Вера Костамо, обозреватель МИА "Россия сегодня", Донецкая область
Через свод храма Иверской Божией матери видно небо. Ночь сменяет рассвет, солнце встает и садится, и вновь на черном низком небе высыпают звезды. Если задрать голову, то прямо над тобой раскинет руки Богородица. При обстреле та часть росписи, где она изображена, не пострадала. Через посеченные минометными осколками двери тонкими лучами просвечивает солнце. Там, за стенами, разбитое кладбище, недалеко разрушенный терминал аэропорта и поселок Веселое.
В поселке живут в 30 домах 65 человек, до войны было больше семисот. С конца июля 2014 года нет электричества, газа и воды. Два раза в неделю гуманитарщики привозят в поселок хлеб. Владимир, глава Веселого, развозит его на велосипеде, раздает тем, кто не может прийти сам.
Хлеб связывает тех, кто остался жить в Веселом, на прифронтовой территории. Вместе с ним передаются новости из дома в дом, из большого мира, там, за блокпостами.
10 октября этого года площадку, где раздают хлеб и гуманитарную помощь, расстреляли из минометов.
С Владимиром мы идем по поселку, разговариваем с людьми.
Через дом — руины, почти все ворота посечены осколками, пустые дома, провалы окон и — тишина.
В ближайшем к нам доме оконные проемы затянуты пленкой, на втором этаже установлена буржуйка.
Всю зиму Зоя Михайловна прожила в подвале. Сын Сергей помог поставить кровати и вообще мать поддержал.
— Мы живем здесь с 1991 года, я работала продавцом, а муж шахтером 40 лет. Умер он, и сын второй тоже. Один Сережа у меня остался. 20 февраля мы вышли из подвала и поняли, что больше не можем так жить, — рассказывает женщина.
В следующем доме за зелеными воротами живут Любовь Тихоновна и Владимир Александрович, они вместе уже 53 года.
— Дедушку ранило, в госпиталь его увезли, а я месяц жила одна с овчаркой Багирой. Она мне жизнь спасла — перед обстрелом бежала к воротам и начинала лаять. Я ее хватала, и мы вместе прятались в погребе.
Женщина показывает дом. Снаряд попал в спальню, оттуда в гостиную. Там его разорвало на две части: "Видишь, дочка, что натворил?"
Любовь прижимается плечом к стене.
— Спасибо, что собака есть. Страшно было. Темно, холодно, людей нет. И вдруг стучат в ворота. Сосед потом сказал, что следов у нашего дома много было. Что за люди? Мародеры? Не знаю.
Женщина рассказывает, что прошлую зиму и, видимо, эту они переживут на летней кухне. Там есть печь.
— Окон в доме нет, мы картонками закрыли, тряпками, стекол-то нет. Крыша течет. Как там жить?
В дом Надежды Ивановны попало два снаряда. Женщина стоит между четырех стен. Говорит, что в семь вечера вышли из дома, в восемь он уже горел.
— Всю зиму провела здесь, потому что держу коров и не смогла их бросить. Одной корове при взрыве стекла попали в лицо. Теперь не доится. Под обстрелом к коровам ползала, плакала. Летом в сене спала, когда было совсем тяжело — уезжала на велосипеде к дочке.
Инфраструктуры в поселке не осталось. Разрушена школа, детский сад, магазин.
Лариса выходит за ворота.
Рассказывает.
— Остались мы, некуда тикать. Столько времени в погребе провела. Выглядываешь — и ничего живого вокруг. Страшно, света нет. Звонки мужу и собаки спасали от безумия. В 11-12 ночи обычно начиналось: все ходит ходуном, везде кричат, все горит. Некуда бежать! Мы пережили эту страшную зиму. Мы видели такое, о чем даже говорить больно. Где наши ордена?
Детей и внуков Лариса не видела уже полтора года. Муж был ранен.
