Владимир Лепехин
Накануне празднования Великой Победы 9 мая российская общественность ожидает резкого роста дискуссий в СМИ о событиях 76-летней давности. И это связано не с тем, что победа советского народа в Великой Отечественной войне будто бы становится менее значимой, но с тем, что очень многим на Западе хочется пересмотреть её итоги.
История Второй мировой войны — одно из главных направлений современной информационной войны. Вместе с тем эта история давно вышла за рамки баталий в СМИ, став важнейшим элементом когнитивной войны Запада против России, так как касается основы основ существования западной и российской цивилизаций — их смыслов.
Информационная война как часть когнитивной войны
В настоящее время российская пресса вполне справляется с функцией обеспечения коммуникации между властью и обществом, поскольку в стране существуют самые разные СМИ, вольные писать о чем угодно. К сожалению, российские медиа — преимущественно под влиянием извне — все активнее вовлекаются в гибридную гражданскую войну, что разводит журналистов по разные стороны политико-мировоззренческих баррикад.
Но как избежать раскола российской прессы и превращения одной из её частей из важнейшего института народовластия в информационную обслугу российских и зарубежных олигархических групп?
Полагаю, что для начала нужно переосмыслить роль СМИ в современном мире и посмотреть на этот институт не только с позиций "четвертой власти", но также в контексте глобализации мира и разворачивающейся (в том числе и против России) мировой когнитивной войны.
Когнитивная война, то есть война знаний и смыслов, очевидно не сводится только к информационным атакам. Одно из ключевых направлений современной когнитивной войны — это внедрение новых образовательных стандартов и технологий. На той же Украине, к примеру, при активном участии западных "доброжелателей" удалось внедрить систему образования, основанную на полной трансформации гуманитарных наук. Так, еще в середине нулевых годов автору этих строк довелось познакомиться с украинскими учебниками истории, в которых не было такого, например, понятия, как "Великая Отечественная война". Не было понятия и "Красная армия", так как во Второй мировой войне, согласно позиции авторов учебника, участвовали украинские, белорусские и прочие фронты.
Отсутствие адекватного школьного учебника истории, точнее — замена такого учебника извращенной агиткой стала одной из причин образовательной катастрофы на Украине. Выросло целое поколение людей, не просто не знающих мировой и отечественной истории, но воспитанных на националистической квазиисторической ереси, из которой впоследствии — после впрыскивания в сознание молодежи русофобских идей — вырос неонацизм.
И похожие процессы — намеренная примитивизация системы образования и наполнение её лжеценностями и псевдознаниями — наблюдаются сегодня во многих постсоветских странах.
Какие выводы должны сделать российские элиты, оценивая последствия украинского опыта? Как минимум вывод о том, что утрата национальной системы образования не менее опасна, чем поражение на информационном фронте.
Как противостоять противнику в пространстве когнитивной войны
Украинский опыт показывает, что центры организации когнитивной войны в иерархии мирового глобального управления находятся над центрами информационной войны, ибо их предмет — стратегии мирового развития, в то время как главной задачей западных СМИ становится информационно-коммуникационное обслуживание интересов этих центров.
В результате рассмотрения функционала современных медиа в названном контексте любой непредвзятый журналист вынужден будет признать, что сегодня в мире нет нетократии как реальной "четвертой власти", а есть игра в эту самую власть. И в этой игре — как свидетельствует опыт Джулиана Ассанжа — сила отнюдь не на стороне прессы. Сегодня все основные источники и средства трансляции массовой информации имеют конкретных владельцев, встроенных в систему глобального доминирования.
Встроены или встраиваются в эту систему, так или иначе, и многие российские СМИ.
Веб-сайты и интернет-сети, контент и программный продукт в большинстве своем принадлежат зарубежным компаниям. Более того, источники и средства массовой информации и коммуникации монополизированы и, если объективно оценивать их роль в современной информационной войне, находятся на стороне геополитических противников России.
