Вера Костамо, обозреватель МИА "Россия сегодня", Донецкая область, Снежное
Естественная смерть на рабочем месте, обрушение кровли, прорыв воды в горные выработки, травмирование вагонетками, поражение электрическим током, отравление метаном при попадании на старую выработку. В книге памяти шахтеров указаны не только имена, названия шахт, даты рождения и гибели, но и причины смерти, чтобы анализировали, не забывали о ежедневной опасности, берегли себя.
Больше года назад к той привычной, почти незаметной войне под землей прибавилась еще одна, заставляющая жить в подвалах, голодать, спасать свои предприятия, бежать.
Шахта "Заря"
До войны в Донецкой области работало 37 шахт, сейчас добывают уголь с разной нагрузкой только 18, остальные пострадали во время боевых действий. Шахта "Заря" останавливала свою работу только на месяц, сентябрь прошлого года. Уже в октябре начали работу с двух смен.
30 сентября 2015 года смогли запустить новую лаву (выработка, где производится добыча полезного ископаемого), теперь добыча должна составить около 2 тысяч тонн в сутки, а это надежда на стабильность и развитие. Для Донецкой области это уже четвертый, запущенный во время войны очистной забой.
"Мы позже всех закончили работать и быстрее всех включились, не сильно нас задела война. Повезло", — рассказывает главный инженер шахты Олег Мишвелидзе.
"Заря" находится в городе Снежное. Как и практически везде в Донбассе, шахта — градообразующее предприятие. Вокруг нее заворачивается витками жизнь: садики, школы, училища, магазины, больницы, заправки.
Еще издалека при подъезде к шахте видно звезду, установленную на 70-метровой высоте башенного копра. Символ особых достижений горняков. Во время боевых действий звезду не включали, боялись прицельного огня.
На административно-бытовом здании висит плакат "Папа, будь осторожен, мы тебя ждем!". Плакат выгорел, но на выцветшем рисунке хорошо видно женщину и девочку, ждущих возвращения мужа и отца.
Шахта была сдана в 1927-м, реконструирована в 1972 году. Кажется, что время не коснулось ни самого здания, ни сути выполняемой горняками работы. Широкие гулкие коридоры и лестницы, бани — мужская, женская и для руководства, прачечная, плакаты, доски почета, картины. Складывается ощущение, что десятки лет назад надземная часть шахты выглядела так же. Просто, честно и монументально.
Люди возвращаются
В июле 2014 в Снежном во время авиаудара снаряд попал в жилой дом, тогда погибли 16 человек. Сразу после этого 200 шахтеров рассчитались, забрали семьи и уехали. Уезжали и в Россию, и на Украину.
— В один день могло рассчитаться 50 человек. Жена работает в отделе кадров. Ночь в подвале сидела, а потом весь день рассчитывала шахтеров. Стало тише, и люди возвращаются. Поняли, что нигде они не нужны. Тяжело. Я даже и не пытался уехать, кому я нужен в чужом краю? Надо выживать здесь. Бороться за свое предприятие.
Олег смотрит в окно, пока с нами проводят инструктаж по безопасности.
— Мне нравится жить в небольшом городе. Здесь утром идешь на работу, и все с тобой здороваются.
Нас готовят к спуску в шахту. Полностью переодевают: в нательные белые рубахи и штаны, спецовки, выдают портянки, резиновые сапоги, каски, коногонки (головные светильники, соединенные шнуром с аккумулятором) и самоспасатели (средство индивидуальной защиты, предназначенное для защиты органов дыхания в непригодной среде).
Самоспасатель похож на длинный и тяжелый термос. Даже во время работы он должен находиться на расстоянии вытянутой руки. Правило это соблюдается.
Первая смена шахтеров спускается под землю рано утром в 7:00-7:30. Шесть часов, с обязательными десятиминутными перерывами, занимает непосредственно работа. Всего за день в шахту спускаются четыре смены. Первая — ремонтная, она обслуживает оборудование, остальные — добычные смены, занимаются выемкой угля. Работают по графику — три дня в шахте, четвертый день — выходной.
Перед сменой шахтеры завтракают тем, что захватили из дома — тормозками, обычно это что-то простое и сытное. Шахтерское словечко "тормозок" используется и теми, кто от работы в забое далек. Тормозки дают детям в школу, берут на работу. Гуманитарную помощь, которую привозят жителям Донбасса, называют "тормозки из России".
Каждый спускающийся под землю шахтер получает жетон с номером, чтобы потом, по окончании смены и выходе на-гора, сдать его табельщицам — так считается количество спустившихся и поднявшихся.
Километр под землей
На глубину 800 метров клеть с шахтерами спускается около трех-четырех минут. Она закрыта со всех сторон, но можно видеть, как вдоль стен несутся капли воды. В свете "глазков" этот водопад превращается в сверкающий поток.
Под землей всегда ночь. Привыкнуть к тому, что единственный свет — это луч коногонки, непросто.
До лавы, где сейчас идут работы, сначала нужно добираться на электровозе, к которому прицеплены небольшие вагонетки для доставки людей, на шахтерском жаргоне — кареты. Специальных терминов и жаргонизмов у шахтеров много — свой язык, человеку со стороны непонятный.
Начало движения и конец машинист электровоза обозначает звонком.
