Председатель комитета Совета Федерации по обороне и безопасности Виктор Озеров рассказал в интервью РИА Новости, какие корабли сможет принимать российская база в сирийском Тартусе, будет ли увеличена средиземноморская группировка ВМФ РФ и можно ли ожидать возрождения российских баз во Вьетнаме и на Кубе.
— Виктор Алексеевич, с учетом того, что соглашение по базе ВМФ в Сирии в Тартусе может быть подписано уже в ближайшее время, когда пункт материально-технического обеспечения ВМФ РФ в Тартусе начнет функционировать как полноценная военно-морская база?
Исходя и из своих впечатлений от знакомства с базой, и из планов по совершенствованию инфраструктуры, о которых нам доложило руководство нашей группировки в Сирии, могу сказать, что мы не собираемся откладывать в долгий ящик модернизацию Тартуса с учетом самых современных требований. Хотя отсчет времени по модернизации Тартуса, безусловно, начнется только после подписания соглашения по нему и ратификации этого соглашения.
— В октябре источники в парламенте сообщили, что соглашение по Тартусу может быть не бессрочным, а заключено на 49 лет. Насколько это вероятно?
Я думаю, по опыту причальных стенок, которые мы строили в Вилючинске и Новороссийске, инфраструктура Тартуса может быть приведена в то состояние, которое отвечает всем нашим требованиям, в течение полутора-двух лет. Через это время база, полагаю, может превратиться в полноценную зарубежную базу ВМФ России, способную предоставить весь спектр услуг по всестороннему обеспечению военных кораблей и судов, включая различные виды ремонта и восстановления.
Но хочу уточнить, что вопросы создания базы в Тартусе с разветвленной сетью пунктов базирования на побережье с крупными ремонтно-восстановительными заводами и базами материально-технического обеспечения, соединенными транспортными артериями, относятся к компетенции руководства Минобороны, а решение остается за верховным главнокомандующим — президентом РФ.
— Как будет обеспечиваться защита базы в Тартусе?
— Существование военно-морской базы предполагает, что она должна быть защищена не только с моря, но и с суши, и с воздуха. И я думаю, что тот дивизион установок С-300, который сегодня находится уже в районе Тартуса, как раз будет решать задачу его противовоздушной обороны.
Кроме того, скорее всего, этот дивизион будет защищать и базу Хмеймим, ведь она расположена от Тартуса всего в 20 минутах полета на вертолете, а военная авиация доберется от одной базы до другой за пять-семь минут.
По крайней мере, я делаю такой вывод из того, что дивизион С-300, в отличие от дивизиона С-400, не расположен на территории базы Хмеймим, а вынесен за ее пределы. Это говорит о том, что спектр задач, который будет возложен на эти средства ПВО, будет другим.
— Изменится ли состав средиземноморской группировки ВМФ России с созданием военно-морской базы в Тартусе? Какие корабли планируется там размещать?
— Состав средиземноморской группировки кораблей ВМФ России с точки зрения военно-политической обусловлен в первую очередь задачами, которые перед ней поставлены руководством страны и Генштабом ВС РФ. Поэтому изменятся задачи — изменится и состав.
Но уже сегодня Тартус принимает военные корабли и суда различных классов, а также некоторые типы подводных лодок. А после модернизации инфраструктуры Тартус сможет принимать корабли первого ранга и у причальной стенки.
— То есть база после модернизации сможет принять российские подлодки и авианесущий крейсер "Адмирал Кузнецов"?
— Да, конечно. Мы предполагаем, что для кораблей первого ранга, таких как "Адмирал Кузнецов", в Тартусе после модернизации будут созданы необходимые условия. Пока то, что мы видели на базе в ходе визита нашего комитета в октябре, не отвечает задачам причаливания таких кораблей.
Но военно-морские эксперты сходятся во мнении, что в швартовке "Адмирала Кузнецова" у причальной стенки Тартуса необходимости нет. Авианосец и не должен стоять у берега, там у нас есть база ВВС Хмеймим, авианосец должен быть на море, ближе к театру военных действий. Но для усиления нашей группировки, для ее поддержки он сможет там находиться.
