Перед Минфином стоит сложная задача — сбалансировать бюджет на ближайшую трехлетку в условиях низких цен на нефть и падающей экономики. Как новое бюджетное правило поможет снизить ключевую ставку ЦБ и уменьшить волатильность курса рубля, почему оно заработает только с 2020 года и зачем Минфин сделал ценой отсечения 40 долларов за баррель, рассказал в интервью РИА Новости в кулуарах Московского финансового форума директор департамента бюджетной политики и стратегического планирования Минфина РФ Владимир Колычев.
— Цены на нефть на этой неделе начали корректировку вверх на фоне предстоящей встречи нефтедобывающих стран. Насколько продолжительным будет этот тренд, может ли решение ОПЕК существенно изменить ситуацию на рынке?
— С того момента, как в последние два года произошли технологические изменения на рынке нефти, когда уровень издержек в среднем по отрасли снизился достаточно существенно, роль ОПЕК как балансирующего поставщика постепенно отходит на второй план.
Сейчас мы в такой ситуации, когда возможность сланцевых производителей нефти в США нарастить добычу довольно существенна и реакция предложения на ценовые сигналы очень быстрая.
Например, в последние четыре месяца, когда цена на нефть немного подросла, объем бурения сланцевой нефти в США начал расти. Это подтверждает тот факт, что рынок нефти очень изменился и роль ОПЕК как балансирующего поставщика не столь определяющая.
В этом плане большой вопрос, какие стратегия и тактика должны быть у ОПЕК и какие цели они перед собой ставят. То, что они показывают на публике, может быть не всегда то, что есть на самом деле.
Если предпосылка, что балансирующий поставщик — это сланцевая нефть США, верна, то, наверное, самым правильным поведением для ОПЕК было бы не допускать роста цен до того уровня, где сланцевая добыча начинает включаться в рентабельность — это уровень приблизительно около 50 долларов за баррель.
По сути, все важные решения, которые принимает ОПЕК, в первую очередь реализует Саудовская Аравия. Остальные страны не всегда хотят и могут следовать этим решениям.
А последние два года объем бурения в Саудовской Аравии увеличился примерно на 60%, то есть очевидно, что у Саудовской Аравии есть запас мощностей, которые они могут задействовать при росте цен, чтобы не потерять рынок сбыта.
Поэтому я бы, наверное, очень много внимания встрече в Алжире не придавал, а, скорее, смотрел на фактическое поведение доминирующих игроков, включая Саудовскую Аравию.
— С точки зрения фискальной составляющей бюджету РФ была бы выгодна заморозка уровня добычи нефти?
— Для России в первую очередь выгодно производить рентабельную добычу нефти при тех ценах, которые рынок формирует.
Если предположить, что страны договорятся заморозить добычу, то эту долю рынка займут другие поставщики, например производители сланцевой нефти из США. То есть в краткосрочной перспективе можно выиграть, а в долгосрочной потерять.
На ближайшую трехлетку мы ориентируемся на цену на нефть порядка 40 долларов за баррель. Это цена, которая балансирует рынок, но не учитывает рисков, которые потенциально могут реализоваться в трехлетку. Это сбалансированный подход.
В плане объемов добычи нефти при формировании бюджета мы оперируем расчетами Минэкономразвития и Минэнерго, а они закладывают более-менее равномерную добычу в течение трех лет.
— Минэкономразвития уточнило прогноз на этот год и 2017-2019 годы. По вашей оценке, насколько глубоким будет спад в экономике в текущем году? Какой рост экономика продемонстрирует в 2017 году, можно ли ожидать ускорение темпов роста к концу трехлетки?
— Базовые прогнозы Минэкономразвития и Минфина на 2017-2019 годы по цифрам сильно не отличаются. Важно то, что в течение трех лет при нынешней структуре и внешних вызовах мы способны генерировать рост экономики в среднем на 1,5% в год.
Не так важно, когда мы пройдем нижнюю точку. Это больше вопрос статистики — в зависимости от того, как делать сезонную очистку, можно найти рост и в одном из прошедших кварталов, но сути вопроса это не меняет.
Качественная характеристика, как мне кажется, такова, что экономика за последние полтора-два года подстроилась к тем внешним изменениям, которые произошли, и сейчас мы начинаем новый экономический цикл. И вопрос не в том, как быстро мы будем восстанавливаться, а в том, что надо сделать, чтобы повышать потенциал роста.
Рецепты все известны — учитывая наше демографическое ограничение, основной рост, как нам кажется, в увеличении производительности труда и повышении уровня инвестиций в экономику.
На макроуровне было бы правильным прийти к такому равновесию, когда у нас низкая инфляция и невысокие процентные ставки, то есть предсказуемые условия для инвесторов. Мы будем именно таким образом подстраивать нашу бюджетную политику.
— Инфляция в России начала замедляться, насколько реально достичь в 2017 году таргета по инфляции в 4%, какие вы видите риски для этого?
— У Центрального банка точно есть все инструменты, чтобы достигнуть цели по инфляции в 4% по итогам следующего года. Вопрос в том, в какое равновесие мы хотим привести экономику на среднесрочном горизонте. Если рассматривать различные инфляционные риски, которые могут реализоваться, например, есть риск со стороны бюджета, о котором предупреждает ЦБ.
