Вера Костамо, обозреватель МИА "Россия сегодня", Донецкая область — Москва
Саша, Людмила, Юля и Маргарита больше года назад оказались в самом эпицентре войны на юго-востоке Украины. Каждая из них сделала свой выбор и осталась в стране. Прокурор стала снайпером, строитель теперь прикрывает группу саперов, студентка вывозит раненых с передовой, школьница разбирает и собирает автомат за 20 секунд.
Война — это совсем не про женщин. Это про смерть, унижение, потери, страх и боль. Зачем они, девочки, на этой войне?
Людмила: "с передовой ушла, после того как погиб сын"
Больше года назад в ополчение сначала ушел муж. Ничего мне не сказал, я думала, что он работает на прежнем месте. Я занималась гуманитарной помощью, привозила для ребят-ополченцев продукты, вещи и медикаменты. 21 июля 2014 года пришла в батальон и стала командиром взвода, через полтора месяца — старшиной и через месяц заместителем командира роты. Сейчас я заместитель командира батальона по работе с личным составом.
Мужу ничего не сказала, мы случайно столкнулись в расположении, и он увидел меня одетой по форме.
У меня два ранения и контузия. На передовой держала населенный пункт Спартак (промзону), в Ясиноватой корректировала огонь на себя, со своей бригадой из 6 человек ходила в разведку, два раза мы были в окружении, смогли вырваться и приняли к себе ребят, которые тоже отходили. Работала с СВД (снайперская винтовка Драгунова), еще со школы хорошо стреляю, умею работать с картами и оказывать медицинскую помощь.
Приходилось вывозить ребят с передовой с тяжелыми ранениями. Не один раз гнала машину на Донецк под обстрелами.
С передовой ушла, после того как 11 февраля погиб сын. Командир батальона решил, что здесь я буду нужнее.
Ребята всегда меня слушали, понимали и ценили. Я никогда не училась военному делу, но умение командовать передалось от предков.
Ребята ко мне по-разному обращаются, кто — Люда, кто — тетя Люда, кто — мама. Пацаны у нас служат разного возраста, от 19 до 68 лет.
Они для меня все дети. Даже тех, кто старше, считаю детьми. Всем хочется понимания и тепла.
Я не могла и подумать, что надену военную форму, возьму автомат и пойду на передовую. Казалось, такое бывает только в кино. Кто мог представить, что однажды мы проснемся, а в родном Донецке — война. Для меня это дикость. Как и дикость то, что утром я еду по городу и вижу, как люди спешат на работу, за покупками, мамы гуляют с детьми в парках, а я еду на передовую.
Женщин на передовой много. Я для себя это объясняю так: мужчины делятся на два типа — есть те, кто идет защищать свою землю, а есть те, кто уехал или уехал и вернулся, теперь рассказывает, как Родину защищал. Кто-то удостоверение купил, кто-то медаль. Вот тех мужчин, которые уехали, пришлось заменять женщинам. Около 30% мужчин уехали, 20% мужчин не хотят воевать. Мы их называем диванные короли.
Едешь вечером по городу, смотришь в открытые кафе, видишь очень много мужчин. Часто мне задают вопрос, когда закончится война. А вот если бы все встали и пришли к нам на фронт, она бы уже давно закончилась. Девчонкам бы умирать не приходилось, они бы сидели дома со своими детьми.
Я многодетная мать, внуки уже есть, и я воюю.
Муж мне говорит — твое место дома, а я ему отвечаю вопросом — кто из нас старший по званию? Дома командуешь ты, на войне — я. Муж мечтал о жене с мягким характером, а я как танк. Так вышло.
Спрашивает меня: "Тебе вот нужно это? Огонь на себя вызывать, снайперов снимать? Мужики же есть". Я отвечаю, что училась в Советском Союзе, нас учили Родину защищать. Всех — и мальчиков, и девочек.
Да, дома женщина должна быть слабой и женственной, на передовой — только сильной. Если ребята видят, что я, женщина, уверенно стою в окопе, они не побегут.
На передовой женщины всегда сильнее мужчин. Духом сильнее. Есть такие мужчины, которым при осколочном касательном ранении надо скорую вызывать. А девчонки молчат. Я сама себя прооперировала, когда получила два осколочных ранения. Совершенно не знала, как это делать, сознание теряла.