— Численность средиземноморской группировки с появлением у России базы ВМФ в Тартусе может быть увеличена?
— Конечно. Ведь база будет использоваться не только в целях борьбы с терроризмом. Если, например, будут решаться задачи, связанные с разминированием, то, наверное, понадобятся тральщики, которые этим занимаются. Если надо будет решать задачу борьбы с морскими пиратами — то, что мы уже делаем рядом со Средиземноморьем, в Суэцком проливе, Красном море — то тогда, конечно, должны быть быстроходные корабли.
— Будет ли создаваться новая инфраструктура на аэродроме российской авиагруппы в Хмеймим в связи с его передачей в бессрочное пользование России?
В Хмеймиме, думаю, будет модернизирована взлетно-посадочная полоса. Скорее всего, там будет как минимум вторая ВПП. Сегодня там идут полеты такой интенсивности, что эта полоса достаточно быстро изнашивается. Поэтому если иметь их как минимум две, то будет возможность ремонтировать одну из них и при этом пользоваться второй.
Но модернизация коснется не только взлетно-посадочной полосы и аэродромного оборудования, но и совершенствования радиотехнических и стартовых позиций сил и средств ПВО, обустройства жилых и технических зон, объектов водоснабжения и водоотведения, расширения зоны отчуждения и инженерного оборудования прилегающей к аэродрому территории. Модернизация может затронуть расположение С-400, способы маскировки и так далее.
— Рассматривается ли возможность введения в Сирию российских миротворческих подразделений для разведения враждующих сторон и стабилизации обстановки в стране?
— Думаю, в условиях боевых действий по уничтожению ИГ (террористическая группировка, запрещена в России — ред.) как террористической организации использование российских миротворческих подразделений в Сирии по определению невозможно.
Кроме того, миротворческие операции по поддержанию мира проводятся, как правило, на основании мандата Совбеза ООН, региональных организаций или двухсторонних соглашений, как было в случае с Абхазией или Приднестровьем.
А в Сирии мы выполняем боевые задачи по борьбе с терроризмом в соответствии с нормами международного права по просьбе легитимного правительства Сирийской Арабской Республики. До ликвидации террористических сил в Сирии разговоры о миротворчестве считаю преждевременными.
Кроме того, не следует забывать, что введение миротворческих сил предусматривает наличие как минимум двух противоборствующих сторон, чтобы развести их и не дать возможности вести боевые действия. А я уверен, что после окончания противодействия террористам в Сирии не будет противостоящих сторон, которых по примеру Абхазии и Грузии или Южной Осетии и Грузии надо будет разводить и устанавливать какой-то мирный коридор. Я надеюсь, что сирийскому народу хватит одной войны с террористами. Понятно, что, кроме военного направления, надо заниматься разрешением ситуации в Сирии и по политическому треку, понятно, что военными методами все не решишь. И я думаю, что чем быстрее будет продвигаться решение задачи борьбы с террористами, тем активнее будут идти переговоры между политическими игроками в Сирии.
— В октябре замминистра обороны Николай Панков заявил, что в настоящее время ведется работа по возрождению российских баз на Кубе и во Вьетнаме. Планируется ли проведение переговоров с кубинскими и вьетнамскими партнерами на эту тему?
— Россия таких переговоров не ведет, об этом и МИД говорит официально. Но это не означает, что во время пребывания не только военных, но и гражданских делегаций из России на Кубе и во Вьетнаме за столом переговоров не заходит разговор о возможных условиях возобновления функционирования этих военных баз.
Но, на мой взгляд, здесь надо учитывать не только выгоды, но и риски, исключая превращение таких военных объектов в заложников при изменении внутри- и внешнеполитической ситуации в той или иной стране или в регионе. Как это часто бывает, двусторонний процесс не должен вызывать какие-то очаги напряженности в тех местах, где эти бывшие базы СССР находятся.
