Курирующий в Совете Федерации международную тематику вице-спикер палаты Ильяс Умаханов рассказал в интервью РИА Новости, можно ли ожидать прорыва в сотрудничестве российских парламентариев с коллегами из США, каковы перспективы укрепления российско-турецких отношений, как Россия будет продолжать помогать Сирии бороться с терроризмом, а также есть ли смысл в возвращении нашей страны в ПАСЕ.
— Ильяс Магомед-Саламович, как вы оцениваете перспективы российско-американских отношений при новом американском руководстве?
— Определенный сдержанный оптимизм по поводу прихода Дональда Трампа к власти у различных российских политических сил присутствует. Надо отметить, что целый ряд предвыборных обещаний Трампа был в гораздо более конструктивном ключе, чем у его соперницы Хилари Клинтон. Но пока не было сделано никаких конкретных действий, которые могли бы с большей или меньшей однозначностью говорить о том, что поворот в российско-американских отношениях все же произошел.
Поэтому, повторюсь, сейчас мы находимся на определенном этапе ожидания. Но четкой дорожной карты выхода из того тупика, куда нас завела предыдущая американская администрация, по крайней мере на парламентском поле, пока еще не просматривается.
Можно предположить, что если все же здравый смысл возобладает, то у американских конгрессменов, сенаторов появится желание получить информацию из первых рук. Ведь хотя утверждается, что Россия в последние годы оказалась в определенной изоляции, на самом в изоляции в известной степени оказались наши американские партнеры. Так, у них нет информации по Сирии, они никогда там не бывали, в отличие от членов Совета Федерации и депутатов Госдумы. Россия же, в отличие от США, поддерживает на разных площадках контакты со всеми без исключения странами.
Мы все же рассчитываем, что вслед за более весомыми шагами Трампа во внутренней политике последуют и более весомые шаги по парламентской линии. Хочу отметить, что Совет Федерации все время был открыт к контактам со своими американскими коллегами как напрямую, так и на различных международных площадках, где нет-нет, но американские коллеги все же появляются.
— Совет Федерации еще не направил сенаторам и конгрессменам США предложения по налаживанию контактов? Спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко в январе говорила, что это возможно после инаугурации Дональда Трампа.
— Я не уверен, что на этом этапе созрели предпосылки для того, чтобы с таким обращением сейчас выходила спикер Совета Федерации. Всякому обращению предшествует очень серьезная подготовительная работа. Есть очень много различных вариантов взаимодействия, включая и формат руководителей комитетов, и формат устных заявлений, и другие возможности. Все это будет предметом нашего обсуждения.
Нужно всегда искать подходы, форматы, но при этом сохраняя достоинство, уважение к собственной стране, понимание того, что мы движемся в правильном направлении и понимание того, что есть ответное встречное движение другой стороны.
— А как вы оцениваете перспективы возобновления механизма, который раньше был ключевым в российско-американских отношениях — двусторонней президентской комиссии?
— Я помню эйфорию, которой сопровождалось создание этой комиссии, но закончилось все это не очень здорово. На мой взгляд, гораздо важнее не этот антураж, к чему тяготела предыдущая администрация США, а спокойные, системные, долговременные переговоры, определяющие приоритеты каждой страны, которые, как правило, никогда не прерываются, проводятся в закрытом режиме соответствующими министерствами и ведомствами и не являются предметом публичности. Мне кажется, такого рода переговоры не так эффектны, но они, конечно, значительно эффективнее.
— На какой площадке все же может состояться в этом году встреча российских и американских парламентариев, на ваш взгляд?
— США — независимая страна, ее парламентарии с легкостью могут появиться повсюду, где США формально числится членом парламентской организации. Среди таких организаций немало тех, в которых нет никаких ограничений, в том числе для России. Поэтому теоретически возможны встречи парламентариев России и США на международных площадках. Впрочем, я не исключаю двусторонний формат встреч. И то и другое возможно.
Но и тому и другому будет предшествовать серьезный разговор и встреча лидеров наших стран. По целому ряду причин должно быть такое содержание разговора, которое определит уже предмет того, что могут обсуждать парламентарии. В соответствии с российской конституцией, именно президент РФ определяет внешнюю политику, и должно быть такое место, чтобы парламентарии могли подключиться.