У меня немного подруг, они всем поделятся с теми, кому нужнее. Последнее отдадут. Ни одна из них не упрекнула меня тем, что я женщина, у меня дети, а я на передовой.
Дети меня тоже поддерживают, звонят по несколько раз в день.
— Мама, что у тебя?
— Все нормально.
— А папа?
— Тоже хорошо.
Младшему ребенку в нашей семье пять лет. В садике рассказывает, что папа и мама — военные. Защищают Донбасс.
— Мама, ты защищаешь нас?
— Защищаю, сынок.
— Хорошо защищай, мам.
— Мам, ты уже едешь? Тебя командир вызывает?
— Да.
— Привет командиру передай.
У меня был друг, с которым я училась в институте. И потом хорошо дружили, друг друга поддерживали. Сейчас он служит в батальоне "Айдар", как-то он написал мне сообщение: "Ты не обижайся, если мы встретимся в окопе, я выстрелю первым".
У каждого человека свой выбор, только я не понимаю, за что борются они.
Александра: "мы здесь становимся деревянными"
Я даже и не принимала решения идти в ополчение, оно само пришло. Оружие в руки первый раз я взяла в 12 лет, занималась стрельбой, альпинизмом, спортивным ориентированием, туризмом.
29 октября 2014 года я пришла в батальон. Прикрывала элиту пехоты — шестерых саперов. Сколько ребятам пришлось выезжать на разминирование домов: не успели приехать на базу, чая попить и снова нужно ехать. Звонок — прилетело в жилой дом. Потом больницы, школы, кладбища.
Ясиноватую ребята разминировали всю. Больше 600 гектаров полей разминировали весной, чтобы люди могли их засеять. После войны разминировать придется очень много территорий, лет на пятьсот хватит. Мы находим снаряды еще времен Великой Отечественной.
Когда мне впервые дали в руки учебную гранату, я так боялась, думала, что лоб бойцу разобью, когда бросила. Стрелкового оружия не боюсь, а к взрывчатке относилась осторожно. Сейчас все равно. Могу на противотанковых минах сидеть. Человек привыкает ко всему.
Женщин воюет одна пятая от всего состава. Так много, потому что женщины не могут сидеть дома и просто наблюдать. Много женщин, которые пришли с занятых теперь территорий. У себя дома они помогали бойцам, носили еду на блокпосты. Сейчас там находиться невозможно.
Мужчины относятся к женщинам на передовой с уважением. Не видела ни одного случая хамства по отношению к девчонкам. Женщина — это мать, сестра, жена. Тот человек, к которому можно прийти и рассказать все, что накопилось на душе. Каждому хочется тепла. Многие свои семьи не видели больше года.
Мы здесь становимся деревянными по пояс, на смерть смотрим с философской точки зрения. Сколько Бог отмерил — ни минутой больше, ни минутой меньше не проживешь.
Веришь в судьбу. Страха уже нет, а больше года назад был. Эмоций не остается, приходится абстрагироваться или можно сойти с ума.
В Дебальцево ребята видели подвалы, где прятались мирные жители, куда бросали гранаты. После такого эмоций нет.
За прошедший год было много тяжелых дней и один жуткий.
Я вела колонну, в автобусах было 85 детей, из них 20 грудничков с мамами. В то время два самолета отбомбились по Луганску. Один ушел, второй уходил с боевого курса. Он опустился на определенную высоту и включил полный форсаж. Спасло нас всех только то, что мы шли между двух посадок. Машины подняло над землей вверх. Сопла самолета, два ультрамариновых круга, я запомнила навсегда. А ведь на крышах автобусов было написано "Дети".
Через какое-то время нас пытались остановить и стреляли перед капотом.
Потом под Свердловском мы попали под обстрел "Градами", 40 минут они "работали" с той стороны. В 23 часа было светло как днем. Детей прятали в кюветах. Потом искали их в темноте с фонариками.
Когда пересекли границу с Россией, дети с мамами вышли из автобусов, собрались в одну группу, сели на сумки. Страшно было на них смотреть. Я думала: "Господи, за что?"
Война изменила всех, но и очень сильно сплотила. В Первомайске народ делился всем. Если у тебя есть кусочек хлеба, а у соседа нет — обязательно кусок будет разломлен пополам. На улице варили одну большую кастрюлю, садились всем подъездом и ели. Ни света, ни газа, ни воды. Ни одного целого дома.