Но ностальгия по тому, что было на Кубе и во Вьетнаме, есть, конечно. И у них, и у нас.
— Эксперты обращают внимание на то, что установки ПРО США могут быть использованы для удара по объектам стратегических ядерных сил РФ и пунктам управления. Что может Россия предпринять в качестве ответных мер?
— Одним из аргументов, которые Россия выдвигала в связи с развертыванием американской ПРО в Европе, были опасения, что созданная инфраструктура может в короткие сроки быть переоборудована для размещения ударных вооружений, в частности крылатых ракет наземного базирования. Сегодня эти опасения подтверждаются.
В качестве ответных мер против такого рода угроз мы вынуждены будем усиливать систему воздушно-космической обороны на данном направлении, задействовать дополнительные силы и средства для решения задач прикрытия соответствующих объектов и пунктов управления. В это усиление входит и размещение С-400 и комплексов "Искандер" в Калининграде, и создание новых формирований в Западном и Южном военных округах. Наряду с мотострелковыми танковыми подразделениями, эти дивизии включают в себя и воинские части, и средства противовоздушной и космической обороны.
Кроме того, и мы этого не скрываем, мы совершенствуем наши военно-воздушные силы, разрабатываем новые, современные виды ракет классов как "земля-воздух", так и "воздух-земля", которые были бы способны преодолеть воздушную оборону, которая есть у США в Европе.
Симметричной мерой с нашей стороны на размещение американских ПРО в Европе было бы дополнительное развертывание систем вооружений, способных нейтрализовать возможности нанесения таких ударов с территории государств, разместивших американские объекты. Россия постоянно эту ситуацию отслеживает и готова реагировать.
Перед нами стоят две задачи — преодоление средств ПВО и защита от возможных ударов. Эта двуединая задача по сопротивлению вооружениям, которые находятся в третьем и четвертом позиционных районах ПРО США в Европе, перед Генеральным штабом стоит, и, насколько мне известно, и та и другая задача решаются.
— Какова ситуация на Северном Кавказе с учетом участившихся попыток выходцев оттуда, воюющих в Сирии и Ираке, вернуться обратно для проведения терактов в России?
— Ситуация на Северном Кавказе в настоящее время стабилизирована благодаря скоординированной деятельности наших спецслужб, полиции, руководства субъектов Российской Федерации, деятельности органов местного самоуправления. С каждым годом сокращается общее число участников террористических групп, сужаются каналы их финансирования, база для пополнения рядов. Все это, наряду с ужесточением мер ответственности за участие в незаконной деятельности и за оказание помощи террористам, позволяет держать ситуацию под постоянным контролем.
Тем не менее считаю обоснованными опасения, связанные с тем, что боевики, находящиеся в рядах ИГ в Сирии и Ираке, продолжат свою противоправную деятельность, возвратившись на родину. В связи с этим перед нами стоит очень важная задача — сделать так, чтобы пресечь каналы их легального и нелегального возвращения.
Должна быть создана международная база данных террористов, в создании которой приняли бы участие все заинтересованные государства, о необходимости этого говорит и ФСБ. Тогда мы могли бы уже на границе предупредить проникновение на территорию России террориста. Если же речь идет о возвращающемся из Сирии или Ирака российском гражданине, который попадет как террорист в эту базу, то его следует задерживать и передавать следственным органам. Есть статья Уголовного кодекса "наемничество", это достаточно серьезная статья УК.
Россия работает над предотвращением проникновения боевиков на свою территорию и через республики Центральной Азии, и здесь идет взаимодействие российских пограничников, правоохранительных органов, спецслужб с коллегами из Таджикистана, Туркмении, Киргизии.
Это сотрудничество идет и на пространстве ОДКБ, и в рамках Шанхайской организации. То есть мы выстраиваем систему, которая не позволяла бы террористам спокойно находится не только на территории России, но и на территории тех государств, которые в этом вопросе с нами взаимодействуют.