Нет, пожалуй, сегодня в России такого молодого человека, который бы не использовал в качестве поисковика, например, Google. Между тем, по мнению Джулиана Ассанжа, этот поисковик тесно сотрудничает с президентской администрацией и силовыми структурами США. (См. статью "Джулиан Ассанж: Google не то, чем кажется") И такой глобальный ресурс незаменим в когнитивных войнах, так как позволяет не просто информировать пользователей, но формировать сознание миллионов и миллиардов людей на всех континентах.
И я уже не говорю про Facebook, Twitter или YouTube, мировых монополистов в своих форматах подачи информации или дезинформации. Редакции названных сетей не только контролируют проходящую через них информацию, обладая возможностью и правом банить любые аккаунты, но также могут встраивать в трафик любые информационные материалы без уведомления об этом пользователей.
Могут ли российские элиты, власть, общество и отечественная журналистика противопоставить что-либо глобальным информационным монополиям, поднявшимся на уровень средств массового поражения в мировой когнитивной войне? Полагаю, что могут.
Первый шаг в этом направлении мы уже назвали: рассмотрение информационных процессов в глобальных контекстах и дискурсах. Вторым шагом должно стать формирование новой (но основанной в том числе и на советском опыте) и контролируемой государством системы образования. Третьим шагом, полагаю, должна стать выработка новой философии современной российской журналистики.
Новая философия современной российской журналистики
Основные принципы новой философии современной российской журналистики были представлены автором этих строк на минувшей неделе в ходе круглого стола в Центральном доме журналистов, организованного Союзом журналистов Москвы и названного так: "Философия национальной журналистики России: опыт прошлого и стратегия будущего".
Приведу несколько тезисов из этого доклада.
Первый тезис состоит в утверждении необходимости официального принятия (не обязательно на государственном уровне, скорее — на уровне профессионального журналистского сообщества) конкретной модели отечественной журналистики.
В современном западном обществе нет необходимости утверждать приоритеты. В рыночном и олигархическом обществе, несмотря на многообразие моделей вещания, доминировать будет рыночная модель. Как результат, сегодня в западном информационном пространстве нет, пожалуй, ни одного более или менее влиятельного СМИ, не зависящего от глобального рынка.
В современной России с равной степенью свободы пока что представлены не менее десяти различных моделей информационной политики.
Одни (условно отечественные) СМИ считают себя неотъемлемой частью мирового, то есть западного информационного пространства и потому предпочитают руководствоваться в своих действиях стандартами и интересами геополитического противника России. Другие находятся под контролем государства. Третьи — в руках отечественных бизнес-групп. Четвертые зависят в основном от симпатий читателей-зрителей, а потому их исключительный интерес — рейтинг. Пятые считают своей миссией производить альтернативную (западной) информацию. Шестые считают важным отстаивать народные интересы и т.п. Однако же в ситуации ведущейся против РФ когнитивной войны и власть, и журналистское сообщество должны все-таки иметь некие приоритеты.
Полагаю, что приоритетной моделью современной российской прессы должна стать модель, основанная на двух ключевых императивах — на производстве и трансляции качественной информации и на продвижении в информационном пространстве цивилизационных интересов России.
На той же Украине, к примеру, сегодня невозможно преследовать две эти задачи одновременно, поскольку многие бойцы информационного фронта в названной стране связывают национальные интересы с необходимостью врать и множить фейки.
В современной России, напротив, производство качественной и объективной информации не только вполне сочетается с отстаиванием национальных интересов страны: продвижение правдивой информации на всех уровнях (в особенности во внешней политике России) — видится здесь важнейшей национальной задачей.
И в то время как Запад стремится подменить понятие "достоверность информации" понятием "доверие к источнику информации", российская журналистика должна, как я полагаю, возвести "достоверность" факта в ранг аксиомы. В противном случае она рискует свалиться в предлагаемый ей дискурс дискуссий по поводу того, чьи источники в большей степени заслуживают доверия — BBC или, к примеру, RT. После чего масштабными финансовыми вливаниями в социальную рекламу западные нетократы предопределят нужный ответ на данный вопрос.
Новая философия современной российской журналистики предполагает и другие императивы, о которых мы поговорим в следующих статьях.
