Генеральный директор Большого театра Владимир Урин рассказал в интервью РИА Новости о жизни театра, его творческом и финансовом состоянии, о новом руководителе балета, о поиске молодых талантов и проблемах театральных профессий. Беседовала Наталия Курова.
— Владимир Георгиевич, мы с вами беседуем накануне юбилея Большого театра, которому 28 марта исполняется 240 лет. Мощная история, великие традиции, статус главного театра страны — все это не ставит для вас ограничений в решении творческих и организационных вопросов? Может быть, не с категоричной формулировкой "нельзя", а более мягко — "не советуем", заставляют вас что-то не ставить или кого-то не приглашать?
— Со стороны руководства — министерства культуры, правительства или администрации президента — никаких пожеланий, каким образом необходимо планировать репертуар, не поступало. Это полностью является ответственностью Большого театра. Хотя, знаю, ходят такие легенды. Но говорю откровенно, что за 2,5 года моей работы здесь никаких просьб или рекомендаций сверху не было.
Но, конечно, выбирая репертуар, мы понимаем, что Большой — первый национальный музыкальный театр страны. И у нас есть своя внутренняя цензура — что мы берем и кого мы приглашаем. В первую очередь желательно, чтобы это были высочайшего класса произведения, оперные или хореографические, с точки зрения постановки и исполнителей.
В советское время Большой театр собирал все лучшее, что было в Советском Союзе. Кроме того, границы были закрыты и очень редко ГАБТ выезжал. Поэтому все были в театре и работали. Тогда в одном спектакле можно было увидеть сразу четыре-пять звездных исполнителей, и в опере, и в балете.
Сегодня на дворе XXI век, который диктует новые условия существования для театра. Время изменилось, и зритель изменился. А наш зритель особый — от ярых сторонников традиционного оперного театра и классического балета, это чаще всего люди старшего поколения, до молодых, которые хотят увидеть что-то новое, хотят, чтобы с ними говорили современным языком. Вот этот диаметрально противоположный зритель и есть тот срез, который определяет выбор репертуара для Большого театра. Но у ГАБТа теперь, кроме Исторической, есть Новая сцена и Бетховенский зал, что расширяет возможности поиска репертуара, в том числе и эксперимента, и права на ошибку.
— И все-таки Большой театр знаменит прежде всего классикой. Импресарио, приглашая Большой, в первую очередь хотят видеть классический балет или оперу.
— Лед тронулся, и сейчас, выезжая на гастроли, мы уже наряду с классикой стараемся показать и современные постановки, представить Большой театр во всем его многообразии, таким, каков он сегодня.
Если мы едем на фестиваль Баланчина в Нью-Йорк, то везем его балет "Драгоценности", если отправляемся в Монте-Карло, то везем балет "Укрощение строптивой" в постановке Жана-Кристофа Майо. Сейчас на гастролях в Лондоне, где, конечно, в первую очередь импресарио просят классику, мы уже представляем классические балеты не только в интерпретации Григоровича, но и в хореографии Ратманского, и также везем "Укрощение строптивой".
Что же касается оперы, то зарубежная публика хочет видеть именно русскую оперу, но совсем не обязательно в классической постановке.
— Владимир Георгиевич, вы взяли на себя ответственность за все, включая творческие вопросы. Вы определяете репертуар, планируете крупные проекты, совместные постановки, гастроли. В какой степени в этом участвуют руководители оперы и балета?
— Вы правы, когда сказали, что человек, который стоит во главе театра, отвечает за все. Да, в театре я отвечаю за все. И в первую очередь я отвечаю за кадровую политику, за назначение тех, кто дальше вместе со мной будет формировать афишу театра. Сейчас это Туган Сохиев и Махар Вазиев.
И, конечно, я стараюсь не принимать решение единолично. Мы вместе сидим и обсуждаем планы. Так было в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, так строится работа и в Большом. Мы смотрим, как выстраивается афиша, как раскладывается та или иная постановка на артистов, на их занятость. Это должно быть совместно принятое решение, и неважно, кому будет принадлежать хорошая или плохая идея. Если спектакль не получился, отвечаю я, потому что человек, который подписывает документ под названием "принять к постановке", — это директор. А вот если спектакль получился, то за это отвечают и музыкальный руководитель, и директор балета.
Но я никогда не буду настаивать, чтобы взять в репертуар то, против чего будет возражать руководитель оперы или балета, по той простой причине, что это люди, которые дальше должны постановку реализовывать. А у них могут быть серьезные доводы, например, зачем нам эта опера, если у нас ее некому петь.
— Неужели в Большом театре существуют проблемы с вокалистами?