— Слышу — начали "работать", бегу и считаю: 5,4,3,2,1… В тот день двух человек убило, четырех ранило. Звоню мужу, а он трубку не берет. Побежала в ту сторону, куда он ушел. Вижу издалека два тела накрытых простынями. Не представляете, как это. Муж выжил. Три сквозных ранения получил.
Со стороны нового терминала аэропорта слышны звуки стрелкового боя. Лариса даже не поворачивает голову.
— Крышу на нашем доме как ножом срезало. Шесть воронок было в огороде — выровняли и засадили. Все, что сейчас собрали, сажали под обстрелами. В огород выйдешь прополоть, например, и снайперы начинают стрелять, развлекаются. В Донецке очень далеки от наших проблем, не все понимают, что у нас до сих пор война. Прекратите стрелять. Мы — живые.
Виктория открывает ворота и сразу извиняется: "До вашего прихода я весь день плакала".
— В дом не приглашаю. С прошлого года там не убиралась. Две пробоины в стене. В огороде "градина" лежит.
Женщина переехала в Веселое в 2002 году, занималась разведением собак — русского черного терьера. Осталась в поселке, не смогла бросить четырех псов.
Виктория выпускает одну из собак — Зарину Ясную, — предупреждает: "Слишком ласковая". Зарина радостно тыкается влажным носом в подставленные руки, виляет, кажется, всем своим собачьим существом.
Как пережить вторую зиму практически на улице, Виктория не знает. Планировала обустроить летнюю кухню, но туда попал снаряд, и выгорела крыша.
Попаданий было настолько много, что прошлым летом женщине пришлось три дня не выходить из подвала.
— Знаете, когда бахают, одна мысль — только не в меня.
Виктория показывает накрытый фанерой снаряд от "Града", обгоревшую летнюю кухню, разрушенный соседский дом, костер, на котором готовит еду себе и собакам.
— Сейчас почти все хорошо — редко стреляют. А было так страшно. Собаки подбегали к воротам, оборачивались ко мне: "Мама, ушам больно. Когда все закончится?"
"А я ведь раньше стихи писала, а теперь не могу".
До дома Натальи Афанасьевны меня ведет помощник главы — Михалыч. Основное транспортное средство в поселке — велосипед. Вот и сейчас Михалыч расстроен, что уже темнеет, а он не догадался прихватить второй велосипед для меня.
— Когда столько пережили, кажется, что все уже позади и хуже не будет. На Покров земля горела под ногами, сгорело сразу восемь домов. У моего дома два снаряда и 14 мин. Каждый день лежишь в постели и молишься, чтобы пронесло.
Наталья Афанасьевна стоит на верхней ступеньке лестницы, ведущей из погреба. В нем они с мужем провели прошлую зиму.
— Так и живем потихеньку. Хлеб нам бесплатно возят. Соседи помогают. Всегда здесь жили, с фундамента дом строили. К родственникам уезжали, но чужие мы там. Хочется домой. На Пасху вернулись.
Наталья отработала на шахте "Октябрьская" 35 лет, говорит, что отпускать не хотели — "хорошо работала, честно".
— С шахты вечером вышла, а ночью ее разбили. Рассчитывали меня уже заочно.
Женщина заходит на кухню и по привычке снимает пальто. В доме холодно, как и на улице. Уже были первые заморозки, вместе с ними пришло отчаяние и понимание того, что та страшная зима может повториться.
— Похолодало, и спать стало трудно. Печку сложил сосед, но ее тепла не хватает, и ложимся в постель в одежде.
Чтобы складывать печи, как расскажет глава поселка Владимир, мужчинам приходилось опускать руки в горячую воду, и когда замерзшие пальцы снова могли удерживать кирпичи, работа продолжалась.
"Лежу в темноте и детей вспоминаю, трое их у меня: Людмила, Татьяна, Василий. Кто в России, кто на Украине. А мы где теперь живем?"
