Владимир Вяткин родился в 1951 году в Москве. Окончил факультет журналистики Московского государственного университета. Специальный фотокорреспондент МИА "Россия сегодня". Преподаватель факультета журналистики МГУ, руководитель творческой мастерской в культурном проекте РУСС ПРЕСС ФОТО.
С 2004 года Владимир Юрьевич является академиком Международной гильдии фотографов средств массовой информации. В 1985 году Международная организация журналистов (IOJ) присвоила ему статус "Международный мастер фотожурналистики". Работы Вяткина неоднократно побеждали на международных конкурсах: World Press Photo, (также трижды входил в жюри конкурса), Mother Jones Photo Contest (International Fund for Documentary Photography, США), SSF World Sports Photo Contest (Япония), Humanity Photo Award и Great Wall, многократный обладатель Гран-при конкурса "Серебряная камера" в 2003-2013 годах (Москва). В 2003 году "Золотым призом" его отметил Саддам Хусейн.
Беседовала Вера Костамо.
26 августа 1968 года — мой первый рабочий день в агентстве печати "Новости" (АПН). Помню, как пришел в отдел кадров, и там меня спросили, что я умею делать. Я ответил, что играю на трубе, но музыканты были не нужны, и меня взяли лаборантом, обрезать фотографии. Перед моими глазами за те два-три года прошли снимки из Чехословакии Абрамочкина и Шустова, Дамаск, Олимпийские игры. Я смотрел и учился.
Для меня агентство — это родильный дом. Здесь я впервые взял в руки фотоаппарат. Снимать учился сам, и никто об этом не знал. Через четыре месяца получил первую награду за свои кадры — в Чехии меня назвали лучшим фотографом, снимающим моду.
Фотографии нужно учиться 24 часа в сутки, ведь это не профессия, это образ жизни. Я учу, но учусь и сам. Зарплату вкладываю в свое образование. Я езжу на мастер-классы к Вуди Аллену, Клоду Лелушу, Кшиштофу Пендерецкому. Они говорят не о фотографии, а о большем — о культуре современного деятеля искусства. Я хотел бы быть наравне с великими музыкантами, композиторами, писателями, художниками.
Сейчас вся страна "фоткает", "фоточки" делает, но мало кто умеет фотографировать. Происходит девальвация профессии. Фотография — самый доступный вид творчества, ты купил смартфон и уже "фотограф". А живописи и музыке нужно учиться основательно и долго. Сейчас время Хлестаковых в искусстве, не имеющих никакого отношения к умению писать, петь, танцевать.
У нас на Пушкинской была творческая секция: 60-метровая комнатушка, которая вмещала 200-300 человек, попасть на заседание творческой секции было мечтой. Это была война, это была бойня, это были интереснейшие дискуссии. Это была не просто школа, а фундамент.
В АПН в рамках одной редакции, одного пространства работали сто штатных фотографов, от 25 до 80 лет, три-четыре поколения профессионалов — было у кого учиться, было с кем ругаться, было с кем не соглашаться.
Меня спрашивают, есть ли у меня мечта? Есть, она абсурдная, но есть. В мои 64 года я хотел бы встретиться с 64-летним Тарасевичем, Альпертом, Зельмом — с классиками советской фотографии — и поспорить. Когда мы встретились, Тарасевичу было 64, а мне — 17 лет. Спорить тогда было невозможно.
И сейчас есть с кем говорить на равных. В агентстве работает много моих учеников. Много людей, с которыми приятно ездить в командировки и свободно говорить на любые темы.
За большинством снимков был человек, его душа
Фотокорреспонденты в советские времена были элитой. Ты приезжал в колхоз, в школу, в больницу, куда бы ты ни приезжал — все знали, что ты будешь делать положительный материал. Сейчас нас никто не ждет и не желает видеть на своих предприятиях. Без "копченого", "жареного", "соленого" материал не выйдет, никто нас не воспринимает со знаком плюс.
Да, мы не можем своими снимками решить проблемы, но можем их обозначить.
Фотография — соотношение документальности и художественности, документальности и философичности мышления, кадр проходит через душу, через сердце, через интеллект фотографа. Я идеалист и думаю, что плохой человек не может быть хорошим фотографом и наоборот. Человек, который не сможет найти общий язык с профессорами, нобелевскими лауреатами, художниками, врачами, доярками, бандитами, беспризорниками в профессии не нужен. Наша профессия — это общение. Не можешь с людьми — снимай жучков и листики.
