях свой водонос, побежала в город, рассказать всем эту благую весть.
Так беседа с самарянкой стала первой проповедью Нового Завета перед лицом неиудейского мира, и в ней была надежда и вера в то, что этот мир примет Христа.
А вернувшимся ученикам Иисус объяснил, что пошлет их собирать жатву на духовной ниве, которая была возделана и засеяна не ими, а ветхозаветными пророками и им самим.
Тем временем к ним подошли самаряне, многие из которых уверовали во Христа "по слову женщины". Но еще больше уверовали "по Его слову" — когда, по их приглашению, Он пробыл у них в городе два дня, и слушая его учение, они, по собственному признанию, убедились, "что Он истинно Спаситель мира, Христос".
"Подумаем и мы над нашим местом в деле спасения, — писал в проповеди на этот день митрополит Сурожский Антоний (Блум). — Как часто я слышу людей, говорящих: почему нас мало? Почему это дивное провозглашение православия не зажигает, не просвещает всех вокруг?— потому что мы тусклы! Потому что наше слово слабо, потому что мы боимся провозглашать всем голосом — и не голосом только, а всей жизнью — наше, или, вернее, Божие благовестие… Задумаемся же над самарянкой… Мы посланы в мир, мы — апостолы Христовы, мы — свидетели Его, и по нам будут судить Христа… Подумаем над нашей ответственностью, и с радостью поделимся тем богатством, тем счастьем, той верой и надеждой, тем ликованием, которые дает нам Христос".
Лаг ба-омер
История этого праздника восходит ко временам Иерусалимского Храма. На второй день Песаха полагалось приносить в Храм сноп ячменя нового урожая — первый омер (слово "омер" на иврите означает сноп), а на следующее утро Богу возносили молитву об урожае и начинали отсчет "дней омера": всего 49 дней от Песаха до Шавуота — по числу дней от Исхода из Египта до получения Торы. Каждый день имел свое порядковое число. На пятидесятый день в Храм приносили второй омер — сноп пшеницы нового урожая.
Согласно Торе, время между первым и вторым омером сопряжено с большим количеством ограничений. Оно называлось временем "трепета и надежды", так как в эти семь недель решалась судьба всего года — быть ему урожайным или нет. И лишь на 33-й день отсчета омера, в Лаг ба-омер, снимались многие ограничения (запрет бракосочетания, стрижки и бритья, ношения новой одежды[) — устраивался как бы "перерыв" в тревогах.
Вечером принято зажигать костры, плясать и петь песни. Многие хасиды ездят на могилу рабби Шимона бар Иохая, одного из пяти знатоков Торы, оставшихся в живых после страшной эпидемии, которая унесла жизни 24 тысяч мудрецов, приговоренного римлянами к смерти и 13 лет скрывавшегося в пещере на горе Мирон в Галилее. В любом месте в Талмуде, где упоминается просто рабби Шимон без упоминания имени его учителя или отца, имеется в виду рабби Шимон бар Йохай.
