Виталий Третьяков, для МИА "Россия сегодня"
Это один из любимых вопросов-упрёков, бросаемых Путину современной российской квазилиберальной оппозицией. Вопрос является одновременно и упрёком, потому что ответ на него предполагается такой: ни одного. Ну а далее следуют многократно повторенные тезисы о том, что Россия находится в международной изоляции, что "мы восстановили весь мир (вариант: все цивилизованные страны) против себя", и прочее в том же духе.
Но я буду исходить из того, что вопрос задаётся людьми, действительно пытающимися понять, почему у США союзников "целая НАТО" и даже больше, а у России – то ли раз-два и обчёлся, то ли вовсе нет.
Наши официальные лица либо не любят отвечать на этот вопрос, либо отвечают как-то неубедительно. Я не отношусь к числу тех, кто считает, что официальные лица – самые умные, и если они не знают ответа на поставленный в лоб вопрос, то и никто его не знает. А посему хочу дать свой ответ. Честный и исчерпывающий.
Можно пойти по пути формальной реакции на этот вопрос, и тогда ответ будет таков: действительно, союзников у современной России не очень много, а кто они – легко определить, посмотрев на состав двух основных межгосударственных организаций, существующих на постсоветском пространстве: экономической — ЕАЭС и военной — ОДКБ.
В Евразийский экономический союз (ЕАЭС), а это примерный аналог "общего рынка" Евросоюза, входят, помимо России, ещё четыре страны: Армения, Белоруссия, Казахстан и Киргизия.
В Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), предполагающем прежде всего именно военную безопасность, входят, кроме России, те же четыре страны плюс Таджикистан.
На этом можно было бы и поставить точку, добавив разве что только банальное: у России практически нет союзников, а те, что формально есть, во-первых, ненадежны, а во-вторых, не являются значимыми ни в экономическом, ни в собственно военном плане. Именно это не без злорадства ставят в упрёк Путину и проводимой им внутренней и особенно внешней политике: дескать, путинская Россия одинока в этом мире. И в случае необходимости никто не встанет не то что на её защиту, но даже и просто на её сторону.
Внешне так, а в реальности и по сути совсем не так. Замечу, прежде всего, что, строго говоря, неправилен сам вопрос. Как неправилен, например, вопрос — "Кто является союзником льва в схватке с тигром?" Или, если кому-то угодно быть ближе к русским реалиям, несколько иначе: "Кто является союзником медведя (русского) в схватке со львом или тигром?" Здесь-то ответ, думаю, очевиден: никто. Медведь может рассчитывать только на собственные силы, а если ему их для победы не хватит, то никакие союзники не спасут, хотя они и могут помочь оттянуть печальный исход, то есть поражение.
Всем нам хорошо известен по форме иной, но по сути такой же ответ, который дал на именно этот вопрос (без всяких зоологических метафор) русский император Александр III. Его, между прочим, называли миротворцем за то, что за 13 лет его царствования Россия не участвовала ни в одной войне, хотя и всячески укрепляла свою военную мощь. Этот ответ звучит так: у России только два верных союзника – её армия и флот.
Более детально логику рассуждений, приведших Александра III к такому категоричному выводу, описывает в своих воспоминаниях его двоюродный брат, великий князь Александр Михайлович:
"Во всем свете у нас только два верных союзника, — любил он (Александр III – В.Т.) говорить своим министрам, — наша армия и флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас <…>
Горький опыт XIX века научил царя, что каждый раз, когда Россия принимала участие в борьбе каких-либо европейских коалиций, ей приходилось впоследствии горько об этом сожалеть. Александр I спас Европу от Наполеона I, и следствием этого явилось создание на западных границах Российской империи могучих Германии и Австро-Венгрии. Его дед Николай I послал Русскую армию в Венгрию для подавления революции 1848 г. и восстановления Габсбургов на венгерском престоле, и в благодарность за эту услугу император Франц-Иосиф потребовал себе политических компенсаций за свое невмешательство во время Крымской войны. Император Александр II остался в 1870 году нейтральным, сдержав таким образом слово, данное императору Вильгельму I, а восемь лет спустя на Берлинском конгрессе Бисмарк лишил Россию плодов ее побед над турками.
Французы, англичане, немцы, австрийцы — все в разной степени делали Россию орудием для достижения своих эгоистических целей".
Строго говоря, этой цитатой можно было бы и ограничиться, ибо тут сказано почти всё. Относительно исторического опыта России в ХIХ веке — определённо всё. Можно, конечно, добавить к этому и аналогичный опыт ХХ века, или примеры поведения даже не Франции, Англии и Германии (Пруссии), а более мелких европейских стран, некоторые из которых самой своей государственностью обязаны России (например, Болгарии или Черногории, первая из которых давно уже в НАТО, а вторая втаскивается туда в наши дни усилиями её правящей верхушки). Но это ничего не меняет по сути.
Дело в том, что вопрос о наличии союзников и их числе для России либо вообще не стоит, либо стоит совсем не так, как он стоит в других странах, которые привыкли быть чьими-то союзниками в ранге вассалов. А как?
