Российская банковская система миновала дно, восстановила доверие населения и уже в этом году может показать хорошую прибыль, считает главный исполнительный директор группы Deutsche Bank в России Павел Теплухин.
В беседе с корреспондентом РИА Новости Ильей Нестеровым в кулуарах Петербургского международного экономического форума он рассказал о своей оценке политики Банка России, рисках банковского сектора, плюсах и минусах Brexit, а также о том, почему Deutsche bank свернул корпоративный бизнес в РФ и о причинах своего ухода.
— Как бы вы оценили нынешнюю ситуацию в российской экономике? Можно ли сказать, что она находится на пути к восстановлению?
— Ключевым словом, которым можно было бы охарактеризовать сегодняшнюю российскую экономику, является адаптация. Я считаю, что население в целом адаптировалось к нынешней конфигурации экономики, в том числе к текущему обменному курсу, к уровню инфляции, уровню реальных доходов. То есть поведение населения, которое сначала находилось в состоянии шока, как и многие другие экономические агенты, было очень настороженным.
Как правило, в таких случаях происходит резкое повышение нормы накопления в ущерб текущему потреблению, что в свою очередь является дополнительной причиной торможения экономики, потому что спроса нет, население пытается каким-то образом восстановить утраченные сбережения. Целый клубок событий следует за этим.
Я считаю, население адаптировалось к нынешним экономическим реалиям так же, как и индустрия к новому экономическому спросу, к условиям санкций, к политике деофшоризации, импортозащения. Индустрия увидела сигналы, которые пришли от правительства, осознало, в чем состоит новая экономическая реальность, какие существуют барьеры — торговые или другие. В целом индустрия неплохую динамику показывает, мы увидели уже определенное восстановление, и в этом году можем увидеть пусть и вокруг нуля, но уже положительную динамику промышленного производства.
Банковский сектор. Он наиболее прозрачный, поэтому по нему легче всего рассуждать. Не столько потому, что он является суперважным в экономике, а потому что очень много информации: ежеквартальная публикация финансовой отчетности по международным стандартам, что позволяет довольно оперативно отслеживать ситуацию в банковской сфере.
В банковской сфере, как я считаю, дно уже позади. В этом году банки покажут, скорее всего, очень хорошую прибыль, это значит, что все страхи от возможной утраты капитала в банковской среде не реализовались. Доверие в целом к банковской системе у населения восстановлено, мы видим рекордные темпы роста депозитов. Пока еще банки не набрали прежние темпы кредитования экономики, и в целом кредитование корпоративного сектора пока еще на достаточно низком посткризисном уровне. Но в том числе благодаря помощи ЦБ РФ, в каких-то случаях банки сами справились, но в целом банковский сектор оказался достаточно устойчивым и уже показывает положительную динамику.
Основной, на мой взгляд, элемент экономики, который до сих пор требует доработки — это собственно бюджет. Здесь, конечно, адаптация не завершена. По-прежнему у нас бюджет тратят так, как если бы мы жили до кризиса, а нефть была бы 100 долларов за баррель. С доходами мы видим отдельные улучшения, качественные, но точечные успехи. А нам, конечно, нужны прорывные вещи, если мы по-прежнему хотим тратить так, как мы тратили при нефти за 100 долларов за баррель.
Или нам нужно сокращать бюджетные расходы, что неприятно, потому что это, как правило, социальные обязательства, связанные с пенсионерами, учителями, врачами.
Поэтому бюджету надо еще адаптироваться. Пока он еще не нашел новой конфигурации по доходам и расходам, по структуре доходов, соотношению нефтяных и ненефтяных доходов. И по другим параметрам еще нужно доработать, дошлифовать, и тогда можно будет говорить об экономическом росте. Пока есть над чем работать.
— Как вы оцениваете усилия ЦБ РФ по стабилизации экономики в РФ? Недавно регулятор понизил ключевую ставку. Повлияет ли это на рост кредитования в РФ?
— Ставку снизили, а кредитование не изменилось. Потому что дело, конечно, не в ставке, чтобы ни говорили отдельные уважаемые олигархи. Кредитование экономики не зависит напрямую или в сколько-нибудь значительном объеме от ставки. Оно зависит от других вопросов, в том числе от спроса на инвестиционные кредиты, которые зависят от перспектив развития экономики, от финансовой стабильности, от инфляции и от многих других параметров, которые напрямую со ставкой не соотносятся.
Многие люди лукавили, когда говорили, что снижение ставки поможет наполнить экономику финансами. Не поможет. Другие факторы помогут, а это может иметь только побочный эффект.
