Чуть больше двадцати пяти лет назад СССР и США подписали уникальный исторический документ — договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ 1).
О том, как проходили переговоры сторон, что мешало быстрому достижению результата и возможно ли будет подобное сотрудничество между РФ и США при новом американском лидере, в интервью руководителю представительства МИА "Россия сегодня" Елизавете Исаковой рассказал глава делегации СССР в переговорах с США по договору СНВ-1 Юрий Назаркин, ныне преподаватель Женевской школы дипломатии, председатель Совета Ассоциации выпускников МГИМО в Швейцарии.
- Юрий Константинович, договор СНВ-1 является уникальным в своем роде. На его основе были впоследствии разработаны СНВ-2 и Новый договор об СНВ. Насколько тяжело шла работа по созданию этого документа? Сколько по времени это заняло?
— Переговоры по СНВ-1 начались, строго говоря, в 1985 году. Хотя и до этого тоже были заходы, но неудачные. Так что можно считать, что с марта 1985 года началась основная работа. Она была, конечно, трудной, но я на том этапе не принимал участия в переговорах. После марта, в ноябре 1985 года была встреча Рональда Рейгана и Михаила Горбачева в Женеве, потом в Рейкьявике в 1986 году, в этом году осенью будет отмечаться 30-летие этой встречи. После этого ситуация стала немножко продвигаться.
Кстати, переговоры назывались "Переговоры по ядерным и космическим вооружениям", потому что в начале было три группы, три основных направления – стратегические наступательные вооружения, ракеты средней дальности и направление обороны и космоса. После того, как в 1987 году по ракетам средней дальности был заключен договор, остались две группы, два направления – стратегические наступательные вооружения и направление обороны и космоса, проще говоря, ПРО.
По обороне и космосу практически никаких переговоров не было. Там чисто символически собирались наши представители, группы и обсуждали. Американцы тогда проталкивали идею расширенного толкования договора по ПРО. Мы категорически против того выступали. В общем, эти разговоры были абсолютно безрезультатны. А по стратегическим наступательным вооружениям, да, трудная была работа…
- Известно, что США до последнего пытались продвигать свои идеи и сделать итоговый документ более удобным для своих целей.
— Да мы то же самое делали, уверяю вас. Работа продолжалась до 29 июля. Собственно, в этот день было уже парафирование этого договора. У меня был специальный чемодан, в который я упаковал сборник всех статей нового договора. За нами прислали чартерный самолет, и вся делегация вернулась в Москву. Но даже там, накануне подписания, которое было 31 июля, оставались кое-какие документы, которые надо было подписать вместе с американцами. И 30 июля я прямо с самолета приехал в МИД. Ведь, помимо самого договора, некоторые договоренности оформлялись письмами и так далее.
Мне кажется, для вашего интервью будет интересна такая деталь. Эти переговоры шли не только за официальным столом, но и в неформальной обстановке. И было порой юмористическое общение. Я помню, были разработаны такие шутливые правила ведения переговоров. Инициаторами были американцы. И вот одно из главных правил, которое они придумали, гласило: "Самое главное для успешных переговоров — это не то, чтобы позиции сторон совпадали, но чтобы они совпадали в одно время".
Потому что весь диалог начался с того, что американцы предложили запретить ПРО. Мы категорически выступили против, а потом наши позиции поменялись – американцы стали продвигать эту позицию по ПРО, а мы — наоборот.
- А насколько оправдались ожидания, которые вкладывались в этот договор?
— Конечно, это был большой прорыв в наших отношениях с американцами. Во-первых, произошло значительное сокращение вооружений – де-факто мы и американцы сократили вооружения на треть. Ну и сам факт заключения этого договора, естественно, создал более благоприятную атмосферу для развития отношений. Это было большое дело — по объему работы и по результатам.
А что касается трудностей, то они были двоякого рода. С одной стороны, конечно, были трудности с американцами, поскольку, как вы правильно отметили, они хотели до самого конца выжать как можно больше, но то же самое делали и мы. Но были еще и другие сложности, поскольку внутренние переговоры – это еще более комплексная вещь, так как в делегациях было представлено несколько ведомств. Туда входили, помимо МИДа, министерства обороны, естественно, КГБ, и представители оборонной промышленности. Мы согласовывали позиции внутри делегации. Потом это отправлялось в Москву, там работал так называемый механизм пятерки, то есть представители тех же ведомств, но на более высоком уровне, рассматривали наши предложения и либо отклоняли, либо давали свое согласие.
- С каким из ведомств с американской стороны было сложнее всего работать?
— Я работал с главой делегации. А американский глава делегации, как и я, мы представляли не ведомства, а страну. То есть сначала мы согласовывали все внутри делегации, а потом уже вели переговоры.
Больше всего палок в колеса с американской стороны, я помню, вставлял советник президента по национальной безопасности Брент Скоулкрофт. Он очень много крови попортил моему партнеру по диалогу Ричарду Берту и, соответственно, осложнял работу. Но он был из породы ястребов, поэтому, по вполне понятным причинам, препятствовал заключению этого договора.
- А вы встречались со своими партнерами по диалогу после подписания договора, обсуждали, как шел процесс, вспоминали прошлое?
