В Москве не исключают появления хорошей основы для нормализации диалога с Вашингтоном по борьбе с терроризмом, в том числе в Сирии, после избрания Дональда Трампа президентом США. О том, является ли избранный американский лидер для России "удобным" президентом, а также о том, какую угрозу несет "Исламское государство" (террористическая группировка, запрещенная в РФ) для России, в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Марии Киселевой рассказал директор департамента МИД РФ по вопросам новых вызовов и угроз Илья Рогачев.
— Как бы вы оценили перспективы активизации российско-американского сотрудничества в сфере борьбы с терроризмом, в том числе в Сирии, в свете грядущих изменений в Вашингтоне после избрания Дональда Трампа президентом США?
— Антитеррор был и остается одной из приоритетных областей нашего взаимодействия с американцами. Это не означает, что нам удавалось и удается решать все имеющиеся проблемы. Но поддержание диалога по этой проблематике между ведущими мировыми антитеррористическими державами, каковыми являются Россия и США, совершенно необходимо.
Вместе с тем продолжительный период существенного охлаждения двусторонних отношений не мог не сказаться на этом конкретном направлении, как не может он и закончиться в одночасье. Как бы ни разворачивались события после смены администрации, нашим странам предстоит предпринять серьезные усилия по восстановлению доверия и нахождению компромиссных решений для спорных вопросов в антитерроре.
Не уверен, что в этом смысле Дональда Трамп для нас заведомо удобный американский президент. Другое дело, что с его избранием появились осторожные ожидания корректировки антироссийского курса нынешней администрации, которая довела двусторонние отношения до низшей точки. Но не все так просто.
В целом судить о подходах избранного президента к совместной работе с Россией по борьбе с терроризмом и экстремизмом, в том числе и применительно к конфликту в Сирии, мы пока можем лишь по его заявлениям. Некоторые из них, в частности о готовности к широкому международному сотрудничеству в том числе с Россией, по борьбе с ИГИЛ, мы приветствуем. Но как слова будут соотноситься с делами — пока вопрос.
Удастся ли команде Дональда Трампа, когда она "рассядется" в Вашингтоне, быстро преодолеть привычку политистеблишмента США смотреть на Россию сверху вниз? Да и станет ли она это делать? Но если это произойдет, если на смену линии на сдерживание России придет восприятие нас как равных партнеров, со своей системой ценностей и национальными интересами, которые надо уважать, появится хорошая основа для нормализации диалога и по антитеррору.
Даже когда такой диалог велся на более-менее регулярной основе, к нашим выкладкам относились — важно правильное слово найти — снисходительно что ли. А ведь, к примеру, ситуацию с террористическими угрозами в регионе Ближнего востока и Севера Африки мы спрогнозировали в деталях и предупреждали о тяжелых последствиях тогда еще партнеров по "восьмерке" в 2010-2011 годах. Но компанию по разрушению Ливии это не остановило, и примерно так было во всем остальном.
Результат, как говорится, налицо. Возможно, что ближневосточная политика США была фактором поражения Хиллари Клинтон на выборах, хочется так думать. Ведь в бытность свою государственным секретарем США она была чуть ли не инициатором концепции "Большого Ближнего Востока", которая подразумевала "демократизацию", в том числе насильственную, через смену режимов государств региона. С нее, можно сказать, все нынешние беды и начались, включая проблему миграции для Европы. И эта политика, стань госпожа Клинтон президентом, наверняка была бы продолжена, а ведь она практически лишает нас шансов на системное взаимовыгодное сотрудничество в антитерроре.
Остается надеяться, что команда Трампа скорректирует иерархию приоритетов и мы сможем наконец взаимодействовать в этой области без двойных стандартов и скрытых повесток дня.
— Россия по-прежнему настаивает в контактах с американскими представителями на размежевании умеренной сирийской оппозиции с террористами? Или нужен новый подход?
— Нежелание и/или неспособность США в течение длительного времени размежевать так называемую умеренную оппозицию и террористов в САР как раз пример такой скрытой повестки дня.
Мы неоднократно подчеркивали, что попытки использовать террористов в политических и геополитических целях чреваты ростом террористических угроз. Продолжим настаивать на необходимости прекращения деления террористов на "плохих" и "не очень плохих". В том числе, естественно, в контексте ситуации в Сирии.
— Существует ли прямая угроза России со стороны ИГИЛ?
— В последние годы глобальная террористическая угроза приобрела новое качество за счет появления и активности ИГИЛ. В эпицентре деятельности этой группировки находятся Ирак и Сирия. При этом угрозы явно присутствуют и в других странах и регионах мира: в Северной Африке, Южной и Юго-Восточной Азии, не обойдена вниманием Европа. Ощущаем их и мы в России.
Первоначально игиловцы планировали включить некоторые регионы Российской Федерации с преимущественно мусульманским населением в свой так называемый халифат. Отмечались попытки лидеров ИГИЛ создать свой плацдарм на Северном Кавказе, но они были быстро и эффективно пресечены российскими компетентными органами. Да и население региона не очень-то их ждет.
По нашим оценкам, угроза исходит от прошедших обкатку в Ираке и Сирии боевиков российского происхождения. По данным правоохранительных органов и спецслужб, в зону конфликта выехали более 3,2 тысячи россиян. В ряде случаев указанные лица, получив опыт ведения боевых действий и обладая связями с международными террористическими организациями, по возвращении в Россию примыкают к действующему на территории Северокавказского региона бандподполью. Высока вероятность их участия в вербовке и рекрутировании новых членов и создании подпольных ячеек, подготовке и совершении террористических актов.
Нашу серьезную обеспокоенность вызывает развернутая эмиссарами ИГИЛ идеологическая экспансия в информационном пространстве. Они действуют умело и изобретательно, раздувают любое недовольство. Интернет и социальные сети стали основным каналом вербовки потенциальных террористов, прежде всего молодых людей, которые не всегда справляются с доступным им сегодня огромным объемом информации, не всегда могут его освоить, критически осмыслить и поддаются террористической псевдоидеологии. Это — мина замедленного действия, мина под наше будущее.