Банк России действительно сыграл ключевую роль в стабилизации экономики и абсорбации шока, который пришел извне. У нас был шок нефтяной и санкционный, и Россия, я считаю, очень удачно справилась с ними. Российская экономика сумела вовремя сжаться, поглотить шок, в основном благодаря плавающему обменному курсу, который своевременно ввел в 2014 году Банк России. Конечно, хотелось бы чуть-чуть пораньше, но на самом деле было не поздно. Этот фактор позволил внешний шок абсорбировать.
Тот факт, что ЦБ сохранил полную конвертацию рубля по счету капитальных операций — это важное завоевание. Очень хорошо, что, несмотря на многочисленные советы некоторых представителей СМИ, в том числе со стороны Запада, ЦБ РФ не повелся на эту тему и сохранил это важное экономическое завоевание. Это очень многие экономические агенты оценили, потому что это важно.
Россия одна из немногих стран, особенно когда мы говорим о развивающихся странах, где свободная конвертация по счету капитальных операций возможна, и это нас в положительную сторону отличает от многих глобальных конкурентов.
То, что ЦБ довольно резко поднял ставку в прошлом году, я считаю, было правильное решение. Потому что главная болезнь нашей страны, преодолев которую можно рассчитывать на экономический рост, это инфляция. Бороться с инфляцией, в том числе с такой резкой девальвацией, можно только управляя процентными ставками, что ЦБ и продемонстрировал, несмотря на всестороннее давление.
— Какую ключевую ставку вы считаете реальной в ближайшие год-два?
— Это от многого зависит. У ЦБ главная задача — бороться с инфляцией. Нам нужно выйти на уровень 4-5% к 2017 году, который практически уже завтра. Сейчас у нас не накопленная, а forward looking инфляция где-то 6-7%, то есть нам еще работать над этим вопросом.
Инфляция весьма инерционная вещь, и сейчас не очень показательный период, потому что есть сезонный фактор. Пока мы находимся в достаточно тревожной зоне по инфляции, поэтому ЦБ вряд ли будет спешными темпами каким-то образом дальнейшее понижение ставки делать, пока не появится четкая тенденция по снижению инфляции.
— Какие риски вы сейчас видите в банковском секторе? И как вы оцениваете бизнес в России с точки зрения рисков для банка сейчас?
— В банковском секторе происходит целый ряд процессов. Очень важный процесс — консолидация. Это глобальный тренд, банки должны быть крупными, устойчивыми, хорошо капитализированными, и размер имеет значение. Особенно когда мы говорим про банки, которые обслуживают физических лиц. Для корпоративных банков чуть-чуть другие требования, а для тех, кто работает с физическими лицами, там довольно жесткие, и они в целом правильные. Банки должны все больше и больше походить на инфраструктуру, не значит, что все они должны физически присутствовать на каждой улице в виде отделений, но они должны быть достаточно надежными. Это первый процесс.
Второй процесс — вычищение тех банков, которые случайно оказались в этом списке. В России несколько лет назад количество банков доходило чуть ли не до полутора тысяч, сейчас монотонно, очень последовательно ЦБ вычеркивает из этого списка кредитные организации, которые не справились со своими задачами. Кто-то не сумел выстроить правильную систему контроля за рисками, кто-то — правильную систему отчетности, кто-то — антиотмывочную систему. Какие-то финансовые институты сами уходят с рынка, какие-то поглощаются более крупными игроками в рамках первого сюжета по консолидации индустрии.
Два этих процесса идут достаточно интенсивно. Конечно, есть третий вариант, который начался в 2008 году. Он заключается в том, что банки должны были сделать новый выбор для себя — хотят они работать с физическими лицами, с корпоративными или и с теми и с другими, как в универсальной модели. Все три модели имеют довольно серьезные отличия друг от друга.
Этот процесс, который начался в 2008 году в результате кризиса, он продолжается. Есть банки, которые четко ставят на физических лиц, Тинькофф или "Русский стандарт", есть другая крайность и их большинство, которые работают только с корпоративными клиентами. Есть универсальные банки, которых становится все меньше и меньше.
Я считаю, что все три процесса идут вполне разумными темпами. ЦБ как регулятор делает правильную работу: с одной стороны, не перегибает палку, вполне корректно взаимодействует с банковским сообществом, а с другой стороны, и заснуть не дает, достаточно постоянно обновляя регулирование в виде нормативных документов, усиливая и конкретизируя его.
— В прошлом году Deutsche Bank принял решение свернуть российский бизнес корпоративных банковских услуг и ценных бумаг. Как сейчас работает банк в России?
— Была принята новая стратегия 2020, упрощающая продуктовую линейку, которая предлагается за пределами ключевых хабов в Лондоне, Франкфурте, Нью-Йорке. В рамках этой стратегии было принято решение о реструктурировании российского бизнеса.