Всякая история с чего-то начинается и чем-то заканчивается. Современная фотография — это литература. Это типизация героев, это язык обобщения. У всякой серии, истории есть свое развитие, она должна развиваться по законам драматургии. Поэтому я и снимаю свои серии 20-30 лет. Я бы и рад снять за одну неделю и получить "Оскар", но так не бывает.
Все мы пришли в агентство в 17-18 лет, и фотографы, и редакторы — мы выросли в нем. Мы впитали внутренний дух АПН. Значок агентства знали все, это было нечто святое, многие мечтали здесь работать. Я шел на работу как на праздник, я не мог плохо выглядеть, я не мог идти с кислым лицом.
Да, я не осчастливил своих детей и их матерей, недодал им любви, внимания и заботы. Я все отдавал агентству, работе. Как говорил Брессон — если нет желания снимать, не снимай. А у профессионала нет такого выбора, мы работали и работаем 24 часа в сутки.
В агентстве в 60-е годы все рисковали. Разумеется, была идеология, но при этом была и свобода, и место для риска. Мы были одержимы своей профессией, своими идеями.
Ездили с выставками по всему миру. Да, была цензура, но она была не внешней, а внутренней — профессиональная, человеческая цензура. У АПН всегда была своя школа, наши работы отличались глубиной, душевностью, не безразличием. За большинством снимков, которые имели награды, был человек, автор, была душа и сердце.
Сейчас мы гонимся за сенсацией, эксклюзивом, но за этим скрывается бездушие. Нельзя с холодным сердцем снимать катастрофы.
Одиннадцать войн
Я был на 11 войнах, но в моем опыте не было такой доступной войны, как на юго-востоке Украины. Выехать на войну раньше, например во времена АПН, было нелегко. Мало было быть хорошим человеком, нужно было быть очень хорошим фотографом. Пока оформляли документы, обсуждали кандидатуру, могло пройти месяц-два. Было время на то, чтобы обдумать: ехать или не ехать.
Стихия войны затягивает, стихия арктических широт затягивает. Там иная оценка жизни, дружбы, отношений между людьми, там все это настолько оголено — лакмусовая бумажка для любого человека. Человек открывается во всех своих лучших и, к сожалению, во всех худших проявлениях.
Когда я ехал в Афганистан, перед поездкой познакомился с одним для меня очень авторитетным человеком. Он сказал: не пытайся устанавливать рекорды, постарайся вернуться живым и здоровым — это самое главное. Выйдет снять и написать что-то стоящее — хорошо, но не ставь рекорды.
Всем моим молодым коллегам и ученикам, которые едут в горячие точки, я повторяю эти слова. Мы, фотографы, на войне мешаем. Там свои законы. Мы становимся лишними ушами и глазами, лишними носителями информации и нужно это понимать. Жизнь и здоровье дороже любого самого гениального снимка. Чтобы вернуться с войны домой нужен "якорь". Семья, дети, обязательства перед близкими, родными и любимыми.
Нельзя переходить грань, которая ставит тебя на несколько шагов ближе к риску и смерти. Если нет чувства страха, это очень опасно. Я не верю людям, которые говорят, что не испытывают страх. Это ненормально.
Любой посторонний человек на войне, в тюрьме, психбольнице — это оскомина. Надо вжиться, надо быть мухой на стене. Никому не мешать, выдерживать тематическую дистанцию, если ты ее переходишь, то это опасно. Очень важно понимать, зачем ты едешь. Ехать ради интереса — глупость.
Однажды я слышал слова снайпера, смотрящего в прицел: "О, ботинки новые". Он увидел не человека, а вещь, которую он сможет получить, застрелив человека.
Один из самых знаменитых военных фотографов Роберт Капа говорил: "Ни одна гениальная фотография не стоит человеческой жизни".
Военному фотографу нельзя терять чувство страха, есть дистанция, которую нельзя нарушать. Два года назад в Донецкой области при выполнении редакционного задания погиб наш коллега Андрей Стенин. Андрей долго работал в Сирии, в Египте, в Ираке, на юго-востоке Украины или на Майдане. Он оставил после себя талантливые фотографии, в память о нем как о профессионале и мастере фотографии МИА "Россия сегодня" проводит Международный конкурс фотожурналистики.
Этот конкурс – не только хорошая и честная возможность сделать имя и проявить себя для молодых журналистов, но и повод задуматься о специальной подготовке фотожурналистов, снимающих в зонах локальных конфликтов. Войну должны снимать более зрелые, мудрые и специально подготовленные журналисты, знающие языки, имеющие физическую и психологическую подготовку.
Почему лучше работать не одному — вдвоем, втроем и умирать легче. Самая страшная война та, где ты работаешь один.