— Я бы сказал шире. То, что происходит с природой, экологией, вызывает неоднозначные процессы, связанные с формированием голосов. И то, что всегда раньше было достоянием России, — басы, тенора, в том числе и драматические тенора, сегодня их практически нет.
— Только что вступил в должность директора балета Махар Вазиев. Что вы ждете от нового руководителя, какие изменения должны произойти в балетной политике Большого театра?
— Я надеюсь прежде всего на серьезный опыт Вазиева — он 13 лет возглавлял балет Мариинского театра и семь лет балет "Ла Скала". Это профессионал высокого класса, который досконально знает, что такое классический балет, как формировать труппу, как воспитывать молодых танцовщиков, как сочетать классику и современную хореографию. Конечно, необходимо двигаться вперед, искать и осваивать новое, но при этом надо понимать, что главное достояние русского балета — классика, которую надо сохранять и приумножать.
Балет в России больше, чем балет. Любой музыкальный театр на Западе — это в первую очередь опера, а балет, каким бы он ни был прекрасным, как, например, в Парижской опере, все равно на втором месте. Везде, но не в России, и это связано с особой любовью зрителя к искусству балета. И в результате таким стало отношение к русскому балету во всем мире.
На пост директора балета нужен был человек, который продолжит начатое всеми его предшественниками — Григоровичем, Акимовым, Бурлакой, Ратманским, Филиным. Я бы хотел, чтобы Вазиев на новом этапе подхватил все лучшее и развил, используя свой богатый опыт. В свое время я говорил, что не будет никаких революций, но движение будет. Все до нас было, и было много замечательного, мы — продолжатели.
— Сергей Филин теперь возглавит мастерскую молодых хореографов. Как будут складываться отношения директора балета и мастерской?
— Мне кажется, что мастерская молодых хореографов — это воспитание новой смены, в чем, конечно, заинтересован руководитель балета. Я уверен, что они найдут общий язык. Думаю, что всем хватит мудрости плодотворно работать вместе.
— Идея мастерской молодых хореографов возникла из-за проблемы с хореографами, но мне кажется, что проблема с оперными режиссерами стоит не менее остро.
— Не только с оперными режиссерами. Вопрос гораздо шире. У вас нет ощущения, что существует проблема с режиссурой вообще как с профессией, и с дирижерским корпусом, и с людьми, которые хотят возглавить театр? Сейчас театры возглавляют художественные руководители или продюсеры и в редких случаях режиссеры. Тратить свое время и силы на то, чтобы заниматься повседневными организационными делами, решать социальные проблемы артистов, режиссеры не хотят — пришел, поставил спектакль и ушел.
Встать за пульт Большого театра раньше было честью. Сегодня — выбор в пользу симфонического оркестра, желательно с хорошими музыкантами. И если ты талантлив и тебе Бог дал, то слава и весь мир будут у тебя. А в театре надо постоянно сидеть в оркестровой яме и каждый день обеспечивать оперные и балетные спектакли.
— Где же выход? Кого приглашать?
— Возникает нормальная логика — звать тех, кто уже имеет имя в этой профессии. Если говорить об опере, это Александр Титель, Петер Штайн, я бы мог продолжать этот список. Но круг оперных режиссеров, многие из которых уже имеют свои театры, все равно узок, и тогда мы обращаемся к драматическим, тем, кто уже имел некоторый опыт постановки музыкальных спектаклей или даже дебютантам в опере, но известным мастерам в драме. Позвали Алексея Бородина, Сергея Женовача, Римаса Туминаса. Гарантий здесь нет — может и не получиться, но от неудачи не застрахован никто. И оперный режиссер тоже.
— А с молодыми режиссерами Большой театр сотрудничает?
— Для нас приглашение молодых — это важный и перспективный путь. Только что на Новой сцене состоялась премьера оперы "Каменный гость" Даргомыжского. Постановщик — молодой режиссер Дмитрий Белянушкин. Я за ним наблюдаю давно, он поставил у нас два детских спектакля: "История Кая и Герды" и "Байки". В этом сезоне у нас будет ставить Тимофей Кулябин, тоже молодой режиссер, но у которого уже есть некоторый опыт работы с оперой и драмой. То, что произошло вокруг его "Тангейзера" в Новосибирском театре, на мой взгляд, имеет малое отношение к самому спектаклю.
Решение спектакля Кулябина не бесспорно, но он талантливый человек, который понимает театр, чувствует музыку, и в "Тангейзере" много замечательных сцен. Сейчас Тимофей уже репетирует на Новой сцене и делает это с удовольствием, и актерам интересно работать с ним. В апреле состоится премьера оперы Доницетти "Дон Паскуале" в его постановке.
