Максим Соколов, для МИА "Россия сегодня"
Директор Департамента информации и печати МИД РФ Мария Захарова, официальный представитель Госдепартамента США Марк Тонер и газета крупной российской буржуазии "Ведомости" вступили между собой в спор касательно норм дипломатического этикета.
Началось с того, что Тонер от имени правительства США — ибо заявление было сделано публично и с официальной трибуны официальным же представителем — призвал российское руководство put up or shut up, т. е. "сделать или заткнуться". Имелась в виду позиция РФ по сирийскому вопросу, что, впрочем, в данном случае не так важно. Более существенным является сам прецедент употребления выражения "заткнуться" в качестве призыва к державному партнеру в официальной дипломатической речи.
Газета "Ведомости", однако, не смогла стерпеть такого надругательства российской чиновницы над Госдепартаментом, поскольку девиз данного СМИ состоит из двух пунктов: п. 1 — "Соединенные Штаты Америки всегда правы"; п. 2 — "Если Соединенные Штаты Америки неправы, см. п. 1". Во исполнение девиза газета опубликовала материал, в котором разъясняется, что, хотя "выражение не относится к салонной лексике", в нем, однако же, "нет ничего обидного" и его, например, охотно употребляет финансовый регулятор Великобритании. Часть читателей газеты в комментариях поддержали публикацию и осудили невежество сотрудников МИД РФ.
После чего Мария Захарова привела ряд экспертных заключений, смысл которых сводился к тому, что выражение все же довольно грубое и использование его в официальной дипломатической речи не может считаться нормальным.
В принципе можно было обойтись и без экспертов. Достаточно задаться вопросом: как бы отнеслись Барак Обама, Марк Тонер и газета "Ведомости" к тому, что, допустим, французский МИД предложил президенту США заткнуться. С очень большой долей вероятности можно предположить, что американская сторона обиделась бы, а газета "Ведомости" отнюдь не сочла бы такое обращение к президенту США нормальным и естественным. После чего по принципу "не делай другому того, чего не желаешь себе" вопрос был бы закрыт.
Но в казусных вопросах дипломатии принято ссылаться на классиков, начиная с Гуго Гроция. В данном случае даже нет необходимости ходить так далеко, М. Тонер и газета "Ведомости" могут обратиться к популярному пособию Гарольда Николсона "Дипломатия" (Harold Nicolson. "Diplomacy"), изданному в Лондоне в 1938 г.
Эти нормы соблюдались до относительно недавнего времени. Еще в 70-80-е гг. XX в. на Тонера посмотрели бы как на человека, который явно не в себе.
Причина такой преувеличенной словесной деликатности (при том что подразумеваемые реалии могут быть далеко не деликатными, могут быть даже весьма грубыми) — в том, что в некоторых (хотя, к сожалению, и не всех) случаях она позволяет избежать самозаводящегося процесса, когда слово за слово отношения могут быть непоправимо испорчены без особой к тому надобности. Особый дипломатический язык вполне понятен тем, кому надо, т. е. всем сторонам и лицам, принимающим решения, в то же время он не дает повода разгуляться демократическим страстям.
Как выглядит разгул таких страстей, можно наблюдать на современном примере социальных сетей, пользователи которых почти все время находятся на крайнем взводе и предлагают для решения внешнеполитических споров самые крайние средства. Делу мира и взаимопонимания это не очень служит.
Правда, в последние годы в обиход вошел термин "цифровая дипломатия", о ней в своей отповеди пишет и Мария Захарова, правда, смысл термина не всегда понятен.
Если имеются в виду новейшие средства телекоммуникации, используемые дипломатами, то все же более важно содержание дипломатического текста, нежели то, как его доставили — с курьерами-всадниками или с электронными импульсами.
Если имеется в виду демократическая дипломатия, т. е. воздействие дипломата на общественное мнение как своей страны, так и страны-партнера, то и оно применялось с давних времен. Знаменитая Эмсская депеша, представлявшая собой сообщение о встрече прусского короля Вильгельма I и французского посла Бенедетти, была отредактирована князем Бисмарком в сугубо оскорбительном для Франции духе и опубликована в газетах.
Французское общество сочло, что задета честь страны; так в 1870 г. была спровоцирована Франко-прусская война. Как видим, обошлось и без интернета.
Если же иметь в виду современную практику выступлений дипломатов в социальных сетях, т. е. новейшую разновидность демократической дипломатии, то польза от нее неочевидна. Первозачинателем ее считается шведский министр иностранных дел (2006-2014) Карл Бильдт, сверхактивно использовавший интернет в пору своего служения. Однако непонятно, каких выдающихся успехов добилась шведская дипломатия благодаря этому и в чем она опередила, допустим, датскую и норвежскую, главы которых были не столь технически передовыми. Отзыв американских коллег о шведском министре, содержащийся в WikiLeaks, показывает, что американцы считали Бильдта "упрямым", "самоуверенным", и имеющим "ограниченные дипломатические способности", человеком, воображающим, что он обладает бо́льшим весом и влиянием, чем на самом деле, и подобным "среднего размера собаке с повадками большой".
Если это реклама цифровой дипломатии, то довольно неважная.
Впрочем, и самим американцам особо нечем хвалиться. Цифровую дипломатию ввела в Госдепартаменте Хиллари Клинтон, причем ее дипломатическое служение не было особенно удачным. "Революция фейсбука" в Египте ее не прославила. Миссия посла США в Москве Майкла Макфола, который был изрядный цифровик, оказалась полностью провальной.
Конечно, с разумом и во благовременье, отчего же дипломату и не воспользоваться интернетом, но возлагать на это дело чрезмерные надежды, а главное — полагать, что советы дипломатов прежних времен более не имеют силы, — это было бы неосмотрительно.
