О планах фирмы "Мелодия", мечтах издать Вагнера, слиянии организаций по авторским правам и недавнем нападении рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости замглавы Российского авторского общества (РАО), гендиректор фирмы "Мелодия" и Всероссийской организации интеллектуальной собственности (ВОИС) Андрей Кричевский.
— Первый вопрос о "Мелодии". Каково сейчас состояние дел, какие новые проекты и ближайшие планы?
— Сегодня в планах "Мелодии" такое количество интересных проектов, что наша основная задача — это правильно расставить приоритеты и понять, на чем сосредоточиться в первую очередь.
В 2014 году мы запустили юбилейную серию винила, и на сегодняшний день в каталоге "Мелодии" присутствует уже более 40 позиций. Среди исполнителей появились новые для нас имена: Хибла Герзмава, Екатерина Мечетина, Александр Князев, Артем Дервоед, Людмила Берлинская, Елена Заремба, дуэт Загоринский-Ноклеберг, и это далеко не полный список. Осенью этого года появятся альбомы Вадима Холоденко (победитель конкурса Вэна Клайберна в 2013 году) и Лукаса Генюшаса (вторая премия на конкурсе Чайковского в 2015 году) — на наш взгляд, это два ярчайших представителя современной русской исполнительской школы, за которыми большое будущее. В октябре мы порадуем коллекционеров-меломанов уникальным бокс-сетом из 50 дисков с записями Святослава Рихтера. Весь коллектив "Мелодии" более полугода работал над данным проектом. Для нас большая честь и ответственность выпустить подобный продукт, такого еще никто не делал: исполнительское искусство Рихтера представлено в боксе известными записями, а также никогда не издававшимися. В будущем году, в юбилейный год Шостаковича, мы планируем записать все симфонии композитора в исполнении Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан во главе с дирижером Александром Сладковским. И это только то, что первым приходит на ум, вершина айсберга, проектов у нас очень много.
— Какие у вас любимые композиторы?
— Из зарубежных — Вагнер. И у меня есть мечта — записать и издать Вагнера. Недавно мы обедали в Казани со Сладковским, обсуждали, что будет исполнять оркестр на вечернем концерте, и я с надеждой спросил маэстро: "А может быть, все-таки исполните что-то из Вагнера?"
Дело в том, что у Сладковского такой оркестр, который идеально сыграет Вагнера, и сам маэстро настолько энергичный, глубокий и мощный, что сможет почувствовать этого композитора, как никто другой. Уверен, что рано или поздно мы обязательно сделаем запись Вагнера в исполнении его оркестра.
Если говорить о российских композиторах — мне особенно близка музыка Эдуарда Артемьева и Алексея Рыбникова.
— А что сейчас происходит с процессом приватизации "Мелодии"?
— На самом деле приватизация — это наша вечная история. Сначала мы боролись с тем, что нас неправильно приватизируют: у нас пытались отобрать и фонотеку, и права, и часть объектов недвижимости. Потом все изменилось и мы начали биться за приватизацию, пытались ускорить этот процесс, потому что, конечно, с точки зрения бизнеса форма ФГУПа многие вещи не позволяет сделать.
В частности, оцифровка архива идет не такими темпами, как хотелось бы, потому что невозможно инвестировать деньги извне, то есть никакие внешние инвесторы с ФГУПом не могут работать нормально. Поэтому мы старались найти общий язык с Росимуществом и, слава богу, после длительных переговоров нашли. К тому же у нас были проблемы с ФАС Московской области по поводу части помещений: нас хотели "урезать", и мы обратились в Росимущество. У меня была встреча с заместителем руководителя Росимущества Иваном Аксеновым, и нас услышали, отнеслись к проблемам "Мелодии" с большим вниманием.
Сейчас все протекает в нормальном формате: проводится инвентаризация, учитываются не только чайники, пылесосы и факсы, как раньше предполагалось, а самое главное, что есть у "Мелодии" — интеллектуальные права и собственно фонотека. Речь идет о том, чтобы фонотека осталась в казне и продолжала принадлежать государству. Именно напрямую, а не опосредованно, через акционерное общество, которое будет после приватизации. Так что мы сейчас с нетерпением ждем завершения процесса. И важно отметить, что процесс приватизации "Мелодии" включает не только имущество, но и интеллектуальные права.
— Каким образом можно улучшить систему авторского права?