— Как обстоит дело с самостоятельной концертной и гастрольной деятельностью оркестра ГАБТа? Гергиев с симфоническим оркестром Мариинки выступает по всему миру. А в Большом нет такой традиции? Или вы считаете, что в этом нет необходимости?
— Такая необходимость есть, и она должна существовать, поскольку важно, чтобы музыканты имели возможность не только обеспечивать спектакли, но и проявить себя как артисты симфонического оркестра, чтобы их рамки профессиональные и творческие расширялись. Мы пригласили известных дирижеров, были Геннадий Рождественский, Семен Бычков, Александр Ведерников, Хесус Лопес-Кобес, Владимир Спиваков. И хотим продолжать практику приглашения известных дирижеров. Думаю, что и гастроли должны быть, и они планируются на 2016-17 годы. Но концертная деятельность это лишь небольшая составная часть работы оркестра. Я глубоко убежден, что главное его дело — это театр и качественное обеспечение спектаклей.
— Владимир Георгиевич, но гастролей вообще стало меньше, во всяком случае, судя по этому сезону.
— Этот сезон у нас особый — большое количество премьер. Необходимо было заняться формированием нового оперного репертуара. Но в будущем сезоне балет и опера Большого театра будут много гастролировать — выступят в Японии, США, Франции, примут участие в международных музыкальных фестивалях.
Уже известны планы на следующий сезон — будет западная и русская опера, будут совместные постановки, известнейшие солисты. Но пока озвучивать, что конкретно, я не могу — все узнаете в конце сезона, когда по традиции мы знакомим с планами.
— Какова ситуация в Большом театре с финансированием?
— Сразу хочу сказать, что, несмотря на экономический спад, ситуация у нас абсолютно нормальная и стабильная. Что касается госфинансирования, то оно изменено, как и для всех, на десять процентов. В этом году наш бюджет по сравнению с бюджетом 2014 года меньше на 700 с лишним миллионов рублей. Это серьезная цифра для такого театра, как Большой. Но у нас есть еще спонсоры. Никто не убежал, а наоборот, появились новые. Спонсорские пакеты разные по величине и значимости. Некоторые дают деньги на уставную деятельность театра, а кто-то спонсирует конкретные проекты.
— У вас есть еще одна мощная поддержка — попечительский совет театра.
— Попечительский совет берет на себя многие наши заботы. Он обеспечивает проекты, связанные с социальными вопросами, с обеспечением артистов жильем. Но главные средства — 75% от суммы, которой располагает попечительский совет, идут на творческие мероприятия. Программа, которую предлагает театр, внимательно рассматривается на разных уровнях, и только после одобрения на попечительском совете мы можем пользоваться деньгами строго по программе, причем каждая копейка находится под очень серьезным контролем.
— Как обстоит дело с ценами на билеты?
— Инфляция есть инфляция, рубль обесценивается, и, учитывая это, мы варьируем цены на билеты. Не поднимаем предельные, но внутри перегруппировку делаем. Сегодня спекулянты наши билеты стоимостью в 8 тысяч продают по 35-60 тысяч рублей. Где есть дефицит, там будут спекулянты. Организационная и правовая формы борьбы с ними у театра ограничены.
— Театр — особый и очень сложный организм. И каким бы он ни был, маленьким или большим, избежать конфликтов практически невозможно. Спокойно ли сегодня в вашем "королевстве"?
— Мне кажется, что сейчас нормальная рабочая атмосфера. Но я абсолютно не исключаю, что завтра могут возникнуть какие-то обстоятельства, которые породят тот или иной конфликт. И здесь самое главное — немедленно начинать разбираться в этой ситуации, обсуждать, пытаться слушать и слышать друг друга. И если доводы тех, кто не согласен с руководством, убеждают, нужно корректировать, а если считаете свою позицию единственно правильной, надо доказать и объяснить это людям.
В театре работают 3 тысячи человек. И если 10-20% из них недовольны чем-то, то это не страшно. Но если зашкаливает за 50%, то тут начинаются проблемы. Очень важно, чтобы общий градус доброжелательности, творческой работоспособности был в основе того, чем мы занимаемся.
— 27 марта люди театра отмечают свой профессиональный праздник — Международный день театра. Как вы оцениваете сегодня значение театра?
— К сожалению, оно не так велико, как хотелось бы, и несравнимо с ролью театра в советское время, когда театр был духовным институтом. Люди шли в театр, чтобы услышать то, что они не могли прочесть.
Сегодня театр лихорадочно ищет свою нишу в этом новом времени, пытаясь пристроиться к современному зрителю, который все больше и больше становится обществом потребления, как это не грустно. Задача театра — своим искусством противостоять негативным процессам, которые происходят сегодня. А это возможно при условии, что занимаются искусством талантливые люди.
