Губернатор Забайкальского края Константин Ильковский рассказал в интервью РИА Новости о том, как развиваются проекты в регионе, об инвестклимате, ТОРе "Краснокаменский" и взаимоотношениях с иностранными инвесторами.
— Что сейчас происходит с привлечением инвестиций в регион? Какой объем средств поступит в этом году? Какие перспективы на 2016 год?
— По итогам восьми месяцев мы имеем около 65 миллиардов рублей, и мы ожидаем, что до конца этого года эта цифра превысит 85 миллиардов рублей. Мы надеемся, что в следующем году объем инвестиций в край превысит итоги 2015 года на 15%. Все ближе к завершению подходит проект освоения Быстринского медно-железорудно-золотого месторождения. Мы ожидаем, что в этом году будут приняты все решения, связанные с освоением Зашуланского месторождения угля, которое осваивает En+ совместно с китайской угольной компанией "Шиньхуа". Есть целый ряд проектов, которые также будут связаны с горнодобывающей отраслью более мелкого уровня, а также все, что касается целого ряда полиметаллических месторождений.
— Константин Константинович, вы говорили, что подали заявку на территорию опережающего развития (ТОР) "Краснокаменск". Когда ожидаете решения в правительстве?
— Сегодня появилась возможность создавать ТОРы в моногородах. В Забайкалье под закон о ТОРах попадает восемь моногородов. Из них пять так называемой первой группы, где непростая ситуация, есть перспективы потери рабочих мест. Одной из таких территорий является Краснокаменск. Мы заявку подали, сейчас она находится на рассмотрении в Минэкономразвития. Учитывая высокие темпы рассмотрения аналогичной заявки дальневосточных коллег, постановление правительства о создании ТОРа может быть подписано уже в первом квартале 2016 года.
— Сколько всего площадок предполагается в рамках ТОРа и какой общий объем инвестиций в проекты?
— На сегодняшний день предполагается 18 площадок в рамках ТОРа, из них шесть сельскохозяйственных и 12 промышленных. Если говорить о сельскохозяйственных площадках, это животноводство, которое, безусловно, невозможно без кормообеспечения, и это, конечно же, растениеводство. Это переработка, потому что одно дело получать продукт первого этапа, а другое дело — получать продукты более высокой добавленной стоимости.
Общий объем инвестиций, который требуется туда вложить, порядка 140-160 миллиарда рублей. Это в общем по ТОРу. Сельскохозяйственный сегмент меньше, потому что вложения в горно-обогатительную отрасль гораздо больше. Предварительная оценка, связанная с сельскохозяйственной переработкой, около 40 миллиардов рублей.
— Какие основные проекты в рамках ТОРа можно отметить?
— Самое главное для ТОРа — базовый инвестор. По Краснокаменску такие есть. Во-первых, это госкорпорация Росатом, его подразделения, такие как "Атомредмедзолото", и целый ряд других структур.
Для нас самое главное, значимое — это рудник №6 — росатомовское производство по добыче обедненного урана. Затем, все, что связано с переработкой отходов. Например, строительство завода по производству серной кислоты, которая используется в технологии добычи урана. Завод будет перерабатывать так называемые пиритные огарки, что сегодня является отходами производства. И сегодня для того, чтобы, например, получить серную кислоту на местном заводе, которая используется в технологии, приходится завозить компоненты для ее производства. Завод пиритных огарков позволит, с одной стороны, вовлечь отходы производства, а с другой стороны, удешевить существующий основной технологический процесс.
Чем еще интересен ТОР в Краснокаменске? Там будет очень органично сочетаться как промышленная составляющая — все, что связано с добычей и переработкой полезных ископаемых, в том числе машиностроительная часть, так и сельскохозяйственная. Краснокаменск находится на очень хороших землях — так называемые приаргунские черноземы, и сегодня там работает концерн "Талина", который построил, точнее возродил к жизни мясокомбинат, и у него темпы прироста колоссальные: он каждый год на 30-40% увеличивает свою производственную мощность. Спрос есть.
Еще одно из производств в Краснокаменске, которое крайне интересно, это строительство цементного завода. Сырье исключительно хорошее, позволяющее выпускать все марки цемента, включая кислостойкие и водостойкие. И, возможно, треть продукции, производимой этим заводом, также будет использоваться на производстве Росатома. Там особенности ведения горных работ таковы, что используется цементная составляющая.
— Какие еще проекты?
— Сегодня также активно обсуждается возможность реализации проекта, связанного с производством редких земель. У России давно к этому интерес существует. Так или иначе, уже сегодня в распределенном фонде недр находятся те или иные месторождения, например то же Томторское месторождение редкоземельных металлов на северо-западе Якутии. Но оно находится в таких неблагоприятных природно-климатических и географо-экономических условиях (это Северный Ледовитый океан), что создавать там полноценный передел запредельно дорого. Наиболее эффективный способ — получать руду, получать сырье, а дальше его перерабатывать максимально приближаясь к рынкам сбыта.
Вместе с тем на сегодняшний день, глядя на график загрузки возможного предприятия по переработке редкоземов, понятно, что поставки сырья с побережья Северного Ледовитого океана имеют сезонный характер. А для того, чтобы предприятие все же работало не сезонно, а полноценно, мы говорим, что у нас есть свои месторождения. Они, конечно, не такие по масштабам, они проигрывают в качестве, но они рядом. Можно догружать производство, чтобы оно не простаивало.