— Вы сказали, что члены Совета Федерации часто бывают в Сирии. Известно, что в декабре 2016 года три депутата Европарламента вместе с российскими сенаторами посетили САР, встречались с президентом страны Башаром Асадом. Возможно ли продолжение визитов парламентариев других стран в Сирию в таком формате?
— Те европарламентарии, которые побывали в Сирии, по приезду домой оказались под целым шквалом критики из-за этой поездки. Их обвинили там чуть ли не в ренегатстве и предательстве общей линии. Но у меня есть информация, что, невзирая на это, целый ряд европарламентариев, которые представляют различные политические группы, политические фракции в Европарламенте, намерены опять посетить Сирию. Обсуждение этого идет в Европарламенте, такая работа там ведется.
Декабрьская поездка европарламентариев получила большой резонанс. Я думаю, кто-то из тех депутатов, кто уже там был, захочет там опять побывать или возглавить группу по связям с Сирией, быть одним из ее координаторов.
Не исключаю, что аналогичной инициативе последуют и представители ПАСЕ.
Я думаю, желание посетить Сирию будет очень быстро распространяться среди европейских парламентариев. Это ведь определенный козырь перед избирателями: европейский депутат может сказать, что был в Сирии, встречался с Башаром Асадом, а вот президент его страны, премьер-министр, министр иностранных дел или министр обороны даже не соизволил своими глазами посмотреть, что в действительности происходит там. Кроме того, парламентарии убеждаются в радикальных изменениях, произошедших в Сирии. Побывав там, они собственными глазами видят, что война там действительно всем надоела и все хотят мира.
Допускаю, что формат членов делегаций, посещающих Сирию вместе с членами Совета Федерации, может быть и шире. Я, может быть, немного фантазирую, но, если брать крупные региональные державы, которые вовлечены в урегулирование в Сирии, не стоит забывать Иран. Это крупная, мощная держава, обладающая очень сильным, самодостаточным парламентом.
Поэтому, думаю, эта работа будет вестись, и я полагаю, что в ближайшее время и турецкие коллеги, которых мы также пригласили посетить Сирию, дадут нам свой ответ.
— Как известно, Россия сокращает свое присутствие в Сирии. Но террористическая угроза там сохраняется. Будет ли в этих условиях РФ искать какие-то другие пути содействия Сирии, например поставками вооружений, авиации?
— Я более чем в этом убежден. И связано это в первую очередь с тем, что победить терроризм силами одной страны невозможно. Терроризм приобрел глобальный характер, и, добившись ярких очевидных побед над ним в одном месте, нет никакого резона образовывать дополнительные вакуумы, где может вновь собраться международный террористический интернационал и возобновить боевые действия.
Но при этом нельзя забывать, что альтернатив мирному решению в Сирии нет. Поэтому все, что делает в этом направлении Российская Федерация, к которой в последнее время присоединились и Турция, и Иран, чтобы посадить за один стол переговоров враждующие в САР группировки, — эти усилия все-таки дадут эффект, я убежден в этом. То, что в Астане эти группировки сели за один стол переговоров, — это однозначное достижение. Нужно терпеливо двигаться в этом направлении, возможно, идя на уступки, которые не носят принципиального характера, но могут спасти сотни и тысячи жизней гражданских лиц.
— Каковы, на ваш взгляд, перспективы укрепления российско-турецкого межпарламентского сотрудничества?
— Есть ряд моментов в этом сотрудничестве, которые требуют серьезной проработки. Во-первых, прошло уже десять лет с момента последнего визита председателя Совета Федерации в Турцию, а это немалый срок. За это время изменились приоритеты, изменились форматы. Определяются эти приоритеты в том числе в ходе визитов на высшем уровне председателей парламентов, когда, как правило, подписываются двусторонние соглашения, определяющие рамочные направления двустороннего межпарламентского сотрудничества, а в развитие подписываются протоколы, касающиеся в том числе межпарламентского взаимодействия по линии комитетов, ратификационных процессов и так далее. То есть идет конкретная правовая работа парламентов.
Следующий вопрос, который могли бы обсудить руководители парламентов России и Турции, — это противодействие терроризму. Это большой блок вопросов, который имеет базовое значение не только для двустороннего сотрудничества, но и для международного права в этой области.