Даже если предположить, что этот риск реализуется, у Центрального банка есть инструменты, чтобы инфляцию привести к целевым параметрам. Другой вопрос, что тогда равновесие будет немножко другое — это будет равновесие с более высокими реальными ставками, что может дестимулировать инвестиции частного сектора.
В этом плане наше желание постепенно приходить к сбалансированному бюджету с консервативной ценой на нефть открывает возможности для ЦБ даже при достижении инфляции в 4% постепенно снижать реальные ставки.
— Но глава ЦБ Эльвира Набиуллина недавно заявила, что ключевая ставка Банка России может превышать инфляцию на 2,5-3 процентных пункта и некоторое время после того, как будет достигнут таргет в 4%. Оправданы ли такие решения?
— Наш Центральный банк — молодой инфляционный таргетер, и на этом этапе, наверное, ничего страшного нет, чтобы поддерживать реальные ставки чуть выше, особенно с учетом того, что предыдущие цели по инфляции не всегда достигались. Кроме устойчивости замедления инфляции, наверное, будет меняться и понимание ЦБ по поводу реальных процентных ставок.
Введение бюджетного правила должно эту уверенность повышать, и реальные процентные ставки будут в будущем снижаться.
— Эксперты и чиновники экономического блока заявляют, что предпосылок для усиления волатильности курса рубля сейчас нет. Видите ли вы такую угрозу, какой уровень курса рубля и цену на нефть вы считаете некомфортным для бюджета?
— Очевидно, что наш платежный баланс уже подстроился к ценам на нефть в 40-45 долларов, поэтому если со стороны торгового счета не будет существенных изменений, то не следует ожидать высокой волатильности на валютном рынке.
В конечном итоге наша задача — изолировать экономику, включая реальный эффективный курс рубля, от цен на нефть.
Здесь будет важна координация между ЦБ и Минфином при реализации бюджетного правила.
— Однако министр финансов Антон Силуанов заявил, что новое бюджетное правило заработает с 2020 года, почему Минфин принял такое решение?
— Полноценная реализация за пределами трехлетки, чтобы сбалансировать бюджет при цене на нефть в 40 долларов. Если сделать это за один год — не факт, что будет очень полезно.
То есть за три года мы будем постепенно снижать дефицит бюджета на 1 процентный пункт ВВП, а затем мы сможем ввести бюджетное правило.
Это не означает, что изменения в законодательство будут вноситься именно в 2020 году, это можно и нужно сделать и сейчас — подать правильный сигнал. Но заработает бюджетное правило в полном формате после переходного периода — именно с 2020 года.
— Другим фактором, влияющим на курс рубля, экономисты называют поведение Федеральной резервной системы США. По вашему мнению, действительно ли влияние решений ФРС по ставке на волатильность курса рубля столь велико?
— Рисков в мировой экономике много, это не только поведение Центральных банков. Если говорить о рисках повышения ставки со стороны ФРС США, то Россия, наверное, самая подготовленная из всех развивающихся стран к таким неожиданностям во многом из-за того, что зависимость от притока капитала в последние годы существенно снизилась.
Но и говорить о том, что Россия должна быть абсолютно независима от интегрированности мировых финансовых рынков, это тоже неправильно.
— Агентство S&P 23 сентября улучшило прогноз по суверенному рейтингу РФ, но сохранило его на спекулятивном уровне. По вашему мнению, насколько решение агентства отражает реальное положение дел в российской экономике?
— Решение S&Р еще важно тем, что по большинству развивающихся экономик рейтинговый тренд негативный, то есть изменение прогноза, которое произошло в пятницу, на этом фоне подтверждает то, что рейтинговые агентства оценили способность властей и экономики быстро адаптироваться к быстроменяющимся шокам.
Следующей ступенькой здесь важно показать, на какие темпы роста способна выйти экономика РФ, и в рейтинговых агентствах должно быть понимание того, что в среднесрочном горизонте даже при консервативной внешнеэкономической конъюнктуре есть план, который выводит государственные финансы на устойчивую траекторию.
Здесь, конечно, очень важен трехлетний бюджет. И постепенно, по мере того, как мы будем реализовывать этот бюджет, у рейтинговых аналитиков будет появляться все больше доверия, а значит, и рейтинги будут повышаться.
— Банк России 16 сентября снизил ключевую ставку до 10% и дал жесткий сигнал, что следующее снижение ставки вряд ли произойдет ранее первой половины 2017 года. Как, на ваш взгляд, данное решение отразится на экономике РФ в целом, на финансовом рынке и стабильности бюджетной системы?
— С точки зрения бюджета важна не ключевая ставка, а ставка, по которой мы привлекаем ресурсы, а это в основном долгосрочные ставки.
Для бюджета очень комфортны такие решения со стороны ЦБ, которые убеждают инвесторов, что целевые параметры по инфляции будут непременно достигнуты.
Причем долгосрочный прогноз по инфляции очень важен для инвесторов — если они верят, что проведение этой политики непременно приведет к цели, они в надежде на это будут покупать именно долгосрочные бумаги.
Поэтому, пока ЦБ готов и будет продолжать проводить политику по снижению инфляции, для бюджета эта самая выгодная ситуация.
