Можно ли играть с Богом? Где пролегает граница между игровым и серьезным? Кого воспитывают компьютерные игры и что христиане должны позаимствовать из игровой культуры? Ответы на эти вопросы попытался дать во время Рождественских чтений в Москве настоятель храма Покрова Божией Матери в Черкесске протоиерей Михаил Самохин.
Вряд ли кто будет спорить с тем, что игра обладает образовательной мощью и большим потенциалом в когнитивных процессах. Мы всегда играли и будем играть, устраивать викторины и конкурсы, это нормально, потому что любое обучение есть игра.
Но очень важно, чтобы каждый для себя определил, во что он готов играть, а во что нет, и что для него является святыней, с которой играть нельзя. Сакральность противоположна игре в том смысле, что есть некие святые вещи, которые мы бы не хотели играть сами, и не хотели бы, чтобы с ними играли другие.
Атака так называемого "гейминга" на сакральность заключается в том, чтобы сдвинуть границу между тем, что "по-настоящему" и тем, что "понарошку". К сожалению, эта граница действительно имеет свойство двигаться: даже некоторые люди Церкви начинают ощущать себя "реконструкторами" — где-то между любителями исторических танцев и баталий на рыцарских мечах. Играют и там, где геймеру за визит в религиозное учреждение дают бутылку вина, или там, где готовы плясать под гитару во время богослужения, чтобы привлечь большее количество людей.
В чем опасность атаки на сакральность с помощью гейминга? В том, что чувство сакрального, чувство святого пытаются использовать в своих интересах. Сакрализация медиа, сакрализация торговли, сакрализация рекламы, использование сакральных образов в совершенно иных целях — это все сдвигает границу. Кстати, в исламской умме она выставлена гораздо более жестко по сравнению с современным христианством.
Когда вокруг говорят, что все — игра, человеку трудно удержать серьезными свои отношения с Богом. Насколько внутри каждого из нас отношения с Богом не являются игрой и насколько мы не позволяем другим играть с Богом — вопросы очень сложные и болезненные.
Замечательный исследователь русского "двоеверия" Сергей Сергеевич Хоружий отмечает, что в игру уходит такая религиозность, которая не может быть проявлена, скажем так, в качестве религии, не может быть исповедуема нормальным образом. В этом смысле не дай Бог, если христианство уйдет в игру: это будет означать, что для общества оно станет неприемлемой практикой. Если мы будем позволять играться со своей религией, значит она со временем уйдет в ту форму, в которую ушло в свое время язычество — в нашем случае это могут быть этнические деревни и музеи.
Кроме того, игра подразумевает создание дубликата, с которым мы можем каким-то образом взаимодействовать и экспериментировать. Но мы же не можем создать дубликат Бога! Наши отношения с Богом — как минимум двусторонние отношения. И если мы пытаемся применить к ним игровые процессы, возникает вопрос: а кто с кем играет? И я сомневаюсь, чтобы Господь Бог играл бы с нами в игры в этом смысле. Есть другой субъект, который с удовольствием поиграет с нами в Бога, явится нам в виде ангела света и скажет: "Ах, какой ты молодец! Как ты хорошо играешь!"
Представим себе, к примеру, игру "Святая инквизиция". Ты — младший инквизитор, у тебя в руках, например, дыба, и ты начинаешь допрашивать грешника. Но для этого ты должен знать все заповеди. Выучил десять заповедей Моисеевых — перешел на следующий уровень, дали тебе испанский сапог и нарисовали ведьму посимпатичнее, которую надо уличить в колдовстве… Потом тебе выдали факел с правом зажечь огонь во славу Божию, а в конце — звание главного инквизитора. Очень увлекательный процесс. Но какую духовную пользу принесет такая игра, с помощью которой мы вырастим фанатиков?
А с помощью игры типа "шутера" можно вырастить убийц, потому что изначально любой "шутер" — это тренажер для преодоления психологического барьера перед убийством человека человеком. В реальном боевом столкновении человека убить трудно, тяжело. Игра плоха тем, что "растормаживает", "расчеловечивает" игрока. Виртуальная реальность настолько начинает довлеть над нами, что все вроде делается "понарошку", в том числе и убийство — можно же потом "перезагрузить" систему. А кончается все реальными самоубийствами, где систему "перезагрузить" уже нельзя.
Да, игра эмоциональна, она действительно увлекает, а на эмоциональный базис хорошо ложится любая информация. У гейминга в миссионерских целях мы должны позаимствовать активность, поскольку она заложена в современной молодежи — поколении Z. Оно не хочет быть уткой, которую подвесили и пичкают, чтобы вырастить пожирнее, оно хочет самостоятельности, активности. Наша задача — перенести эту активность в нравственное поле. Почему новости любят потреблять в сетях? Потому что можно "лайк" поставить, выразить свое соучастие. Люди хотят соучаствовать в новостях, в происходящих событиях, даже если это соучастие для кого-то и ограничивается "лайком". Надо вычленить это участие и использовать его, придав ему нравственное направление, чтобы свое соучастие люди оценивали с моральных позиций.
У игры есть свое операциональное пространство, которым нужно и можно пользоваться: с точки зрения педагогики она — незаменимый, мощный инструмент познания. Но ей нет места в серьезном пространстве общения человека с Богом.
