Количество горячих точек в мире с каждым годом увеличивается, а это означает, что все больше людей нуждаются в гуманитарной помощи. Гендиректор Международного комитета Красного Креста (МККК) Ив Даккор рассказал специальному корреспонденту РИА Новости Марии Киселевой о деятельности организации на юге России, о том, есть ли разница в уровне жизни населения городов в Донбассе, находящихся под контролем самопровозглашенных республик и украинских вооруженных сил, и об отсутствии заинтересованности Анкары в присутствии организации в ряде регионов страны.
— Не могли бы вы рассказать о работе вашей организации на Украине, в особенности на востоке страны? Какие у вас есть механизмы помощи нуждающимся? И, на ваш взгляд, с какими самыми главными гуманитарными проблемами сталкиваются жители Донбасса?
— Для нашей организации наибольшую важность представляют проблемы простых людей. И вы знаете, что Украина c начала конфликта сталкивается с огромными проблемами. Все люди, которые живут в бедности, находятся в особенно сложной ситуации, есть огромное число перемещенных лиц, пропавших без вести и задержанных в ходе конфликта. Как международной организации, работающей в зоне конфликта, нам необходимо обращать внимание на все эти проблемы и делать все, чтобы их решить.
Еще одна проблема в том, что на территории Украины действует не так много гуманитарных организаций. Поэтому главное для нас — строгая приверженность обязательствам, и это было одной из тем нашего разговора с представителями министерства по чрезвычайным ситуациям и министерства иностранных дел РФ. Мы будем и впредь уделять большое внимание Украине и проблемам этой страны, связанным с конфликтом.
Сейчас мы главным образом сосредоточены на проблеме здравоохранения и всем, что имеет к этому отношение. Есть вопросы задержанных в ходе конфликта и пропавших без вести. Мы работаем над разрешением этих проблем с различными вовлеченными сторонами. Мы по-прежнему испытываем сложности с доступом на различные территории на территории Украины. Нам хотелось бы иметь больший доступ.
Хочу отметить, что операция на территории Украины является для нас одной из самых крупных, она входит в десятку самых масштабных операций МККК. Сирия на первом месте, Южный Судан на втором, на третьем — Ирак. Украина на восьмом. В моем понимании — но я надеюсь, что я ошибаюсь, — такой расклад дел будет сохраняться довольно долго.
— Вы упомянули проблему доступа. Она наблюдается со стороны как украинских властей, так и самопровозглашенных республик?
— Мы можем иметь доступ повсюду, но иногда случаются некоторые бюрократические ограничения, что осложняет доступ в регионы Донецка и Луганска. Это что касается доступа к территориям. Другая проблема касается доступа к задержанным. Мы хотели бы иметь доступ к задержанным с обеих сторон. И если не вдаваться в детали — да, нам бы хотелось получить больший доступ, нам бы хотелось иметь возможность посещать каждого задержанного в связи с конфликтом. Мы продолжим договариваться об этом с обеими сторонами. Мы не удовлетворены нынешним уровнем доступа. Доступ есть, но в недостаточной степени.
— Как бы вы могли оценить условия, в которых находятся задержанные?
— Не могу прямо ответить на ваш вопрос. Мы продолжим посещать задержанных, обсуждать условия их содержания с глазу на глаз. Мы хотим иметь возможность совершать повторные посещения задержанных. А что касается результатов этих посещений, то мы всегда обсуждаем их с соответствующими властями, без обнародования в СМИ.
— А что касается жизни мирных жителей — есть ли какая-то разница в положении дел на территориях, контролируемых ДНР и ЛНР, и в районах, находящихся под контролем украинских вооруженных сил?
— Я не стал бы здесь проводить какое-то разграничение. Уязвимые группы населения существовали на территории Украины и до конфликта. Был определенный уровень бедности, внутренней напряженности. Когда начинается конфликт, ситуация становится экстремально сложной. Люди сталкиваются с целым рядом ограничений: они не могут свободно перемещаться, испытывают огромное психологическое давление.
— В чем они сейчас больше всего нуждаются?
— В первую очередь им необходима безопасность. Они должны иметь возможность ездить, перемещаться, например элементарно добраться до больницы, иметь доступ к различным ресурсам. Это один элемент. Второй — возможность получить социальную помощь, которая у них не всегда есть. Третий — возможность планировать свое будущее. Ситуация по-прежнему настолько неопределенная, что делает их жизнь чрезвычайно сложной. Это касается и вопроса получения образования, и отсутствия ясности в том, кто несет за них ответственность и прочее. И, конечно, вопросы здравоохранения.
— В прошлом году МККК обещала увеличить бюджет на осуществление операций на Украине. На каком этапе находится финансирование? Будет ли бюджет пересмотрен в сторону увеличения или уменьшения выделяемых средств на работу в этой стране?
— В прошлом году мы значительно увеличили бюджет нашей операции: он составлял около 73 миллионов долларов. И в этом году мы хотим сохранить примерно такой же объем финансирования. Мы видим, что в настоящее время нужды населения не возросли, они остались на прошлогоднем уровне, и это определяет размеры бюджета. В настоящее время нет необходимости наращивать бюджет операции на территории Украины — он и так большой, — нужно его сохранять. И я планирую убедить доноров поддержать нас в этом.
Нам необходимо, и это очень важно, продолжать заботиться о людях в этом регионе. У меня есть ощущение, что сейчас все внимание сосредоточено на Ближнем Востоке и интерес к Украине не такой большой.
