Вступая в ЕС, Сербия хотела бы сохранить дружеские отношения и с Евросоюзом, и с Россией. О том, как возможно реализовать это желание, о развитии событий в соседней Черногории, а также о нынешней ситуации в мире в эксклюзивном интервью Sputnik Србjа рассказал президент Сербии Томислав Николич. Беседовала Любинка Милинчич (Ljubinka Milincic)
— В документальном фильме "Миропорядок" президент РФ Владимир Путин сказал, что Европа передала часть своего суверенитета лидеру НАТО — США. От себя добавлю, что этот "лидер" является одной из причин нестабильности в мире, которую многие уже называют третьей мировой войной. Что вы об этом думаете?
— Владимир Путин — президент большой страны. И у этой страны сегодня сложная роль: показать всему миру причины сегодняшнего кризиса и показать, кто ведет себя правильно, и попытаться устранить непредвиденные последствия, которые бы могли иметь место. С другой стороны, Путину легче делиться своим мнением, поскольку он представляет мощное государство. Мы, представляющие маленькую страну, не имеем права на рассуждения такого рода.
Говорят, что, когда дерутся слоны, страдает трава, то есть когда конфликтуют сверхдержавы, хуже всего приходится малым государствам. Может, у меня и есть своё собственное мнение о том, о чем вы говорите, но Сербия никогда официально не выражала свою позицию какой-либо резолюцией или декларацией. Любое мнение, которое я вам выскажу, было бы личным и может быть понято как знак моей дружбы с президентом Путиным или, в чем меня в последнее время много обвиняют, как знак того, что я всё больше нахожусь под влиянием Америки.
Я определился с собственным мнением, по крайней мере, относительно крушения российского бомбардировщика. Мне совершенно ясно, что произошло. Но, как мне кажется, нет необходимости проводить анализ того, почему это случилось и что за этим последует. Турция попросту атаковала самолёт, который совершил то, что турецкие самолёты делают постоянно, чему есть неопровержимые доказательства. И даже когда сирийцы сбили турецкий самолёт, турки сказали, что нужно было разговаривать, а не стрелять сразу.
— Российский самолёт не нарушал воздушное пространство Турции…
— Турция в течение одного дня 40 раз оказывалась в воздушном пространстве Греции, но Афины не сбивали турецкий самолёт. Каждое крушение самолёта влечёт за собой серьёзные последствия. Турция должна была это знать, и мне кажется, что она это знала. Как это теперь можно исправить?
— Россия считает, что это была откровенная провокация, на которую она не поддалась.
— Думаю, и НАТО не поддался. Это была попытка вовлечения двух мощных сил в один большой военный конфликт вокруг Сирии.
То, что происходит в этой стране, — это конфликт концепций. Такого не было ни в Ираке, ни в Ливии. Впервые эта борьба началась в Сирии, и она может изменить мировую политическую сцену, если только сирийцам удастся освободить страну от тех, кто внутри нее нападает на других с оружием, а потом избрать на свободных выборах руководство. Это моя принципиальная позиция.
Думаю, что это и американская позиция. Проблема в разных подходах к Асаду. Но тот сценарий, который я назвал выше, мог бы стать победой принципа, и никогда больше иностранные самолеты и ракеты не будут приводить президента к власти. А если Сирия не справится с вызовами, больше ни одна страна в мире не будет иметь право принять решение защищаться.
— Сербии на переговорах с ЕС приготовили 34 "обычные" главы, предназначенные для всех, кто хочет стать членом этой организации, а также одну "особую", касающуюся нормализации отношений с Косово, и она — как Дамоклов меч над нашей головой.
— В Евросоюзе происходит то, чем мы должны пользоваться в ходе переговоров. Я имею в виду очень разные решения отдельных государств, их руководителей или граждан на референдумах — и это по поводу вопросов, которые должны были бы абсолютно одинаково урегулированы во всех государствах-членах ЕС.
Началось с того, что в 2008 году пять государств не присоединились к единой позиции ЕС и не признали Косово. И никаких последствий не было. Никто не сказал — выходите из ЕС, потому вы не соблюдаете единую политику.
Затем мигрантский кризис — и в этой ситуации европейские государства вели себя по-разному. Одни, например Германия и некоторые страны, которые находились на пути мигрантов в Германию, полностью открыли границы. Другие же просто категорически не хотят принимать народы с континента, кризис на котором, среди прочего, вызвали и крупные европейские игроки.
