Миграционный кризис уже стал серьезным испытанием для Евросоюза как единого целого. Однако разрушить его он не сможет: союз продолжит существовать, несмотря на возможность развала Шенгенской системы и выхода из ЕС отдельных стран. Такое мнение высказал постоянный представитель России при Евросоюзе Владимир Чижов в интервью корреспонденту РИА Новости в Брюсселе Марии Князевой.
— Владимир Алексеевич, позвольте начать с одного из, пожалуй, самых острых вопросов для Евросоюза на данный момент — с миграционного кризиса. Каковы успехи в его разрешении с учетом того, что Еврокомиссия признала, что плохое управление миграционными потоками может негативно сказаться на ВВП ЕС?
— Пока что миграционными потоками они фактически никак не управляют, вся энергия идет на выработку пожарных, краткосрочных решений.
— Может ли этот кризис стать серьезным испытанием для Евросоюза как для целостной единицы?
— Он уже стал таковым. Кстати говоря, не он первый: миграционный кризис идет вслед за кризисом еврозоны, который тоже грозил необратимыми последствиями, но с которым по большому счету Евросоюз справился.
— Но ведь остались не до конца разрешенными проблемы в Греции.
— Думаю, это решаемо. Правда, есть мнение, что с кризисом еврозоны было справиться проще, так как он возник внутри нее и, найдя необходимые инструменты в еврозоне же, этот "пожар" смогли потушить.
А с миграционным кризисом, как здесь признают, справиться сложнее хотя бы потому, что он приходит извне. Впрочем, тут тоже есть элемент лукавства. Если посмотреть на природу миграционного кризиса, то нельзя не увидеть, что в определенной степени руку к его возникновению приложили сами страны Евросоюза, а также их заокеанские друзья. Достаточно вспомнить Ливию пятилетней давности.
— Сочетание этих факторов может стать угрозой целостности Евросоюзу или нет?
— Если вы спрашиваете, развалится ли Евросоюз, думаю, такой итог проекту евроинтеграции не грозит. ЕС, конечно, сохранится, но не без шрамов и издержек.
— А какие это могут быть шрамы?
— Может быть, кто-то выйдет из состава Союза (например, та же Великобритания), возможно, рухнет Шенгенская система. Кстати, скажу, что, по моим наблюдениям, привлекательность ЕС для государств-соискателей членства в этом союзе, а также кандидатов в кандидаты в члены ЕС, уже отчасти померкла.
— Что вы можете сказать о возможности снятия антироссийских санкций?
— В странах ЕС постепенно нарастает критическая масса тех, кто выступает за пересмотр санкций. Когда она будет достигнута, тогда, наверное, в Евросоюзе будет принято решение о пересмотре ограничительных мер, в том числе экономических. Но это будет не только и, может быть, не столько из-за симпатий к нашей стране, сколько будет продиктовано собственными интересами стран ЕС, в частности экономическими. А где экономика – там и электорат.
— Правильно ли я понимаю, что, несмотря на это, крымские санкции будут сохраняться весьма долго?
— Я думаю, вы мыслите реально. Косвенным подтверждением этому является и то, что их развели по времени действия – экономические меры и меры в отношении Крыма не заканчиваются одновременно. Соответственно, решения по ним будут приниматься в разное время.
— Кроме того, крымские санкции не увязаны с имплементацией минских соглашений.
— Совершенно верно.
— Каковы настроения в ЕС в отношении Украины?
— Это уже не новость – нарастает тенденция более объективным взглядом смотреть на происходящее на Украине. Заметно раздражение отсутствием прогресса в деле реформ, в сфере борьбы с коррупцией, в реформировании конституции. Тут речь не только о том, что связано с минскими соглашениями. Украина подписалась под длинным списком обязательств, в том числе в рамках соглашения об ассоциации с ЕС, в обмен на макрофинансовую помощь Евросоюза, транши МВФ, которые уже не льются на Киев золотым дождем.
— Заместитель председателя Еврокомиссии по энергосоюзу Марош Шефчович говорил, что хотел бы продолжения трехсторонних переговоров по газу между Россией и Украиной при посредничестве ЕК.
— Каковы ваши ощущения по ситуации, складывающейся в Евросоюзе вокруг проекта газопровода "Северный поток-2"?
— Начались разного рода ужимки и прыжки вокруг этого проекта. Посмотрим, что будет, пока официальная позиция Еврокомиссии достаточно осторожная. Хочу отметить тут одну важную деталь. Чем "Северный поток-2" принципиально отличается от "Южного потока"? Тем, что "Северный поток" – это труба из страны-нечлена ЕС (России) в страну-член ЕС. Однако она будет идти по дну моря и на суше сразу же заканчиваться, вливаясь в существующую германскую газораспределительную систему. "Южный поток" предусматривал не только морскую часть, но и сеть наземных газопроводов по территории нескольких стран ЕС. Именно наземная часть давала Еврокомиссии формальное право высказывать свою позицию и в конце концов заблокировать "Южный поток", оспорив на основании так называемого третьего энергопакета ЕС те межправительственные соглашения, которые уже были заключены странами- участницами проекта с Россией.
— Возврат к "Южному потоку" возможен, как вы считаете?
— Посмотрим. Если Еврокомиссия изменит свою позицию в отношении этого проекта, возможно, мы еще увидим и возврат к нему.
— Исходя из вышесказанного, законодательство ЕС применимо к "Северному потоку-2"? Если да, то до какой степени?
— Как вы думаете, будет ли ЕС стремиться заблокировать "Северный поток-2"?
— Я не хочу гадать. Исхожу из того, что российский газ так или иначе пользователям в ЕС нужен.
— Тогда спрошу иначе: есть ли шанс, что проект будет реализован?
— Я думаю, он будет реализован. Заинтересованность европейских энергокомпаний в его реализации – залог его коммерческой привлекательности.
— Вы не планируете встречаться с господином Шефчовичем?
— Планирую, причем регулярно.
— Ввиду охлаждения отношений между Россией и Западом, насколько стало сложнее работать дипломату?
Стало сложнее, конечно. Я говорю про свое направление – отношения с Евросоюзом. У нас были отлаженные механизмы – постоянные советы партнерства, рабочие группы, подгруппы. Целая сеть контактов, в том числе секторальных – по полтора десятка секторов. Возможно, часть этого пара уходила в свисток. Но тем не менее положительный эффект был. Сейчас эти механизмы заморожены.
Отмечу при этом, что у постпредства России при ЕС ограничений на контакты нет. На экспертном уровне работа продолжается, но на политическом уровне эта заморозка мешает.
То, что наши отношения по различным линиям сейчас ненормальны, это, по-моему, видно невооруженным глазом. Мы занимаемся переосмыслением всего комплекса наших отношений. В одном с ЕС мы согласны – возврата к работе как прежде не будет, потому что это практически невозможно, да и не нужно ни нам, ни им. Нужна работа, более сфокусированная на содержании, чтобы было меньше слов, больше дела, больше результата.
— Скажите, вы встречаетесь с главой дипломатии Евросоюза Федерикой Могерини?
— Да, я периодически вижусь с ней.
— Как она настроена в отношении России?
Она в целом настроена неплохо, можно сказать, доброжелательно. Вообще, когда я встречаюсь один на один с представителями ЕС, разговоры идут по делу, достаточно откровенные, какой-то враждебности я не вижу. Но главное, конечно, не атмосфера контактов, а их конечный результат, те решения, которые в итоге за ними следуют. А вот в этом отношении еще есть, над чем работать.