— Самый главный тренд, который сейчас нужно учитывать, это глобализация и информатизация всех процессов. Надо понимать, что мы живем в глобальном обществе, где информация доступна везде и каждому. И любой сегмент экономики, любой сегмент жизнедеятельности, который пытается обособиться от процесса глобализации, будет неизбежно вызывать у общества отторжение и, самое главное, будет неэффективен. Поэтому система защиты интеллектуальной собственности должна в первую очередь учитывать этот тренд как объективную реальность.
Информация должна быть максимально открытой, доступ к объектам интеллектуальной собственности также должен быть максимально открытым. То есть нужно сделать систему такой, чтобы то, что создает творец, было доступно потребителям. Но при этом творец должен иметь возможность дальше создавать новые объекты. Это должна быть гармоничная система, а не паразитирование одних на других. Неправильно делать перекос ни в сторону творцов, ни в сторону пользователей. Должна быть гармоничная система, когда все довольны.
— Как вы относитесь к Роспатенту и что нужно учесть, чтобы он нормально работал?
— Идея, которая закладывалась в основу изменений, касающихся Роспатента, очень правильная. Это идея создания мегарегулятора в сфере интеллектуальной собственности. На мой взгляд, это очень правильная тенденция, особенно с учетом увеличения значимости сферы интеллектуальной собственности в мировой экономике. В нашей стране доля так называемой творческой экономики не так велика, а вот за рубежом она в разы выше. И эффективность этих сегментов гораздо выше, чем даже некоторых сегментов реальной экономики. Поэтому любые действия государства, направленные на взращивание в нашей стране медиаиндустрии, даже просто индустрии интеллектуальной собственности как таковой (ее создания, воспроизведения, обмена), точно на пользу стране в целом. Это рост ВВП, это вовлечение большего количества людей в экономический оборот.
"Интеллектуальная собственность" — звучит сухо, а на самом деле это ведь музыка, кино, живопись, театр и другие виды искусства. Это достаточно живые вещи, которые трогают за душу каждого из нас. Можно смотреть на вещь с одной только стороны, а можно с нескольких, подходить с разных ракурсов. Например, можно смотреть на музыкальное произведение не только как на то, что можно послушать, но еще и как на объект экономической деятельности.
Причем тоже с разных точек зрения: с позиции того, кто создает и владеет правами, и того, кто пользуется этим объектом. При этом тот, кто пользуется, должен иметь возможность не просто сам воспользоваться, а дальше иметь некие взаимоотношения с третьими лицами. Если сделать эту систему максимально простой и технически удобной, да еще и на основе правильного государственного регулирования (что, собственно, и задумывалось), то, на мой взгляд, мы получим очень интересный результат, не имеющий на сегодня мировых аналогов.
— Расскажите немного о системе коллективного управления и как вы ее оцениваете.
— Система коллективного управления — это институт, который возник, когда стало увеличиваться количество объектов интеллектуальной собственности, находящихся в экономическом обороте, а также возросло и количество участников этого экономического оборота. Когда мало людей занято в сфере обмена интеллектуальной собственностью, в общем, нет необходимости в коллективном управлении, все прекрасно — и так между собой договорятся. А когда участников процесса становится много — много пользователей, много обладателей прав — и все они должны между собой договариваться, нужен некий субъект, который объединит интересы одних и будет представлять их перед другими. И вот более ста лет назад возникли первые общества по коллективному управлению интеллектуальными правами.
Этот институт носит балансирующий характер: он сглаживает острые углы во взаимоотношениях традиционных оппонентов — пользователей и создателей контента. И с точки зрения того, о чем мы уже говорили ранее, это тоже инструмент глобализации. Когда пользователь из любой точки нашей страны может обратиться в одно место и получить все необходимые разрешения, уплатив все необходимые роялти, лицензионные вознаграждения, это просто и удобно и ускоряет процессы взаимодействия. Пользователю не нужно искать каждого отдельного правообладателя, пытаться получать лицензию, либо, наоборот, не искать, а просто волюнтаристски использовать интеллектуальные произведения. Поэтому система коллективного управления — это очевидное благо.
Сегодня в России действует очень эффективная система, на мой взгляд, одна из сильнейших в Европе, если не по объемам собираемого и распределяемого вознаграждения, то как минимум по степени эффективности действия в зависимости от территории. С учетом территории нашей страны, дистанционности всех процессов, система работает очень эффективно. Конечно, есть что улучшить. На сегодняшний день в России существует три основные организации: РАО, ВОИС и РСП. Каждая действует в своем субъекте. РАО — это управление авторскими правами, ВОИС — управление смежными правами, РСП — это сфера частного копирования. Причем в организациях, несмотря на то, что они связаны друг с другом, естественно, есть разные подходы к осуществлению близкой по своей сути деятельности, что хорошо, потому что такая внутренняя конкуренция подходов приводит к повышению эффективности. Мне кажется, что пока все процессы, которые происходят в сфере коллективного управления, идут на благо и правообладателям, и тем, кто пользуется объектами интеллектуальной собственности.