Ну и, наконец, народ Словении на референдуме несколько дней назад выступил против закона, разрешающего гей-браки. И что, последуют ли санкции против Словении? Исключат ли Любляну из ЕС, пока не решится эта проблема?
Так вот я думаю, что, когда речь идет о главе 35 о нормализации отношений с Косово, у нас есть возможность действовать не так, как действует большинство членов ЕС (то есть не признавать Косово — прим. ред.)
— Какое место в Евросоюзе, фактически разделенном колючей проволокой и подразделяющем государства на "первосортные" и "второсортные", могла бы занять Сербия?
— Не знаю, насколько Европа и Россия останутся на своих позициях, состоящих в том, что для них полностью приемлемо, чтобы мы остались друзьями и для одних, и для других.
Наше членство в ЕС необходимо и объясняется нашим географическим положением. Мы окружены странами Евросоюза, и поэтому совершенно бессмысленно оставаться вне этой организации, особенно при том условии, если с любой другой мы никак физически не связаны.
Наш народ традиционно ориентирован на Западную Европу. Нашим связям с ней более ста лет. Однако при этом наши дружеские связи с Россией гораздо старше связей с Западной Европой.
И я никогда бы не понял, если бы один из друзей подошёл и сказал мне: "Если ты хочешь, чтобы я был тебе другом, пусть другой будет тебе врагом". У нас в Сербии такое не пройдет. Мой друг не может выбирать мне друзей. Я сам выбираю себе друзей, а враги выбирают меня. Я думаю, что мы должны такие отношения сохранить.
И мне кажется, что позиция России здесь полностью корректна, поскольку мы в последний год были вынуждены постоянно просить помощи у российской дипломатии, чтобы она нас защитила от некоторых мер, предлагаемых против нас той организацией, в которой мы хотели бы быть.
— А это не похоже на шизофрению? Мы хотим в Европу, а Россия защищает нас от Европы?
— Нет, это не шизофрения, это естественное положение дел. Естественное положение государства, которое не хочет никому принадлежать. Если вы возьмёте историю после Второй мировой войны, историю Югославии, тогда проводилась именно такая политика.
Россия была и остается для нас крупнейшим рынком. И было бы хорошо, если бы мы могли его использовать, если бы у нас было массовое производство. Но у нас нет товаров ни для одного рынка, и для российского тоже. Вот поэтому кому-то и может подуматься, мол, зачем нам Россия, если у нас с ней нет большого товарооборота? А что бы мы сейчас могли предложить России, кроме 10 тысяч беспошлинных автомобилей (фиаты, собираемые в Сербии, — прим. переводчика)? И есть ли что-то, что мы предложили России, а она не купила?
— А что мы можем экспортировать в Россию, но почему-то этого не делаем?
— Я думаю, что объем потребления Москвой и Подмосковьем за месяц равен объемам нашего промышленного производства за год. Наша проблема в том, что мы закрыли заводы, являвшиеся для России брендом, который еще помнят те люди, которые сейчас руководят Россией. У нас всегда были преимущества на российском рынке, и, учитывая кризис в Европе, я думал, что будет много фирм, которые захотят вложиться в Сербию, чтобы затем эти товары шли на российский рынок.
Но в той мере, в которой я ожидал, всё это не было реализовано. Посмотрим, что сейчас сможет предпринять наше министерство экономики, какие у него есть контакты.
— Черногория — это для нас пример того, как "надо себя вести", если вступишь на путь евроатлантической интеграции? (имеется в виду введение санкций против РФ)
— Черногория — это пример того, что государство не должно быть игрушкой и что люди, которые ей руководят, не должны так воспринимать свою страну.
Черногория выбрала путь членства в ЕС и НАТО, но при этом и путь открытых конфликтов с теми, с кем эти организации на данный момент в конфликтных отношениях. Значит, членство без самобытности и самостоятельности. Сербия, в отличие от Черногории, всегда показывает, что у нее есть свои интересы, права, вековая дружба.
Россия не может нам заявить: все, с этого момента вы враги ЕС. Но и ЕС не может нам приказать считать Россию недругом. Черногория же подает себя как страна, которая готова выполнить всё, что ей будет сказано, для того, чтобы вступить в НАТО.