Во-вторых, Россия в силу своей истории, в том числе более чем полутысячелетней истории своей непрерывной государственной независимости, а также своей военной мощи, географической обширности и многих других причин никогда не участвовала ни в одном военном или военно-политическом союзе на правах подчинённого члена. Она была либо руководителем (лидером) такого союза, либо одним из 3-4-х ключевых его членов (наиболее яркие примеры — Священный союз в постнаполеоновской Европе, Антанта перед Первой мировой войной и в ходе её, антигитлеровская коалиция во время Второй мировой войны).
Вот, в частности, почему не мог рассматриваться всерьёз план (если он даже существовал в головах каких-то фантазёров) вступления России в НАТО. США прекрасно понимают, что на подчинённые роли Россия никогда не согласится, а равную с ними самими роль американцы никогда в своём личном военно-политическом союзе не готовы отдавать даже Великобритании, не говоря уже о России.
В-третьих, никто и никогда не защищал Россию от военной опасности военным путём. Она всегда справлялась с этими опасностями сама, получая союзников (если их не было в начале этого пути) по мере приближения своей победы над агрессором (война с гитлеровской Германией — самый яркий тому пример).
И, разумеется, никто и никогда не освобождал территорию России, если на эту территорию вступал иностранный солдат – это всегда делала она сама, освобождая попутно и другие страны. Противоположные факты истории просто неизвестны.
Можно предположить, что так будет и в будущем, если вдруг (чего, надеюсь, не будет), кто-то вновь рискнёт пойти по пути Наполеона или Гитлера с запада, по пути османских султанов с юга, Карла XII с севера. Это относится и к востоку, то есть к Тихоокеанскому региону, или к Дальнему Востоку, как мы его называем. По мере продвижения России к победе союзники у неё, причём во множестве, появятся. А если не появятся (но появятся обязательно, хотя и не все искренние), то Россия доведёт дело до победного конца сама, в одиночку.
В-четвёртых, России, бесспорно, всегда нужны союзники в её непосредственном географическом окружении, что упомянутая выше ОДКБ и обеспечивает. А в остальном ОДКБ как военная организация нужна скорее для защиты независимости и территориальной целостности не самой России, а остальных членов этой организации. Вот, кстати, почему России так важен не столько военный союз с Украиной, сколько военный нейтралитет Украины, то есть не вхождение её в НАТО. При более чем двухтысячекилометровой только сухопутной границе России с Украиной всё здесь, кажется, должно быть ясно. И прежде всего – с точки зрения военной безопасности.
Да, от создания и содержания постоянных военных баз далеко от своих границ (за исключением немногочисленных опорных пунктов для своего Военно-морского флота) Россия отказалась, не собираясь наследовать в этом опыт Советского Союза и уже многолетней практики США. И это её сознательный выбор, объясняющийся многими причинами, от экономических до собственно военно-стратегических. Как-никак Россия остаётся одной из двух ядерных сверхдержав и обладает мощным ядерно-ракетным потенциалом, включающим всю классическую триаду средств доставки (от стратегических до тактических) – наземную, морскую и воздушную, с соответствующим космическим обеспечением.
В-пятых, говоря о потенциальных, а не формальных союзниках современной России, необходимо вспомнить о Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Конечно, ШОС не оформлена как военно-политический союз, однако тремя крупнейшими её членами являются Китай, Индия и Россия. А с кем у России налажено самое масштабное военно-техническое сотрудничество и с кем в последние годы Россия проводит крупнейшие совместные военные учения (сухопутные и морские)? С Китаем и с Индией. Вряд ли можно игнорировать этот факт с учётом современной глобальной военно-политической ситуации и реальных и потенциальных водоразделов внутри неё.
Бесспорно, высшее проявление союзничества — это готовность, желательно закреплённая соответствующими договорными обязательствами, вступить в уже развернувшуюся войну на стороне союзника. Как в этом плане можно оценить формальных союзников России по ОДКБ? С одной стороны, вроде бы не слишком серьёзно. Например, ни одна из этих стран официально не присоединилась к России в признании независимости Абхазии и Южной Осетии, то есть не продемонстрировала безоговорочного политического союзничества. Тому есть много причин, разбор которых далеко бы увёл нас в сторону от основной темы.
Но с другой стороны, нужно иметь в виду, что Россия имеет со всеми странами ОДКБ более чем серьёзное и реальное военное взаимодействие. В разных случаях разное, но всегда очень конкретное: охрана южных границ Армении и Таджикистана российскими пограничниками, российская авиабаза в Киргизии, совместная система ПВО с Белоруссией, регулярные совместные военные учения с Казахстаном и прочее. То, что, по счастью, пока ещё не приходилось (за исключением охраны южных границ Таджикистана) испытывать прочность этого военного союза в реальности, не означает, что его нет.
В-шестых, крайне важно понимать, что в случае реальной военной угрозы России, на её защиту встанет – вне зависимости от официальной позиции соответствующих стран – практически всё русское население постсоветских стран (а это по минимальному расчёту 20-25 миллионов человек), включая, между прочим Украину, Молдавию, Латвию, Эстонию, Казахстан. И, конечно, безоговорочно и практически полностью население Армении, где русских очень мало, и Белоруссии, где, напротив, русских много, хотя в данном случае я говорю именно о белорусах, а не о русских гражданах Белоруссии.
