Преподобные Симеон, Христа ради юродивый, и Иоанн
Сирийцы Симеон и Иоанн жили в VI веке. Подружились они во время паломничества, по дороге в Иерусалим. На обратном пути, переполненные впечатлениями, молодые люди решили не возвращаться домой, а уйти в монастырь.
В обители святого Герасима они приняли постриг, но жажда духовных подвигов влекла их к полному отшельничеству, и, покинув монастырь, они поселились в пустыне неподалеку от Мертвого моря, в кельях, удаленных друг от друга на бросок камня, а когда одолевало уныние, сходились, чтобы вместе помолиться. И так почти 30 лет, пока у Симеона не возникло желание отправиться в мир, чтобы поделиться с людьми тем духовным богатством, которое он за это время приобрел. Иоанн предпочел остаться в пустыне, а его друг отправился сначала в Иерусалим, а потом в Эмесу (город в Сирии, административный центр Хомского губернаторства).
Слова апостола Павла: "Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом" (1 Кор. 3: 18-19) — он понял буквально и начал подвиг юродства.
Юродство — безумие Христа ради — как особый род аскезы возникло в среде восточного монашества около V века. Взявший его на себя, будучи психически абсолютно здоровым, полностью отрешался от мирских забот — о доме, семье, труде, подчинении власти и правилам общественного приличия, сознательно скрывая свои добродетели за провокационным поведением, вызывающим подчас возмущение окружающих. И все это чтобы побороть собственное тщеславие, и ради наглядной проповеди того, насколько велико противоречие между истиной во Христе и так называемым здравым смыслом и нормами поведения. Кроме того, мнимое безумие позволяло публично обличать пороки, невзирая на лица.
Симеон вошел в Эмесу, волоча за собой на ремне труп собаки. Он чудил в церкви, опрокидывал прилавки торговцев, за что те не раз его били, ходил полуголым, почти ничего не ел, но мог Великим постом усесться на церковной паперти и уплетать сладкие пирожки. Перед эпидемией чумы он целовал детей, ставших вскоре ее жертвами, и желал им доброго пути. А если кто-то замечал за всеми его выходками истинный смысл иносказания и проникался к "божиему человеку" уважением, тот тут же совершал какую-нибудь провокационную выходку, стараясь вызвать раздражение — чтобы не возгордиться плодами своих усилий.
Спокойно и рассудительно он беседовал лишь с диаконом Иоанном, с которого снял ложное обвинение в убийстве. За два дня до смерти Симеон рассказал ему о себе все. Похоронили его без почестей на кладбище для бродяг. По свидетельству епископа Кипрского Неаполя Леонтия, составившего жизнеописание святых Симеона и Иоанна, только после этого стала известна тайна его мнимого безумия.