— А слияние, которое сейчас происходит, не нарушит этот баланс, при котором у каждого свой подход?
— Это естественный процесс. Все объекты интеллектуальной собственности плотно взаимосвязаны. По сути, смежные права — это права, смежные с авторскими, собственно, откуда и произошло это название. Более того, правообладатели переходят из категории владельцев авторских прав в категорию владельцев смежных прав совершенно естественным путем. Многие авторы являются исполнителями, многие исполнители являются и продюсерами. Это такой в хорошем смысле замкнутый круг. И вполне естественно объединить разных правообладателей в одной организации.
На мой взгляд, это очень здраво и более того, повысит уровень прозрачности деятельности такой организации. Когда контроль осуществляется за одним субъектом, это гораздо проще, чем контролировать даже три. Не говоря о том, что было ранее, когда было множество подобных организаций. Поэтому мы наблюдаем позитивный процесс взаимодействия и с пользователями, и с государством, и даже с правообладателями, который с каждым годом будет становиться проще и эффективнее.
Не менее интересным является процесс становления профсоюза деятелей культуры на базе организаций по коллективному управлению правами. Как мне кажется, это вполне соответствует внутренней сути деятельности по коллективному управлению авторскими и смежными правами. Деятельность по защите трудовых и социальных прав деятелей культуры очевидным образом идет рука об руку с деятельностью по защите их интеллектуальных прав. Кроме того, организации по коллективному управлению правами традиционно являются инструментами внебюджетного финансирования отечественной культуры. Поэтому созданный на их базе профсоюз будет иметь серьезную экономическую базу для осуществления своих основных целей.
Думаю, с течением времени профсоюз деятелей и работников культуры сможет взять на себя большую часть тех функций творческих союзов, которые они успешно выполняли в советское время, но не могут осуществлять в наши дни — в первую очередь в силу отсутствия материальной возможности.
— Недавно мы запрашивали Минюст насчет документов, и они сказали, что изменены только устав и название. Есть ли какие-то более свежие новости на эту тему? То есть когда примерно можно будет говорить о том, что профсоюз зарегистрирован?
— Профсоюз уже зарегистрирован. Вы, наверное, говорите об объединении. Есть процедура, установленная законом, Гражданским кодексом в том числе. Она достаточно длительная. Но процесс запущен. Я не могу сейчас сказать точно, когда он будет закончен, потому что есть сроки, установленные законом, а есть еще регистрация Минюста, а у них свои внутренние сроки. Я думаю, что в ближайший месяц-два слияние будет уже юридически оформлено.
— Хорошо. И еще болезненный вопрос: нападение на вас. Есть ли какие-то результаты расследования и какие версии?
— Версии… Я могу говорить только о своих мыслях и предположениях. На данный момент полиция занимается расследованием. Правоохранительные органы не особо вводят в курс дела. Но я знаю, что розыск ведется достаточно активно. И никто, вроде, не пытается спустить дело на тормозах. Единственное, что я хотел бы сказать о версиях: сейчас звучит много откровенно идиотских предположений о том, что внутри отрасли что-то не поделили или что я сам себя бил головой об асфальт. Я хочу предложить тем, кто высказывает подобные идеи, попробовать испытать их на собственной шкуре. А что касается предположения "сами что-то не поделили", на мой взгляд, это откровенная глупость. В команде, в которой я работаю, есть единство целей и задач (это даже не вопрос человеческих взаимоотношений, а именно общего понимания целей и задач), поэтому об этом говорить просто дико и невозможно для меня. И плюс ко всему, я так живу, что верю людям, с которыми иду плечом к плечу. Я не могу иначе, потому что в противном случае — зачем жить?
— Но получается, что вы все равно это связываете с профессиональной деятельностью?
— Думаю, да. То, что звучало во время нападения, это явно не разговоры футбольных фанатов. Конечно, это связано с профессиональной деятельностью.
— Это со слиянием, может быть, связано?
— Возможно, со слиянием, возможно, в принципе с позицией по ряду профессиональных вопросов. Я, как вы могли заметить, занимаю достаточно… не радикальную, а резкую позицию и говорю то, что действительно думаю.