***
Итак, если доходит дело до военного аспекта проблемы союзничества, то России легче победить самой и попутно приобрести себе пусть и не очень надежных, но желающих войти в список победителей союзников, чем кормить десятки их заранее, ожидая, что они в любой момент перебегут на другую сторону.
Военными союзниками России ad hoc могут стать и великие европейские державы, что мы многократно наблюдали в истории. Но это случается только в двух случаях. Первый: когда эти великие державы сами ощущают смертельную угрозу для себя с чьей-либо стороны и тут же вспоминают не о "несовершенствах" России, а о её мощи и верности союзническим обязательствам. Что мы видим сейчас – не очень последовательно, но всё-таки — в случае с Францией после террористической атаки на Париж в ноябре 2015 года. И отчасти даже в случае с США применительно к ситуации вокруг ДАИШ (или ИГ, "Исламское государство", запрещена в РФ – Ред).
Второй случай, когда великие державы вспоминают о России как военном и военно-политическом союзнике, лучше всего иллюстрируется примером войны СССР с Третьим рейхом. Как только эти державы понимают, что в очередной раз побеждает именно Россия, а не тот, кто ей противостоит, причём побеждает безоговорочно, все вопросы относительно того, быть или не быть союзником России, моментально снимаются.
***
Посвятив основную часть текста проблеме военных союзников России, я, казалось бы, практически обошёл вопрос о её сегодняшних политических союзниках.
На самом деле это не так.
Во-первых, военное союзничество является высшим проявлением союзничества политического.
Во-вторых, необходимо различать страны и их правящие элиты. Последние, например, в Европе, находятся в такой политической зависимости от США, которые по-прежнему видят в России в лучшем случае своего конкурента (во всём, кроме экономики), в худшем – потенциального противника, что говорить о большинстве из этих стран как даже о потенциальных союзниках России не приходится. Кроме того, большинство этих стран повязаны своими обязательствами, связанными с членством в Евросоюзе, и в НАТО и соответствующим отношением к России.
Например, даже такая страна, как Сербия, население которой практически полностью придерживается пророссийских позиций, скорее всего, будет втянута своим правящим классом в Евросоюз, и не исключено, что и в НАТО, бомбившую эту страну в 1999 году, то есть менее 20 лет назад.
Я, например, считаю, что потенциальными союзниками России в Европе должны считаться как минимум Италия, Германия и Греция. При этом мне ясно, что почти абсолютная военная и политическая зависимость этих стран и особенно их руководства от Вашингтона не позволит в обозримом будущем этому потенциалу превратиться во что-то реальное.
Кроме того, Россия – и это особенно поразительно и даже парадоксально – выступает сегодня на международной арене как инакомыслящий, то есть как страна, чьи слова и действия не вписываются в конформистский мейнстрим евроатлантизма и американского гегемонизма (политкорректно – лидерства). А у инакомыслящих вообще мало союзников, хотя много тайно сочувствующих. И таких тайно сочувствующих, но не демонстрирующих свои симпатии из-за боязни репрессалий со стороны Вашингтона, у России десятки.
Наконец, крайне осторожно ведущий себя на международной арене, особенно вдали от своих границ, Китай, бесспорно является политическим союзником России, не педалируя и не рекламируя это союзничество, хотя очень часто его реально демонстрируя. Это легко проследить хотя бы по голосованиям Китая и России (или России и Китая) в Совете Безопасности ООН. Но, как утверждают многие авторитетные синологи, Китай по разным причинам (включая, например, не слишком большой опыт международной дипломатии), доверяет России, которая, напротив, такой опыт имеет, действовать на мировой арене и за него тоже. Особенно там, где Пекин не уверен в правильности публичной демонстрации своих намерений или даже просто слов. И в этом смысле Китай всей своей экономической и политической мощью стоит за спиной России. Надо думать, это не всегда так. Но похоже, что часто это именно так. Потому я отнёс бы Китай и к потенциальным, а частично к реальным, хотя не всегда и не во всём безусловным политическим союзникам России.
Совершенно очевидно, что нынешняя экономическая ослабленность России (напомню, что вес России в мировой экономике в десять раз меньше, чем был экономический вес Советского Союза) не позволяет многим потенциальным союзникам России перейти в разряд реальных или официальных. Я, разумеется, желаю, чтобы российская экономика, наконец, достигла уровня, соответствующего нашим природным и научно-техническим возможностям. Но у меня нет никакого желания увидеть, как под крыло экономически окрепшей России вновь соберутся те, кто десятилетиями или даже веками, называя себя союзниками Москвы, кормился от неё, не давая ничего взамен, а то и прямо изменяя России.
Подводя итог своим рассуждениям, я бы сказал так: сегодня России лучше иметь минимум, но зато самых необходимых союзников, чем много, но притворных, а тем более тех, кто принуждён к такому союзничеству силой или меркантильными интересами элит.
(В основу статьи положен текст, написанный автором для журнала "Limes", Италия)
