Александр Иванович Коновалов – министр торговли и промышленности Временного правительства, заместитель Керенского. Именно он вел последнее заседание кабинета министров в Зимнем дворце, откуда и проследовал под охраной революционных матросов в Петропавловскую крепость.
Ему же принадлежит авторство последнего документа правительства – телеграммы, отправленной перед арестом:
"Петрогр. Совет объявил пр-во низложенным, потребовал передачи власти угрозой бомбардировки Зимнего дворца пушками Петропавл. крепости и крейсера "Аврора". Пр-во может передать власть лишь Учред. Собранию".
После выборов Коновалов из заключения сумел передать на волю письмо, подписанное всеми арестованными министрами, где они, как и обещали, передали власть избранному народом Учредительному собранию. Вот только… Впрочем, история известная, "караул устал".
Левые агитаторы (не только большевики), стараясь дискредитировать Временное правительство, очень любили говорить о министрах-капиталистах. Разумеется, членов того кабинета бедными людьми не назовешь, однако и толстосумов среди них было не больше, чем молотобойцев среди октябрьских наркомов. Однако Александр Иванович действительно из "министров-капиталистов", текстильный фабрикант.
Основатель рода Коноваловых крепостной Петр Кузьмич, чтобы выбиться из нужды, организовал в деревне ткацкое дело: и семья трудилась, и другим деревенским предприимчивый Кузьмич давал подзаработать. Разумеется, не без выгоды для себя. А скопив капитал, выкупился на волю и приписался к купеческому сословию. Потомки дело удачно продолжили, стали уже фабрикантами, а продукция за высокое качество удостоилась права маркироваться российским гербом. Право по тем временам весьма почетное. Кстати, история рода Коноваловых описана в романе Павла Мельникова-Печерского "В лесах".
Сам Александр Иванович, продолжив фамильное дело, стал не просто хозяином, но и высококлассным специалистом. Учился на физмате в Московском университете, затем продолжил учебу за рубежом. Закончив школу прядения и ткачества в Мюльгаузене (Германия), стажировался на немецких и французских предприятиях.
Не удивительно, что, вернувшись, усовершенствовал производство, подняв его до лучших мировых стандартов.
Удивительно другое. В России того времени капиталистов, умевших ладить со своими работниками, было мало. Коновалов стал едва ли не первым. В 1900 году он вызвал среди предпринимателей настоящий переполох, введя на своих предприятиях девятичасовой рабочий день. А затем занялся строительством для своих рабочих библиотек, клубов, детских яслей, школ. Строил достойные общежития для холостых и дома для женатых, которые продавал им недорого, да еще в рассрочку на 12 лет. Для женщин построил медучилище. Выпускницы потом работали в им же созданных больницах. И это социальное строительство не останавливалось даже после начала мировой войны.
Более того, Коновалов был единственным русским капиталистом, который не преследовал своих работников за стачки, считая их естественной формой взаимоотношения труда и капитала. Правда, и бастовали на его фабриках редко, поводов не возникало. Как считал Александр Иванович, и предприниматели, и рабочие должны объединяться и через свои объединения цивилизованно устранять взаимные претензии.
Это была принципиальная позиция, которой он следовал постоянно. В 1905 году Коновалов — в числе организаторов Торгово-промышленной партии, созданной для выборов в первую Думу. В 1916 году, накануне революции, он же убеждает московских промышленников:
"Спасение в одном — в организации себя, с одной стороны, в организации рабочих — с другой. Если мы будем смотреть на организацию рабочих враждебно, мешать ей, то мы лишь будем содействовать анархии, содействовать собственной гибели".
А уже после революции, весной 1917 года выступал против силового подавления политических, даже радикальных сил. Советовал искать разумный компромисс. Полагаю, на тот момент мысль уже утопическая, но таков был Коновалов.
Эти же идеи Александр Иванович отстаивал и в Думе, где будущий министр-капиталист постоянно напоминал о социальной ответственности бизнеса перед рабочим человеком. Настаивал на законах об охране труда женщин и малолетних, о необходимости строительства жилья для рабочих, их страхования по инвалидности и старости.
И он был убежденным оппозиционером, видя слабости и пороки самодержавия, но стремился исключительно к мирным преобразованиям. Даже пытался создать блок всех оппозиционных и революционных партий — от левых октябристов до большевиков, чтобы с помощью хотя бы такого мощного рычага заставить власть все же реформироваться. Опять, конечно, утопия. Разумеется, не получилось – "в одну телегу впрячь не можно…"
Сначала Коновалов был членом Прогрессивной партии, а в июле 1917 года стал кадетом. Однако во многом расходился и с ними, категорически отказываясь, например, от лозунга продолжения войны. Предупреждал соратников: разумный мир или неминуемое торжество Ленина.
На Коновалова невозможно навесить тот или иной идеологический ярлык, настолько тесно в нем переплетались прагматизм и совесть.
При желании в его поступках можно найти толстовство. Или влияние первых народников. Кумир русской интеллигенции, философ и публицист Петр Лавров поучал своих учеников: "Каждое удобство жизни, которым я пользуюсь, каждая мысль, которую я имел досуг приобрести или выработать, куплена кровью, страданиями или трудом миллионов… Зло надо исправить насколько можно… Зло надо зажить. Я сниму с себя ответственность, если употреблю это самое развитие на то, чтобы уменьшить зло в настоящем и будущем". Вот фабрикант и "заживал" унаследованное им зло. Реальное или мнимое, не всегда и разберешь. Коновалов с его социальными заботами, конечно же, не типичен для тогдашнего русского капитализма. Но именно благодаря этой нетипичности, а не потому, что был фабрикантом, он и стал министром Временного правительства.
Между прочим, Александр Иванович, взявшись продолжать семейное дело, принес в жертву другой талант. Обладал незаурядными музыкальными способностями, был учеником известного профессора Московской консерватории Александра Зилоти, который сам в свое время учился у Листа. Брал уроки у Сергея Рахманинова, с которым у него на долгие годы сложились теплые отношения. Как утверждают современники, мог бы стать замечательным пианистом, однако семейный долг показался важнее.
Впрочем, было одно дело, которое Александр Иванович считал даже более важным, чем семейный бизнес, — придать импульс развитию России. Делал для этого все, что мог. Часто спорил с другими членами кабинета, однажды, не переспорив, из правительства даже ушел, затем опять вернулся.
Почему вернулся, сказать трудно, поскольку прекрасно понимал, что происходит вокруг:
"Свергая старый режим, мы твердо верили, что в условиях свободы страну ожидает мощное развитие производительных сил, но в настоящий момент не столько приходится думать о развитии производительных сил, сколько напрягать все усилия, чтобы спасти от полного разгрома те зачатки промышленной жизни, которые были выращены в темной обстановке старого режима".
И все же даже в тот последний день в Зимнем дворце вел заседание правительства. Видимо, считал, что надо бороться до конца.
Не получилось. Не у него лично. У всего Февраля не получилось.