Приходилось мне и раненых вывозить с передовой. Сколько вывезла, не считала. Они все родные. Живые, и слава Богу.
Больше всего боишься звонков от медиков. Трубку берешь, а там: "Вашего бойца везут в травму". Прыгаешь в машину, приезжаешь в госпиталь раньше скорой, растираешь слезы, бьешь себя по лицу ладонями, потому что понимаешь — ему, этому пацану, нужна твоя поддержка. Он обгоревший, а ты ему: "Димочка, все хорошо будет". После реанимации приходит в сознание, видит тебя и целует руки: "Спасибо, что ты есть".
А ты сидишь рядом и ждешь, пока родственники приедут. Тут появились не просто друзья, а родные братья.
Маме каждое утро отзваниваюсь, она мне говорит: "Дочечка, береги себя". Отвечаю: "Мам, я заговоренная". А что я ей скажу? Если надо будет кого-то прикрыть. Я не буду думать о себе.
Я шла не за погонами и наградами, не за славой, а просто свою землю защищать.
Отходить после этой войны придется долго, я приезжаю в Россию и боюсь заходить в лес. Я понимаю, что территория безопасная, но никто не заставит меня зайти в "зеленку".
Не могу оставить войну. Когда это прекратится — не знаю.
Юля, студентка медицинского вуза: "если бы я не была медиком, в батальон бы не пошла"
Я пришла в батальон 29 июня 2014 года. Была острая нехватка медиков, и меня попросили помочь, стала работать волонтером и осталась. За это время сталкиваться приходилось со всем: от ОРЗ до серьезных кровотечений и травм.
Моя основная задача — оказывать первую помощь раненым, транспортировать с передовой до госпиталя. В критические моменты не думаешь о страхе, есть цель, ее нужно достичь. Переживаю я потом, анализирую — все ли сделала правильно.
Никогда не считала, сколько ребят обращается за помощью, бывает один-два в день, бывает сразу несколько десятков. Самое большое количество раненых за мою смену — 14 человек. Пришлось с ними работать очень быстро.
Времени на свои дела и увлечения, конечно, не остается. С утра я иду в университет, после занятий сюда. Для меня как для студентки это колоссальный опыт.
Если бы я не была медиком, то в батальон бы не пошла, другой пользы я принести не могу. С оружием в руках себя совершенно не представляю. Не знаю, смелая я или нет, но пока не сбежала, и мыслей таких не было.
Родители говорят, что я очень повзрослела за этот год. Изменила взгляды на жизнь.
К учебе отношение теперь совершенно другое, пытаюсь запомнить и понять все, что дают на лекциях. Убедилась на практике, что все зависит от тебя, никто не поможет.
Все в жизни не просто так, если я здесь, значит, я здесь нужна. Не было даже минуты, чтобы я пожалела о своем выборе. Пока буду нужна — буду оказывать помощь.
Маргарита: "на нашем шевроне вышит флаг Горловки, автомат и туфелька"
В клубе начальной военной подготовки "Амазонки" я занимаюсь с шестого класса, а теперь учусь в девятом. На первом занятии мы разбирали автомат. Потом постепенно перешли на работу с магазинами, противогазами и ОЗК. Мне это очень интересно, участвовала в школьных и областных соревнованиях, всем клубом были на параде 11 мая в Донецке. На областных соревнованиях заняли второе место, обошли 27 команд мальчиков. Рекорд по сборке и разборке автомата, который показали "Амазонки", — 17,5 секунды.
После школы хочу быть дизайнером, а может, пойду учиться в кадетский корпус. Еще не решила.
Первое время, когда началась война, было очень страшно. Трудно было представить, что у нас здесь, в Горловке, может быть война. Со временем все эти события стали надоедать, и мы просто привыкли. Хотя к такому нельзя привыкать.
Сейчас в клубе 15 девчонок, мы дружим.
На нашем шевроне вышит флаг Горловки, автомат и туфелька, потому что мы же девчонки. Мальчики к нашим занятиям относятся нормально. Одноклассники интересуются, спрашивают об оружии.
Женщине не место на войне, но если придется, я буду защищать свою Родину.
