Победить терроризм невозможно при помощи войн, "надо бросать вместо бомб книги", призывает лауреат Нобелевской премии мира, иранская юрист и правозащитница Ширин Эбади, получившая самую престижную премию планеты в 2003 году. Смогут ли бомбардировки Сирии привести к уничтожению исламского терроризма в регионе? Является ли Башар Асад меньшим из зол для Сирии? Будут ли иранские власти соблюдать договоренности по своей ядерной программе? Свою позицию по этим и многим другим вопросам высказывает Ширин Эбади, принявшая участие в саммите лауреатов Нобелевской премии мира в Барселоне, в беседе с корреспондентом РИА Новости в Испании Еленой Шестерниной.
— Весь мир потрясен терактами в Париже, исламисты устроили настоящую бойню не только на Ближнем Востоке и в Европе, они угрожают практически всему миру. Как, на ваш взгляд, можно остановить распространение исламского терроризма?
— Борьбу с терроризмом надо начинать с корней. Убийство одного или нескольких террористов не решит проблему. Об этом говорит мировой опыт борьбы с движением "Талибан". Посмотрите, что произошло после 11 сентября, когда "Талибан" был уничтожен, но терроризм только разросся. Надо бороться с корнями. Две вещи влияют на появление терроризма. Во-первых, диктаторские режимы. Во многих странах терроризм — это микроб, для которого при определенных условиях создаются возможности для развития. И такие условия создают диктаторские режимы. Вторая причина — несправедливость. Бедные люди, люди, которые потеряли надежду, теряют разум. Надо бороться с этими двумя причинами. Уровень знаний и образования должен расти. Люди просто неправильно понимают суть своей веры и своей жизни.
— Как можно усилить влияние умеренного ислама?
— Обеспечить большую безопасность — задача Запада, это его долг. Это можно делать через университеты, надо переводить современные мусульманские книги, приглашать умеренных мусульман принимать участие в конференциях, семинарах, надо образовывать людей. Я говорю в первую очередь о молодых мусульманах. Они должны услышать голос умеренных мусульман.
— Вы поддерживаете действия международной коалиции и России в борьбе с ИГ (ДАИШ, запрещена в России) в Сирии и действия международной коалиции в Ираке?
— Как я уже сказала, уничтожение "Талибана" не стало успехом. Сейчас мир повторяет тот же опыт. У каждого убитого члена ИГ есть семья и дети, которые могут взять в руки оружие и последовать по его стопам. Давайте оглянемся немного назад. После 11 сентября и нападения на США пытались уничтожить "Талибан", но мы видели, что терроризм растет день ото дня. Для каждого члена семьи талиба, убитого американцами, было логично взять оружие и начать убивать. Мир сейчас вновь переживает опыт, который был провальным. Представьте, что было бы, если бы Америка построила три тысячи школ в Афганистане после 11 сентября в память о каждом погибшем. Представьте: если бы ребенок в Афганистане ходил в школу, названную именем, скажем, Джорджа, погибшего в терактах. Этот ребенок бы думал: мол, отец или дядя убил этого человека, а я хожу в эту школу. Именно поэтому мы говорим: "Бросайте на ИГ не бомбы, а книги". Потому что бомбардировки террористов не уничтожат.
— Иранское правительство поддерживает Башара Асада. Может быть, поддержка законно избранного президента в ситуации гражданской войны и есть меньшее из зол?
— Почему эта ситуация возникла в Сирии? Хафез Асад, отец Башара Асада, пришел к власти путем переворота. Он был коррупционером, и это доказано. Но он до конца жизни оставался у власти, он был настоящим диктатором. В сирийской конституции записано, что Сирия — республика. Однако это замаскированная, обманная конституция, ведь после Хафеза Асада президентом стал Башар Асад. Семья Асада происходит из ответвления шиизма (алавиты — ред.), а шииты — меньшинство в Сирии.
Меньшинство, которое находилось у власти 45 лет, полностью пренебрегает большинством. Люди устали. Как и в других странах во время "арабской весны" после пятничной молитвы сирийцы тоже вышли на улицы — это было совсем небольшое количество людей, и они просто хотели реформ. Через два-три часа они расходились по домам. В следующую пятницу после молитвы вышло большее количество людей, и это испугало правительство, в этих людей начали стрелять. Но люди все еще были мирно настроены.
Это продолжалось какое-то время. Но чем больше власти убивали, тем агрессивнее становились люди. Но они не брали в руки оружие до тех пор, пока не вмешался Иран, который начал отправлять оружие и солдат Башару Асаду. "Хезболла" также пришла на помощь. Очень много людей погибли. Из-за этого началась гражданская война, которая и стала почвой для проникновения ИГ. Оппозицией Башару Асаду были умеренные мусульмане. Но когда пришло "Исламское Государство", началась война против всех. Асад использовал химическое оружие против оппозиции дважды. И я задаю вопрос: если бы Иран и "Хезболла" не вмешались, был бы Башар Асад все еще у власти? Разумеется, нет. Было бы два варианта. Или египетский сценарий, когда к власти пришел очередной диктатор, или было бы как в Тунисе. Если Иран, "Хезболла" и Россия перестанут его поддерживать, режим Асада падет.