— Говоря о Ближнем Востоке — управление Верховного комиссара по делам беженцев недавно запросило Турцию предоставить данные о предполагаемых убийствах беженцев на границе с Сирией. Известно ли МККК о подобных случаях?
— Управление имеет хорошее понимание того, что происходит на протяжении всего миграционного маршрута. Что касается нас, то у нас есть отличное представление происходящего в стране, откуда беженцы уезжают. Мы не видим, что происходит в Турции, потому что мы там не работаем. У нас нет доступа.
— То есть у вас нет доступа к турецко-сирийской границе?
— У нас есть доступ к границе, но мы не можем увидеть всех деталей, так как мы не знаем, что происходит в Турции. Там работают наши коллеги из Турецкого Красного Полумесяца. Мы фокусируемся на Сирии, Иордании и Ливане, но не на Турции.
— Не пришло ли время прийти и в Турцию?
— Для этого нужно разрешение властей.
— Вы их об этом разрешении просили?
— Да, конечно. Они не очень заинтересованы в нашем присутствии в Турции в тех регионах, где мы хотим быть.
— А где вы хотели бы быть представлены?
— Мы должны обсуждать это с турецкими властями и Турецким Красным Полумесяцем — то, где есть такая необходимость в нашем присутствии.
— В Сирии были зафиксированы случаи обстрелов Сирийского арабского Красного Полумесяца. Считаете ли вы это нарушением международного права?
— С начала конфликта наши коллеги из Сирийского арабского Красного Полумесяца потеряли 53 сотрудников. Это огромные цифры. Такого не было со Второй мировой войны. Никто из нас — ни МККК, ни другие организации Красного Креста по всему миру — не теряли так много людей. Обстрелы случаются очень часто. Да, это абсолютное нарушение международного гуманитарного права. Стороны конфликта должны предоставлять доступ гуманитарным организациям.
— А кто несет ответственность за эти обстрелы?
— Есть ощущение, что все воюющие стороны не уважают в полной мере международное гуманитарное право.
— Сирийская оппозиция критикует Дамаск за отсутствие действий при решении гуманитарных вопросов и непредоставление доступа к осажденным городам. Действительно ли, по вашим данным, власти мешают осуществлению гуманитарных операций в САР?
— Сейчас ситуация в Сирии развивается в динамике. Действует режим прекращения боевых действий — не везде, он очень хрупкий, но в любом случае это хорошая новость для страны, потому что перемирие делает жизнь в Сирии лучше, чем она была в течение последних пяти лет. Важно, чтобы оно сохранялось. И мы очень надеемся, что режим перемирия продолжится.
Мы должны сфокусироваться на районах, где ситуация сейчас особенно тяжелая. В настоящее время сотни тысяч людей в Сирии находятся на осажденных территориях с обеих сторон. И мы должны иметь доступ в эти районы, причем не однократный, а многократный доступ.
Я хочу подчеркнуть: мы не считаем, что какая-то одна сторона конфликта делает только плохие вещи. Еще один важный момент — мы открыты. Мы поддерживаем контакт с властями, различными оппозиционными группировками. Они могут проверить, чем мы занимаемся, а мы в свою очередь рассчитываем, что они позволят нам оказать помощь.
Сирии необходимо больше гуманитарной помощи. Того, что есть сейчас, недостаточно. Россия, я хочу подчеркнуть, играет в гуманитарном плане очень важную роль. И я надеюсь, что стороны конфликта позволят и другим присоединиться к этим усилиям и оказывать помощь нуждающимся. Все стороны в Сирии должны понять, что они должны приложить больше усилий для оказания помощи своему народу.
— МККК ранее изъявлял желание быть посредником в урегулировании гуманитарных вопросов в районе Нагорного Карабаха. В частности, речь шла о помощи в передаче тел погибших. Есть ли у организации в настоящее время точные данные о жертвах с обеих сторон с момента эскалации ситуации?
— Нет, по-прежнему нет. Сложно иметь точные данные, когда процесс эскалации продолжается. Важно, чтобы обе стороны понимали, что вопрос пропавших без вести является в данном случае фундаментальным. И даже если их будет всего лишь несколько, наша работа заключается в содействии тому, чтобы эти люди вернулись домой. В Нагорном Карабахе по этой проблеме мы уже кое-что сделали. Кроме того, мы передали несколько тел погибших солдат их семьям, и мы продолжим эту работу.
— Не могли бы рассказать о вашей деятельности в России?
— Мы работаем прежде всего на юге России, в частности в Ростовской области, Краснодарском Крае и Адыгее, а также в Крыму. Наша деятельность там связана с помощью переселенцам с юго-востока Украины. К примеру, в прошлом году мы оказали помощь 100 тысячам человек на юге России. И мы продолжим действовать в этом направлении.
Другой регион, где мы работаем, это Северный Кавказ России. Мы сокращаем наше там присутствие и адаптируем свою деятельность, фокусируясь на прямых последствиях старых конфликтов. Это, как правило, вопрос пропавших без вести и немного проблема задержанных. Семьи, а также некоторые представители властей обращаются к нам за помощью, потому что мы знаем, как это сделать. Мы уже закрыли офис в Хасавюрте, и нашим ключевым местом базирования будет город Нальчик в Кабардино-Балкарии.
— Может, пришло время полностью завершить миссию на Северном Кавказе? Конфликт давно закончился…
— Да, конфликт закончился, но последствия остались. Мы всегда задаем себе вопрос: что мы можем привнести? Есть ли нужда в том, что мы делаем? Да или нет? На Северном Кавказе в настоящее время потребности в ней не слишком большие.
