МОСКВА, 15 окт – РИА Новости. Планетолог Владимир Краснопольский из Католического университета Америки в Вашингтоне рассказал РИА "Новости" о том, зачем ученые изучают планеты, о том, что он ожидает от миссии "ЭкзоМарс", прибывающей к Марсу на этих выходных, и поведал о своем отношении к внеземной жизни, в том числе возможности ее наличия на Марсе и Венере.
Владимир Краснопольский, работающий сегодня и в Московском Физтехе в Долгопрудном – один из самых успешных российских ученых, специализирующихся на изучении тайн Венеры и Марса, а также Титана, Тритона, Плутона и комет. В частности, он открыл гелий, атомный дейтерий, молекулярный водород и метан в атмосфере Марса. Каждый из этих результатов менял наши представления об этих планетах и небесных телах. Например, ученые считали, что гелий возникает на Марсе в результате радиоактивного распада урана и тория. Оказалось, что он приносится солнечным ветром.
Что касается метана на Марсе, чьи следы были найдены недавно марсоходом Curiosity, его вероятным источником, по мнению Краснопольского, являются метаногенные бактерии. Исследуя Венеру, Краснопольский открыл ночное свечение атмосферы, присутствие окиси азота, а также плавиковой и соляной кислот с дейтерием вместо водорода.
— Владимир, расскажите, пожалуйста, зачем вообще нам нужны исследования атмосфер Венеры и Марса, помогут ли они нам найти или понять, есть ли жизнь за пределами Солнечной системы и выяснить, почему на Земле жизнь есть, а на Марсе и Венере ее нет?
— Можно сказать, что исследования планет, как и большинство астрономических наблюдений, не связаны непосредственно с какими-то аспектами улучшения жизни человека на Земле. Но, человечество еще с давних пор пыталось понять, в каком мире мы живем, как этот мир устроен и что происходит как в микрокосме, так и в большом космосе.
И поэтому с давних пор астрономия была наукой, которая способствовала расширению представлений человека о мире. Что касается непосредственных результатов исследования планет, я могу привести вот какой пример. То, как хлорная химия влияет на климат планет, было впервые исследовано в атмосфере Венеры.
Впоследствии, исследования хлорной химии в земной атмосфере привели к тому, что за эти наблюдения дали Нобелевскую премию в середине 90-тых годов. Все текущие климатические соглашения и договоры по запрету производства фреонов и их использования в холодильниках, кондиционерах и прочих устройствах являются, по сути, последствиям этих исследований в атмосферы Венере.
И в принципе, если взять две наших ближайших соседки – Венеру и Марс, то можно сказать, что они дают нам два крайних случаях того, как эволюция атмосферы планеты может пойти по катастрофическому сценарию. Они являются указанием для нас, и примером того, что может привести к подобной судьбе и служат своеобразной подсказкой для того, чтобы избежать подобной судьбы.
— Учитывая сходства миссий "Экзомарс-TGO" и американского зонда MAVEN, ожидаете ли вы обмена информацией и усиления сотрудничества между российскими и европейскими учеными с одной стороны, и специалистами НАСА – с другой?
— Вообще говоря, эти зонды имеют совершенно различную аппаратуру, и они решают совершенно разные задачи. Что касается "ЭкзоМарса", здесь можно говорить, что будет очень широкое сотрудничество с европейскими планетологами. Почти все европейские ученые, связанные с исследованием планетных атмосфер, являются со-исследователями в нашем проекте. В связи с тем, что "ЭкзоМарс" является совместным проектом Европейского космического агентства и России, все получаемые им данные будут находиться в свободном доступе и фактически любой желающий сможет заниматься анализом этих данных.
На НАСА эта ситуация не распространяется, однако я уверен, что какое-то сотрудничество с ними тоже будет. Не думаю, что это как-то конкретно оговорено директивными указаниями, но со временем НАСА тоже будет привлечено к их анализу и возможно они поделятся и результатами MAVEN с нашими и европейскими учеными.
— Поможет ли "ЭкзоМарс" понять, был ли Марс "теплым и мокрым" после завершения Ноевой эры, как сегодня считают многие планетологи, или же он был полностью лишен воды?
— Я думаю, что поможет. Одна из основных задач "ЭкзоМарса" сейчас – выяснить, откуда взялся на Марсе метан, как он эволюционирует и почему он там существует сегодня. Почему? Есть серьезные основания предполагать, что метан на Марсе имеет биологическое происхождение.
Все геологические процессы на Марсе, которые могли бы порождать это вещество, должны были бы приводить к выделению сернистого газа, который отсутствует в атмосфере красной планеты. Это указывает на то, что метан на Марсе мог возникнуть в результате жизнедеятельности микроорганизмов.
Если это так, и "ЭкзоМарс" подтвердит наличие метана и отсутствие сернистого газа, то это будет уникальной ситуацией – астробиология и экзобиология получат реальный объект для исследований. Пока что этот объект является гипотетическим, и у нас есть шанс получить нечто реальное.
— Помогут ли решить эту задачу те российские инструменты, которые будут установлены на посадочную платформу для марсохода "Пастер", который отправится на Марс в 2020 году в рамках второй части "ЭкзоМарса"?
— Как я считаю, да, помогут. Но, прежде всего, наши основные надежды связаны с орбитальным модулем, и той частью нашего комплекса ACS, который работает в средней части инфракрасного спектра. Его основная задача – следить за концентрацией метана и тем, как он меняется от места к месту. Избыток метана может свидетельствовать о том, что здесь существуют колонии бактерий, производящих метан. Соответственно, он может помочь нам локализовать возможные источники жизни на Марсе.
— Недавно человечество совершенно неожиданно обрело зонд "Акацуки", который все считали безвозвратно потерянным. Как вы считаете, поможет ли он нам раскрыть тайны атмосферы Венеры, дополнит ли он те данные, которые были получены "Венерой-Экспресс" и советскими зондами?
— В общем, я, конечно, надеюсь, что японские коллеги получат новую информацию, которая была недоступна предыдущим приборам и миссиям. В частности, у "Акацуки" есть детекторы молний, которые отсутствовали на "Венере-Экспресс" и на других орбитальных модулях, и я надеюсь, что они соберут интересные данные.
Я, правда, в этом отношении, не чересчур обольщаюсь – все-таки возможности у данной миссии достаточно скромные, и мне хочется пожелать японцам всего хорошего в работе с "Акацуки".
— Ваш коллега из ИКИ РАН, Леонид Ксанфомалити, увлекается анализом фотографий Венеры с советских зондов, на которых, как он утверждает, можно увидеть живых существ. Как вы относитесь к подобным заявлениям, насколько такое допустимо даже в порядке дискуссии, как выражался академик Марин?
— Пожалуй, я повторю то, что уже не раз говорил. Мое отношение к таким работам примерно такое же, как я отношусь к инопланетянам. С одной стороны, существует вроде бы масса свидетельств того, что они есть, а в то же время нет никаких прямых свидетельств их наличия. Проблема остается очень мутной и неопределенной. Есть люди, которые утверждают, что они видели пришельцев, однако вероятность этого крайне мала.
И здесь то же самое – люди что-то видят, интерпретируют это как наличие некой непонятной жизни. Говорить то, что все, что они видят – ерунда, я не берусь, но принимать на веру то, что эти объекты являются свидетельством в пользу существования жизни в совершенно невыносимых условиях Венеры, я не могу.