— Режим падет, но кто придет к власти?
— Когда перестанут поддерживать Асада, тогда об этом и следует думать. Для того чтобы понять, где корни ИГ, надо понять, кто получает выгоду, кто на этом зарабатывает. Только Башар Асад. От создания ИГ он получил огромную выгоду. Он открыл двери заключенным, членам Аль-Каиды, которые находились в тюрьмах, открыл сирийские границы для них. И стал убеждать, что если он уйдет, то именно эти люди захватят власть. Ведь все меня спрашивают одно и то же: "Что будет, если Асад уйдет?"
— "Шестерке" и Ирану удалось договориться по сложнейшей ядерной проблеме, которая была одной из острейших тем международной политики в течение многих лет. Вы верите, что власти Ирана будут соблюдать условия этого соглашения?
— Я надеюсь, что его будут соблюдать. Пока трудно судить.
— На ваш взгляд, Запад верно выбрал в качестве инструмента оказания давления санкции — ведь от них страдали в том числе простые жители страны?
— Да, причиной (достижения соглашения — ред.) стало экономическое давление на иранцев, и иранское правительство вынуждено было подписать соглашение. Я всегда выступала против экономических санкций, поскольку из-за них люди становились беднее. И в то же время люди, приближенные к правительству, смогли обогатиться. Поэтому я всегда говорила, что надо использовать политические санкции, а не экономические. Я приведу вам пример. Иран пропагандировал свою политику через телеканалы, вещающие на различных языках мира — английском, испанском, арабском и так далее. Все эти каналы вещали через европейские спутники. Почему не были введены санкции против спутникового телевидения? Вот о какого рода санкциях я говорю. Таким образом можно ослабить правительство, но не народ.
— Вы защищаете права женщин, детей, религиозных меньшинств в Иране. Изменилась ли ситуация — хотя бы в какой-то степени — после прихода к власти президента Хасана Роухани?
— Совершенно нет. Причина, что во главе Исламской республики стоит высший руководитель (аятолла Али Хосейни Хаменеи — ред.), а у президента ограниченная власть. В Иране казнят каждые семь часов, среди жертв — политические заключенные, узники совести, несовершеннолетние. Недавно двое молодых людей, которые совершили преступление и которые были младше 18 лет, были казнены. Даже Пан Ги Мун осудил этот факт. В этом месяце пять журналистов были отправлены в тюрьмы. К сожалению, ничего не изменилось.
Я выступаю против многого в политике США, потому что они совершали ошибки, как, например, в Ираке. Но недостаточно быть просто против Америки, чтобы сохранять власть. К сожалению, иранское правительство прикрывается тем, что противостоит США. Недостаточно просто создавать врага для объединения нации и сохранения своей власти.
— Каким образом можно начать демократические изменения в Иране? Возможно ли это в принципе? Что должно измениться?
— Чтобы в Иране была демократия, мы должны поменять конституцию, а президент и правительство против этого. Но как долго это может продолжаться?
— Собираетесь ли вы вернуться в Иран?
— Меня преследуют в моей стране из-за моей правозащитной деятельности. Они обыскивали и нападали на мои некоммерческую организацию и юридический офис, оба были закрыты. Вся моя собственность была конфискована и продана с аукциона. За то время, пока меня нет в Иране, они арестовывали мою сестру и моего мужа, чтобы заставить меня замолчать. Но я не в Иране не потому, что я боюсь оказаться в тюрьме, я уже была в тюрьме, я могу вынести тюрьму. Но за пределами Ирана я могу быть более полезна своей стране. Если я буду в тюрьме, никому не смогу помочь. Когда я нахожусь за пределами страны, я могу быть рупором моих людей. Именно поэтому я путешествую по всему миру — я путешествую 10 месяцев в году.
— Если бы вы могли решать, кому бы вы дали Нобелевскую премию мира?
— Я бы дала тем людям, которые ее получили в этом году — Квартету национального диалога в Тунисе. Потому что все диктаторские режимы в этом регионе, в частности Иран, говорят: "Или мы, или террористы". Каждый вечер иранское правительство рассказывает на телеканалах о ситуации с беженцами, о гражданской войне в Сирии, о Ливии. То же делают другие режимы региона. А тунисцы нашли третье решение — показали, что можно сказать нет обоим: и диктатуре, и терроризму. Что можно добиться успеха и добиться демократии.
