Максим Соколов, для МИА "Россия сегодня"
Со времени февральского переворота (революции достоинства), сильно изменившего жизнь на Украине, прошло два года. При таких решительных и чувствительных переменах, когда сказано слишком много громких слов и напечатано слишком много бумажных денег, про цену этих двух лет, выраженную в человеческих жизнях, уже умолчим. Революционного энтузиазма масс, побуждающего их стойко переносить тяготы и лишения выпавшей на их долю бурной эпохи, как правило, хватает ненадолго.
Поэтому новой бузе, возникшей в Киеве под знаменами очередного, уже третьего майдана, не стоит удивляться, скорее было бы удивительно, если бы оппозиция (хоть правая, хоть левая, хоть просто разочарованная) пропустила бы такой повод. Календарь-то у всех есть.
Тем более что два года после исторической победы — срок вполне достаточный не только для бузы, но для более серьезных мероприятий.
В августе 1792 г. была свергнута французская монархия и установлено Царство Разума, продержавшееся, однако, недолго: уже 9 термидора (27 июля) Второго года Республики (1794 г.) радикальный режим был свергнут, и на пять лет воцарилось необузданное казнокрадство.
Гражданская война 1918-1922 годов представляла собой сложный конгломерат конфликтов; вчерашние союзники делались противниками, и наоборот. Но Кронштадтское восстание 1921 г. (хотя и случилось не через два года после октября 1917-го, а позднее) — это тоже яркий пример. Революционные матросы, удостоенные Лениным прозвания "краса и гордость революции" и по своей решимости и жестокости сравнимые с бойцами "Правого сектора", в конце концов восстали против сидевших в Кремле народных комиссаров и провозгласили лозунг "Советы без коммунистов".
Вполне закономерно: якобинцев в 1794 году свергали те самые революционные парижане 1792 года, а костяк "красно-коричневых" 1993 года составляли пламенные демократы 1991. Революционные матросы в Кронштадте в 1921 и "правосеки" в Киеве в 2016 лишь подчинились общему закону революций.
Вопрос в другом. И в незабываемом 1919-м, и в 1921 годах (Кронштадт, голод в Поволжье, крестьянские восстания) большевики все-таки удержались у власти. Равно как и в 1993 году удержались у нее либералы. Конечно, в обоих случаях это было результатом сложения самых разных факторов, но один присутствовал и в том, и в другом случае: часть публики еще возлагала на революционную власть известные надежды и была не готова к безоговорочному их отвержению. Люди считали, что стоящие у власти вожди все-таки вели страну в правильном направлении. Что и обеспечило победу вождей.
Россия при Ленине и Россия при Николае II — вещи совершенно различные, но за одним исключением. Дух авангарда, как эстетического, так и научно-технического, странным образом роднит и благополучный 1913-й, и кошмарный 1920 годы. При Ленине есть было нечего, но бурление авангардной мысли впечатляло: Башня III Интернационала, План ГОЭЛРО, лампочка Ильича и Ленин на испытаниях электроплуга. Что-то из области кремлевских мечтаний перешло в реальность, что-то нет, но дух футуризма (вообще присущий авторитарным режимам того времени — см. Италию и Германию), несомненно, наличествовал и кого-то привлекал. Большевики в массе своей были кто угодно, но только не офшорные аристократы, которым бы хапнуть, да и в Лондон. Для хапания не нужно присутствовать на испытаниях электроплуга — а вот поехал же. Возможно (наряду с прочими факторами), эстетика авангардного сциентизма большевиков и вывезла.
Контраст с нынешними украинскими реалиями, где в аккурат ко второй годовщине революции днепропетровские власти всерьез планируют то ли затопить, то ли засыпать существующую ветку метро как убыточную, довольно силен. Римское метро, первая очередь которого была построена еще при Муссолини, но введена в действие лишь в 1954 г., никто не предлагал засыпать. В таком селянском отвержении научно-технического прогресса Украина уникальна — и уж какой там план ГОЭЛРО, какая там лампочка Яценюка.
Образ СССР как счастливой Аркадии, текущей молоком и медом, родился в полной мере уже в 10-е гг. XXI в., в начале 90-х этот образ был малопопулярен: вечный дефицит был у всех перед глазами. Что и открывало перед вождями либеральной революции окно возможностей. Какое-то время граждане готовы были терпеть, чтобы не вернуться в еще слишком знакомый СССР.
К нынешней Украине сравнение с российскими 90-ми не приложимо, ибо 2013 год, когда еще правил Янукович, и всюду было страшное недостоинство, был годом сытым, с довольно развитой инфраструктурой недефицитного рынка. Товары бегали за гривной, а не гривна за товаром, холод и голод если и были, то в далеком прошлом. Героический рывок к свободному рынку никак не подходил для обоснования перипетий 2014-15 гг., ибо свободный рынок и так существовал много лет.
Смысл всего происходящего, начиная с 20 февраля 2014 года, кроется в тумане, ибо даже оправдания (тоже не во всем убедительные) времен Ленина или Ельцина на Украине вовсе не работают. Страшный провал — и ни тебе пролетариев, штурмующих небо, как при Ленине, ни тебе пролетариев, завоевавших супермаркет, как при Ельцине.
Лишь оперетка, делающаяся все более бесконечной, и потому все более мрачной.