— У меня было два партнера по диалогу. Сначала был Ричард Берт. Я с ним виделся на очень интересной конференции – Университет Огайо устроил встречу, которая была названа "Конец холодной войны", и собрал туда всех переговорщиков, которые заключали наш договор (СНВ-1 – ред.), договор по обычным вооружениям и договор по ракетам малой и средней дальности. И вот там мы с Бертом встречались, обсуждали минувшие дни.
Но он до конца не довел переговоры – его сманили очень каким-то выгодным предложением в частный бизнес. И он все ждал и ждал, когда же мы закончим это договор. Но не дождался, видимо, разуверился в том, что это возможно, и ушел, чтобы не потерять предложения. Но потом он прилетал в Москву на подписание СНВ-1 и очень жалел, что не дотерпел несколько месяцев.
А окончательную стадию с американской стороны вел Линдон Брукс. Он был заместителем Берта на переговорах. У нас с ним тоже были очень хорошие отношения, мы с ним потом встречались тоже.
- Исходя из вашего опыта, можете ли вы оценить, насколько успешными оказались после вашего договора СНВ-2 и СНВ-3?
— Откровенно говоря, я очень рад, что СНВ-2 не вступил в силу, так как там было очень много уступок с российской стороны. Дело в том, что он разрабатывался при президенте РФ Борисе Ельцине и министре иностранных дел Андрее Козыреве и вся разработка заняла несколько месяцев. Об этом Джордж Буш-старший попросил, ему очень хотелось подписать СНВ-2 до своего ухода с президентского поста. Ну и Ельцин, он всегда шел навстречу в отношениях с американцами, видимо, пообещал ему.
Я в этих переговорах вообще не участвовал. С самого начала для меня это было неприемлемо, я тогда ушел работать в Совет Безопасности РФ.
Но тем не менее договор был подписан 3 января 1993 года, как раз незадолго до того, как Буш должен был уйти с президентского поста.
Понимаете, там были очень невыгодные для России условия. Там американцы пытались сломать нашу структуру стратегических сил, сломить ее под свою систему. Например, запрещались все тяжелые ракеты. Тяжелые ракеты у нас были, да и сейчас есть, так как СНВ-2 не вступил в силу, а у американцев их не было. А вот по договору об СНВ-2 предусматривалось их полное уничтожение. Это, конечно же, была бы очень крупная уступка американцам.
В США очень боялись этих тяжелых ракет, потому что это прекрасное средство для преодоления ПРО. В них большой забрасываемый вес, и там помимо десяти боеголовок можно разместить много различных средств преодоления ПРО, чтобы обмануть систему. Но уничтожение таких ракет не произошло, так как договор не был ратифицирован.
А СНВ-3… Его никто не называет СНВ-3. Это немного другое. СНВ-3 как такового не было. В 1997 году между Борисом Ельциным и Биллом Клинтоном была принята рамочная договоренность. Там были указаны только основные параметры (нового документа). А поскольку этот договор об СНВ был завязан на вступление в силу СНВ-2, а СНВ-2 так и не вступил в силу, этот СНВ-3 почил в бозе. Тем более что после Клинтона Джордж Буш-младший поменял свою политику по контролю над вооружениями.
- Я имела в виду договор, который американская сторона называет New START.
— У нас он называется Новый договор об СНВ. Я внимательно за ним следил, вел переговоры мой хороший знакомый по МИДу, тогда директор департамента по вопросам безопасности и разоружения МИД России Анатолий Антонов. Мы с ним встречались.
Я оцениваю этот договор высоко. Это хороший договор. Он, во-первых, снизил уровень, сократил арсеналы развернутых стратегических ядерных вооружений. Он упростил систему контроля, которая в старом договоре (СНВ-1 – ред.) была сделана с перестраховкой. Стороны друг другу тогда не доверяли, только что закончилась холодная война. И такая система контроля была дорогостоящей.
- Сейчас США заявили о готовности начать разработку новых баллистических ракет. Мы сейчас не будем говорить о том, кто станет президентом США, но понятно, что такая политика, вероятнее всего, продолжится. Насколько в данной связи будет необходим новый договор о сокращениях вооружений или, с вашей точки зрения, будет хватать нынешнего СНВ?
— Я считаю, что чем дальше будет продолжаться процесс диалога между Москвой и Вашингтоном, тем лучше. Хотя пока предпосылок для этого я не вижу.
Хиллари Клинтон – это леди, которая настроена к России враждебно. Дональд Трамп пусть и сделал несколько благоприятных для РФ заявлений, но одно дело заявления, а другое – реальная политика. Так что пока трудно судить, какую линию он займет. В любом случае ему потребуется какое-то время, чтобы войти в курс дела, если он будет президентом.
Поэтому я не вижу пока благоприятных перспектив для дальнейшего продолжения процесса сокращения вооружений. Так что в нынешних условиях лучше было бы продлить существующий договор, потому что он все же предусматривает взаимный контроль и эти ограничения действуют.
- Дипломаты отмечают, что на этом направлении взаимодействие продолжается, даже несмотря на ухудшение отношений между двумя странами и санкции в отношении России.
— Ну естественно! Pacta sunt servanda. Договор должен выполняться, и он выполняется. Но что будет дальше — посмотрим.