Главный инженер идет впереди, сбоку от проложенных для вагонеток рельсов. В шахте душно, и скоро мы раздеваемся до белых рубах. Быстро одежда, руки и лицо покрываются тонким слоем угольной пыли. Температура около +20С.
В одной из самых глубоких в Донбассе шахт — "Шахтерская-Глубокая", где уголь добывают на глубине 1400 метров, температура в забое выше: +40С.
Средний возраст шахт Донбасса — 70 лет, фонд многих из них изношен, деньги в развитие не вкладывались десятилетиями. Оборудование в основном старое, оно разбирается, поднимается на поверхность, ремонтируется и вновь опускается под землю.
Летом прошлого года несколько десятков снарядов попали в шахту "Прогресс" в соседнем от Снежного городе Торез, она была обесточена в течение месяца, из-за этого затопило все горные выработки. Шахтерам удалось откачать воду, отремонтировать оборудование и начать добычу. В этом году "Прогресс" запустил новую лаву.
Длинные коридоры под землей разделены на пикеты — это особые отметки на одной из арок крепления, которые ставятся через каждые 20 метров, так считается и расстояние, и объемы проделанной работы.
"Молодежь к нам идет, хоть зарплаты пока остаются на довоенном уровне, а цены выросли. Заработная плата шахтера сдельно-премиальная, то есть зависит от уровня выполнения плана угледобычи, средняя по шахте около 5-6 тысяч гривен, а основные специальности (горнорабочие очистного забоя (ГРОЗы), проходчики) получают от 8 до 10 тысяч", — рассказывает Олег Мишвелидзе.
Постепенно заработную плату начинают выдавать в рублях, по курсу 1 гривна равна 2 рублям. Еще недавно, чтобы обналичить деньги с карточных счетов, приходилось выезжать за границу республик — получить деньги в банках было невозможно.
Через границу возили не только деньги, но и запчасти для оборудования. Вместе с личными вещами провозили, например, режущие зубцы для шнеков очистных комбайнов.
Чтобы оказаться в лаве, приходится сильно нагибаться, а местами ползти на корточках. Средняя высота лав в донбасских шахтах 1-1,2 метра, здесь она ниже.
Александр, начальник участка номер три, рассказывает, что во время активных боевых действий шахта не работала, горнякам пришлось уйти в вынужденные неоплачиваемые отпуска.
"Сейчас люди вернулись, но из-за экономической блокады плохо со снабжением. Трудно доставлять оборудование и материалы, поэтому работаем на том, что есть, восстанавливаем, ремонтируем".
"Эти шахты всегда были дотационными, нам и сейчас нужна поддержка, — продолжает Александр. — Уголь у нас высокозольный, глубина залегания серьезная — отсюда большие затраты на электроэнергию. Для зарплат денег нам хватает, а для зарядки новых лав уже тяжело. Для развития нужно вкладывать деньги".
Работать в шахте разрешено с 18 лет, образование можно получить в техникуме Снежного, там предлагают обучение по двум горным специальностям. На пенсию можно выйти, когда стаж работы под землей превысит 25 лет, для проходчиков и ГРОЗов — 20 лет. Но в основном на пенсию не выходят, продолжают работать.
"А куда податься?— рассуждает Олег. — Есть вариант — копанки. Платят частники немного больше, но никто не даст отпуск, больничный, и с безопасностью шахтеров там серьезные проблемы".
На обратном пути от лавы Олег рассказывает, что случайных людей в шахте нет. Слабые и ненадежные, если и попадают в забой, быстро уходят.
Идти до электровоза почти километр.
Главный инженер оглядывается, смотрит, чтобы никто из нас не снял каску.
"Был у меня случай, связанный с каской. В 1999 году, я тогда работал на шахте "Миусская", слышу звук, как дверь старая скрипит, тоненько так "ииииии", я даже остановиться не успел, только шаг замедлил — с головы сбило каску, сразу остался без света. За шнур коногонку к себе подтянул, смотрю — лежит большой кусок породы — больше тонны. Каску рассмотрел, а на ней глубокие зазубрины остались. Еще бы полшага сделал — и все, а так по касательной задело.
В то время по телевизору реклама шла с участием Кличко, что удар у него сколько-то сот килограммов. Вышел я к мужикам и говорю: "Ну, где ваш Кличко? Тонна на голову упала и ничего". "Брешешь", — отвечают. А я им каску показываю, а на обратном пути и породину. Поверили. Без юмора у нас никак".
Кто-то из шахтеров протягивает мне на память кусочек антрацита. Чтобы пережить зиму, одной семье в среднем нужно три тонны такого угля.
— Проблем со сбытом нет, уголь у нас хороший, марки "Антрацит". Продаем как внутри республик, так и на экспорт. Российский уголь по себестоимости ниже, но доставка из Кузбасса дорогая. А у нас даже из Санкт-Петербурга заказы есть.
"Сейчас в условиях экономической блокады, дефицита средств, материалов и оборудования мы просто хотим сохранить шахту и коллектив. Для этого нужно не снижать уровень добычи и постепенно развиваться, запускать новые лавы, которые принесут дополнительные средства, рабочие места, повышение зарплат и, соответственно, поступлений в бюджет республики", — говорит Олег Мишвелидзе.
По данным МинУиЭ ДНР, в сентябре 2015 года угледобывающие предприятия республики всех форм собственности добыли 965 тысяч 936 тонн угля, что составило 184,2% выполнения плана.