Другая группа вопросов — туризм. Нам принципиально важно, чтобы российские граждане чувствовали себя в Турции комфортно. Поэтому должны быть созданы и функционировать соответствующие правовые механизмы, которые исключат хотя бы малейшую возможность угрозы для жизни наших туристов.
В целом существует большое поле работы для российских и турецких парламентариев.
— Возможен ли визит Валентины Матвиенко в Турцию в этом году?
— Есть российско-турецкий Совет сотрудничества высшего уровня, который возглавляют президенты РФ и Турции. Его заседание может состояться уже в марте. Если оно состоится, это будет еще одним важным политическим сигналом всем ветвям власти наших стран активизировать работу. В контексте этого возможен визит Валентины Матвиенко в Турцию во второй половине этого года. Ориентироваться мы в этом вопросе будем на результаты заседания Совета сотрудничества высшего уровня. При организации визита необходимо исходить из наполнения его содержания, а не делать его ради протокольной галочки, что он состоялся.
Что касается группы по сотрудничеству Совета Федерации с парламентом Турции, то она обязательно посетит Турцию. Ее визит состоится, возможно, в мае или июне. Группа наработает, подготовит все необходимое для визита спикера Совета Федерации, если будет принято решение провести его в 2017 году.
— Как вы считаете, может ли РФ вернуться в ПАСЕ в этом году? Готова ли ассамблея внести необходимые для этого изменения в регламент?
В Россию сейчас должны приехать все руководители фракций ПАСЕ. Ожидается визит целой делегации в составе 30 человек 25-27 марта на 25-летие МПА в Петербурге. Такой визит на юбилей МПА будет впервые.
Учитывая, в частности, такой интерес представителей ассамблеи к нашей стране, я не могу сказать, что это принципиальная позиция всей ПАСЕ вынудить Россию к отказу от работы в ПАСЕ. Но агрессивное меньшинство там правит бал.
Сумеем ли мы решить вопрос о возвращении российской делегации в ПАСЕ к осенней сессии? Думаю, что нет. Я в этом плане пессимист. Да и смысла в этом возвращении нет. Там принят целый ряд совершенно невыполнимых резолюций по России. И что с ними делать? Они сами себя сделали заложниками тех резолюций, что приняли. А дальше что? Ну, мы вернулись. И опять болтовня про то, что Россия эти резолюции не выполняет. А нам-то что эта болтовня дает?
И что это за организация, руководитель которой не может принять решения по России при наличии согласия руководителей всех фракций?
Кроме этого, в октябре будет сессия Межпарламентского союза, нам точно будет не до них.
— Вы курируете в Совете Федерации вопросы, связанные с исламским банкингом. Какие регионы РФ наиболее перспективны в сфере развития этого направления финансовой деятельности?
— Давайте определимся в терминах. В Российской Федерации любой субъект федерации может открыть совместное банковское предприятие с любым арабским банком вне зависимости от того, придерживается ли этот банк принципов исламского банкинга или нет. Главное — соблюсти те процедуры, которые предусмотрены Центральным банком России. Это первая часть. И я не вижу здесь никаких ограничений. Россия нуждается в инвестициях, если такие инвестиции накоплены, — а они накоплены в значительном объеме мусульманскими банками. Если законодательство Великобритании, Франции, Германии, на которое мы все время ссылаемся, позволяет подобные банковские инструменты привлекать, то, наверное, это должны сделать и мы.
Вторая часть заключается в том, что непроцентное финансирование предусматривает для субъектов такой хозяйственной деятельности двойное налогообложение. Вот здесь у нас не все хорошо. Мы создали группу в Совете Федерации, разработали два законопроекта в этой области, дважды обсудили их на Казанском саммите по инвестициям. Но законы эти идут вяло. Отчасти от того, что мы плохо изучили зарубежный опыт.
Лучше всего в этом направлении работают Татарстан и республики Северного Кавказа. Начинал Дагестан, сейчас активно работает Чеченская республика.
Интерес к этому делу есть и расширяется. Центробанк создал свою рабочую группу, куда мы готовы плавно влиться и продолжить эту работу.
