Максим Соколов, для МИА "Россия сегодня"
Но не исключено, что турецкий президент Эрдоган, учинив инцидент с русским самолетом Су-24, отработал кинжалом сразу по нескольким спинам, поставив в крайне сложное положение не только Россию (это-то понятно), но и США вместе с блоком НАТО.
Блок НАТО назывался политиками и обозревателями по-разному. От "агрессивного блока" до "союза демократий" и даже "школы демократии". В какой степени блок агрессивен и в какой степени он составлен из демократий — вопрос деликатный, мы здесь его не будем касаться, но меньше обозреватели обращали внимание на другое, доселе квалифицирующее свойство блока НАТО.
А именно: членство в блоке означает для всех его участников, кроме верховного гегемона, то есть США, ограниченный суверенитет. Это норма, действовавшая с основания НАТО в апреле 1949 года.
Бесспорно, известные люфты сохранялись. Во внутренней политике можно было формировать правоцентристские правительства, можно левоцентристские, можно было править и диктаторски (но при этом, конечно, проатлантически). Греция и Турция стали членами НАТО в 1952 году, а Португалия — вообще в 1949-м. С демократией в те времена в сказанных державах было не очень, но атлантическая лояльность все искупала.
В принципе, хотя и с много меньшим количеством вольностей, блоковая дисциплина на востоке была построже, сходная картина наблюдалась и в противостоящей НАТО Организации Варшавского договора.
Звание "самого веселого барака в социалистическом лагере", которого удостаивались то Польша, то Венгрия, уже говорило о некоторых политических и экономических люфтах. Равно как и поведение совсем невеселого барака, которым являлась Румыния. Это не мешало ей уклоняться от совместных акций типа "братской помощи чехословацкому народу" и вообще своевольничать, подтверждая звание Бухареста как "маленького Парижа". "Большой" Париж позволял себе всякие штуки, но и Румыния тоже. Хотя понятно, что труба была пониже, дым пожиже.
Однако всякие вольности кончались, хоть в НАТО, хоть в Варшавском договоре, когда речь шла и чисто о военном конфликте, а равно инциденте, могущем вызвать такой конфликт с другой державой. Здесь отсебятины не допускалось.
Понятно почему. Договор о коллективной безопасности, которым является НАТО и являлся Варшавский Договор, с необходимостью содержит в себе статью, трактующую casus foederis, т. е. разъясняющую, в каких обстоятельствах вступают в действие союзные обязательства.
Или, попросту говоря, нападение на одного из членов союза означает нападение на всех — и надлежащие ответные меры.
Все это очень хорошо, но как быть, если страна-член союза сама на кого-нибудь напала, совершив явный акт агрессии? Разумеется, страна-агрессор будет всячески отпираться, объясняя, что это не она напала, а на нее напали, а мудрые пацифисты будут указывать, что вопрос "Кто первый начал?" вообще не имеет смысла, ибо только заводит в исторические дебри.
Может быть, и заводит, но в свете статьи 5 Устава от вопроса "Кто первый начал?" невозможно уклониться. Если в инциденте с СУ-24 первой начала Россия, тогда Турция имеет право на коллективную защиту других 27 стран — членов НАТО. Если первой начала Турция, тогда вообще непонятно что, но коллективной защиты вроде не положено.
Чтобы избежать таких инцидентов (а это избежание возможно, с 1949 г. всякое было, но инцидентов, аналогичных нынешнему, не было), в договорах о коллективной обороне вводится самый главный пункт. Хотя открытым текстом ни в каких основополагающих документах он не прописан, все его знают, и до последнего времени соблюдали. Он гласит: "Страны-члены союза (все равно, какого) соглашаются с тем, что их суверенитет в военной сфере ограничен, и предоставляют вопрос об использовании своих вооруженных сил против стран, не входящих в союз, на усмотрение державы-гегемона".
Как отнесутся к такой перспективе Турция или маленькие, но злобные лимитрофы, сказать трудно, но нет уверенности, что гегемону это сильно понравится. Одно дело — иногда мутить воду самому в соответствии с собственными планами и расчетами, порой даже не брезгуя провокациями, будучи их самоличным автором и контролером. Другое дело — получать внезапные известия о новом инциденте и ломать голову, как и дорогого союзника не обидеть, и до войны дело не довести, и вообще — ведь может быть и такая надобность — как-то дело устаканить.
Всяко может быть, возможно, гегемон маленько обезумел, но более вероятным представляется вариант, при котором Эрдоган решил обрести полный суверенитет (не выходя, однако, из НАТО), и в качестве эффектного и вполне самостоятельного державного жеста сбил русский самолет.
А теперь от такого жеста сильно болит голова не только в Москве и не только в Анкаре (это-то понятно), но и в Вашингтоне, и в Брюсселе, где штаб-квартира НАТО.
Молодец Эрдоган: одним махом четверых побивахом.