Deutsche Bank продолжает здесь присутствовать в полном объеме как коммерческий банк, продолжает работать со своими ключевыми клиентами, прежде всего глобальными корпорациями, которые присутствуют на российском рынке, и с некоторым числом ключевых российских клиентов. Мы продолжаем работу с ними по всей линейке традиционных для банка коммерческих услуг — торгового финансирования, экспортного финансирования, cash-management.
Инвестиционно-банковские услуги, которые до прошлого года присутствовали, в том числе в России, переместились в Лондон. Они будут предоставляться из Лондона, в том числе в отношении российского рынка.
— В том же объеме?
— В целом объемы российского рынка упали, и обороты сократились, и оценки довольно сильно упали, объемы привлечения новых средств очень сильно снизились там, где Deutsche Bank присутствовал в полном объеме. В целом бизнес сократился, но тот бизнес, который можно делать и который сохранился, мы делаем из Лондона.
— Как вы оцениваете влияние Brexit на российскую экономику и бизнес? И стоит ли пристально следить за этой историей из России?
— Я могу высказать свою личную точку зрения именно как экономист, так как не вижу прямой связи между собой и экономикой Великобритании. Конечно, есть и очевидные минусы того или иного ответа, и очевидные плюсы. Как сторонники и противники Brexit практически пополам поделились, так плюсы и минусы уравновешивают друг друга.
Буквально на днях было заявление министерства финансов Великобритании о том, что, в случае выхода из ЕС, это будет стоить на протяжении ближайших четырех-пяти лет 30 миллиардов фунтов для экономики за счет возможных негативных последствий. Но при этом одновременно экономика будет в год экономить 8 миллиардов фунтов на членских взносах в этот самый ЕС. Получаются те же деньги.
Мало того, что те или иные деньги не являются сколько-нибудь материальными для экономики Великобритании, которая просто эти деньги не заметит. Но даже эти деньги абсолютно нивелируются. По этому поводу все что происходит, находится в категории эмоций: кому-то что-то нравится, кому-то не нравится.
ЕС состоит из трех основных экономических компонентов: свобода передвижения капитала, свобода передвижения рабочей силы и свобода передвижения товара. В них весьма условный прогресс достигнут ЕС в целом.
Свобода движения рабочей силы например. По-прежнему не все граждане ЕС имеют право без каких-либо ограничений работать в Великобритании, рабочую визу выдают далеко не всем и с огромным количеством ограничений. Без такой визы нельзя получить работу, если ты гражданин целого ряда новых стран. По большому счету в полном объеме этот процесс не завершен.
С точки зрения движения товаров тоже не завершен. Самым красивым примером является то, что в Англии своя розетка. Правда, в Италии своя, как и в Швейцарии. И поэтому холодильники стоят по-разному, хотя никто не мешает перевезти холодильник из Италии в Великобританию и наоборот. Но тем не менее цена отличается, и есть на то причина, потому что нельзя предоставить гарантийный ремонт в соседней стране и розетка другая, что уже достаточно для того, чтобы не было свободного рынка товаров.
Примеры достаточно анекдотичные, но на самом деле очень показательные, так как присутствуют практически в каждом сегменте.
В движении капиталов это тоже присутствует. У нас нет паневропейских пенсионных фондов, наверное, есть на то причины. На самом деле ограниченное количество банков присутствует, которые имеют паневропейское значение, включая Великобританию. Поэтому возникает вопрос, в чем тогда заключается членство в ЕС?
На сегодняшний момент глобальными конкурентными отраслями Великобритании являются финансовая сфера и образование. Это те отрасли, где страна хорошо конкурирует со многими другими странами. Ни та ни другая сферы никаким образом не изменятся, их конкурентоспособность не ухудшится, а, возможно, улучшится в случае выхода Великобритании из ЕС.
Все остальные отрасли время от времени нуждаются в государственной помощи, каких-то субсидиях, поддержке, тарифных ограничениях и барьерах, то есть нуждаются в сопровождении, не могут выйти активно на мировую конкурентную арену.
— Вы с 1 августа покидаете пост главного исполнительного директора Deutsche Bank в России, но продолжите сотрудничество с банком в качестве члена наблюдательного совета. С чем связано решение? Чем займетесь?
— Чем займусь, еще обсудим. Давайте доживем. А пока я нахожусь на своей позиции, этим и занимаюсь.
С чем связано? Формат бизнеса поменялся довольно значительно, мы с вами об этом уже говорили. Это решение стратегическое для банка, очень важное, поэтому я в этой новой конструкции просто не вижу своей роли. Я все-таки инвестиционный банкир, а не коммерческий.