Еще одно из направлений, которое обсуждается с возможным инвестором, это производство тех или иных продуктов из меди — меди листовой, катодной меди, проволоки и так далее. Одно дело продавать за пределы РФ концентраты, а другое дело — продавать те или иные медные продукты.
— Какими темпами идет подготовка к разработке Быстринского месторождения?
— Подвижки колоссальные. Там темпы строительства превосходят советские времена. Срок завершения строительства — 2017 год, запуск предприятия и выход на проектную мощность — первое полугодие 2018 года.
— Есть ли договоренности об участии в проектах региона иностранных инвесторов?
— Китайские инвесторы очень активно интересуются всем, что происходит сегодня в России, особенно на общих границах. Но принимают решение они небыстро — это особенность китайского менталитета, для них 100 лет не срок, они мыслят поколениями, поэтому они очень скрупулезно подходят к оценкам рисков, перспектив и так далее. Поэтому сказать, что сегодня на эти проекты есть конкретный инвестор, пока нельзя. Но переговоры, скажем так, близки к завершающей стадии.
— А с корейским партнерами переговоры ведутся?
— Корейцы пока интересуются сельскохозяйственным направлением. У них есть интересные предложения — создание тепличных комплексов, которые мы сейчас обсуждаем. Они достаточно продвинулись в этом направлении. Это отдельный инвестпроект в рамках сельскохозяйственной части ТОРа. Интересно тем, что китайский рынок близок, у них сегодня спрос на экологически чистую продукцию колоссальный, они готовы за нее переплачивать.
По оценке, инвестиции в тепличный комплекс площадью 1,5 гектара — около 200 миллионов рублей.
— С какими институтами развития вы сотрудничаете?
— 22-23 сентября большая делегация представителей Фонда развития Дальнего Востока и Байкальского региона посетит Забайкальский край. Мы с ним будем обсуждать не только ТОР, но и отдельные инвестпроекты. То, что касается компенсации затрат на промышленную инфраструктуру, которая сегодня возможна в рамках постановления правительства РФ. Это возможно, как напрямую из бюджета, так и через институт развития, в частности через Фонд развития Дальнего Востока.
Самые тесные отношения у нас также с Фондом развития моногордов. У нас на территории находятся восемь многородов, по двум из них мы работаем очень тесно — по Краснокаменску и по Первомайскому.
— Большой резонанс вызвало решение властей Забайкальского края сдать в аренду китайской компании Хуаэ Синбан более 100 тысяч гектар земли. На каких условиях это может произойти и когда может быть принято окончательное решение?
— Если глубоко посмотреть в суть этого вопроса, то там речь идет о следующем: создается российская компания. Соотношение капитала может быть разное. Пока суть соглашения, которое было подписано, в следующем: стороны обменялись взаимовыгодными обещаниями. Мы показали свою заинтересованность в реализации этого проекта — вовлечении невостребованных земель в оборот, они показали свою заинтересованность. Мы озвучили условия. Блокирующий пакет за нами. Все это озвучили, теперь идет работа. Дальше мы будем говорить о том, какое соотношение работающих. Мы предложили, а они согласились, что количество китайских сотрудников составит минимум 25%, максимум — 49%, то есть наша доля — не менее 51% работающих. Мы ожидаем, что конкретные решения будут приняты в первом полугодии следующего года. Мы понимая всю ответственность, понимая проблематику, учитывая в том числе ту дискуссию, которая возникла, мы не спешим, очень ответственно к этому подходим. Вообще китайская угроза и китайская экспансия несколько преувеличены.
— У Забайкалья достаточно протяженная граница с с Монголией. Как сейчас складываются отношения с этой страной?
— Когда в прошлом году в ноябре было принято решение об отмене виз, контакты резко активизировались. Это и туризм, а за ним — транспорт и услуги всевозможные, это и сельское хозяйство — то, что касается шерсти, продуктов сельскохозяйственного производства.
Это и история, касающаяся лесного бизнеса, потому что территория Монголии по большей части безлесная. Но крупных совместных проектов у нас пока нет.
— Сложная пожароопасная обстановка наблюдается этим летом в ряде регионов Сибири, в том числе в Забайкалье. Что необходимо сделать, чтобы такая ситуация не повторилась в будущем?
— Здесь нужен все-таки научный подход. Нужны те или иные научные оценки того, то что происходит, — это вообще страшно, это недопустимо или это естественно? Например, берем совершенно простую ситуацию. Есть хвойный лес, каждый год он сбрасывает с себя хвою. Мы же понимаем, что на миллионах гектаров мы граблями эту хвою никуда не денем. Вот она накапливается, год не горит, два. А потом что?
Есть самые разные мнения. Кто-то говорит о том, что это неизбежное состояние, например, с периодичностью в пять-шесть лет, может семь лет мы будем иметь масштабные пожары, потому что происходит естественное очищение природы от накопившегося хлама. Это с одной стороны. С другой стороны, это прогноз, где это произойдет и каковы возможные последствия. И следующее — это планирование средств.
Может, не каждый год надо планировать одинаковое количество средств, а, исходя из прогнозов, какие-то годы должны быть урезаны, а какие-то должны финансироваться массировано. Мы должны чаще мониторинг проводить, более серьезные силы сосредоточить на тушении пожаров и не сколько на тушении, сколько на окарауливании этих территорий, не позволять распространятся огню, обеспечивать локализацию.
И конечно, своевременное финансирование. Когда мы подходим к пожароопасному сезону, а уровень составляет 1% или 2%, это совершенно не правильно и не допустимо. В этом году, конечно, принципиально другая ситуация с финансированием по сравнению с предыдущими годами.
