Китай, динамично развиваясь, находится на пути к становлению общества потребления, похожего на Европу и США. Благодаря проекту Нового Шелкового пути изменится и весь азиатский регион. В этих условиях России необходимо использовать все возможности, чтобы стать одним из ключевых экономических контрагентов. О том, какие перемены ждут регион и какие возможности откроются для РФ, в преддверии Восточного экономического форума рассказал в интервью РИА Новости управляющий партнер по России международной консалтинговой компании EY Александр Ивлев. Беседовала Вероника Буклей.
— После введения взаимных санкций с западными странами в России произошел так называемый разворот на Восток. Согласны ли вы с такой трактовкой, ведь многие компании и раньше активно работали на этом направлении?
— Я считаю, что тема развития экономических отношений со странами Азиатско-Тихоокеанского региона обусловлена не санкциями Запада в отношении России, а теми возможностями, которые появляются в перспективе, на горизонте 10-15 лет, на мировой арене. Если посмотреть на то, как будет развиваться каждый регион в отдельности, то АТР, на мой взгляд, будет точкой экономического роста и превратится в общество потребления.
К примеру, к 2030 году в азиатском регионе ожидается дополнительный прирост представителей среднего класса — на 2,5 миллиарда человек. Будет меняться структура спроса и потребности региона.
То, что нужно смотреть на азиатский рынок, это, скорее, явление времени и экономических интересов. Необходимо выстраивать стратегию развития экономики под новые возможности, которые возникнут в перспективе. Поэтому говорить, что именно санкции заставили Россию выходить на тропу азиатского взаимодействия, не совсем правильно.
— Будет ли общество потребления, которое появится в Азии, похоже на те, что уже существуют в США и Европе?
— Оно будет меняться так же, как и во всем мире, изменится структура спроса, население будет потреблять больше белковой пищи, будет ориентировано на здоровый образ жизни, питание. Люди станут более требовательны к инфраструктуре, к потребительским продуктам. Все это будет сказываться на том, как будет работать система поставки продуктов и услуг в регион.
Для нас очень важно, чтобы мы встроились в эту цепочку, могли использовать возможности нашего региона, российской экономики для того, чтобы стать одним из ключевых поставщиков и экономических контрагентов в этом регионе.
— Ряд российских компаний после введения ограничений на финансовые заимствования на западных рынках заявили об интересе к привлечению средств в Азии. Как вы оцениваете их перспективы?
— Это будет не так легко, потому что азиатские рынки сами по себе очень консервативны во всех отношениях: начиная от финансовых рынков и заканчивая индустрией. Поэтому, мне кажется, процесс построения партнерских взаимоотношений будет непростым и достаточно длительным.
Тем не менее ничего невозможного нет, надо просто работать над этим, завоевывать доверие наших азиатских партнеров. Необходимо, чтобы наши партнеры понимали, как функционирует система в России, как с нами взаимодействовать и работать, потому что у них не так много опыта по взаимодействию с нашими представителями бизнеса и государством в прошлом.
— Какие законодательные и регуляторные трудности могут встретиться бизнесу из РФ на азиатских рынках?
— Азиатские рынки по структуре своей работы довольно близки к международным финансовым рынкам. Конечно, существуют определенные технологии работы с бизнесом, с финансовыми институтами. Но в целом требования в Гонконге и в Сингапуре приблизительно похожи на требования в Нью-Йорке, Лондоне и Франкфурте. Надо выстраивать работу таким образом, чтобы российские компании соответствовали тем требованиям, которые предъявляют финансовые институты азиатских рынков. Если мы будем это делать, то все получится.
— Китай проводит курс на либерализацию рынка и на его постепенное открытие для иностранных инвесторов. Сможет ли страна в перспективе войти в число глобальных инвестиционных центров или политическое устройство Китая будет ограничивать этот процесс?
— В Китае очень интересное сочетание политического устройства и экономики: есть определенная вертикаль политической власти, но в то же время стимулирование создания рычагов для развития конкуренции и рыночной экономики, как показывает практика, работает. Китай на сегодняшний день уже является одним из глобальных инвестиционных и финансовых центров. Например, в прошлом году он вложил средства в более чем 6 тысяч компаний из 156 стран мира. Буквально семь-восемь лет назад впервые прозвучал такой термин, как обратная глобализация, когда развивающиеся рынки начинают вкладывать в развитые экономики.
Китай является одним из наиболее продвинутых в этом направлении государств. Только за прошлый год китайские инвестиции в США выросли почти на 24%, а в ЕС — на 70%. Мне кажется, что эта тенденция будет только усиливаться. Поэтому Китай, с моей точки зрения, является, во-первых, одним из крупнейших глобальных реципиентов иностранных инвестиций, во-вторых, экономикой, которая инвестирует в возможности на других рынках как развитых, так и развивающихся.
— Некоторые эксперты называли недавние действия ЦБ Китая по снижению справочного курса юаня к доллару "валютной войной". Согласны ли вы с такой оценкой действий регулятора?
— В каждой стране есть свои задачи, которые решаются путем принятия тех или иных решений на государственном уровне. Если Китай в настоящий момент считает необходимым применять определенные стратегии в своей государственной и финансовой политике, наверное, у него есть для этого основания. Я бы сказал, что китайцы прагматичны в том, что они делают. С моей точки зрения, решения, которые принимают китайские регуляторы и экономисты, в большинстве своем так или иначе обоснованы.
— Сможет ли китайский проект Нового Шелкового пути изменить экономическую карту мира и повысить глобальное влияние Евразии?
— Я считаю, да, потому что стратегия создания более структурированного подхода к взаимодействию со своими глобальными стратегическими партнерами для Китая вполне правильная политика. У России должна быть возможность, являясь крупнейшим экономически сильным партнером, соседом Китая, стать частью этой программы. Поэтому тема развития Дальнего Востока и поиск возможностей по взаимодействию с Китаем в различных секторах экономики для нас очень актуальна.
За последние десять лет китайские компании стали активно выходить на международный рынок. Кроме того, Китай становится ведущим инвестором. Так за эти же десять лет китайские прямые инвестиции в мире выросли и достигли 100 миллиардов долларов США. На сегодня Китай — третий по величине инвестор в мире. Для того чтобы связать эти проекты, деньги и территории, инициатива по построению Нового Шелкового пути выглядит необычайно эффективно. Мы с вами становимся свидетелями того, что знакомый всем нам слоган Made in China трансформируется в Made for China.
Кроме того, по оценкам китайского министерства экономического развития, инвестиции из Китая ежегодно будут расти на 10% за следующие пять лет и превзойдут объем иностранных инвестиций в Китай. Это, несомненно, изменит экономическую карту мира. Наземный и морской Шелковый путь сможет позволить Китаю и азиатским странам еще больше диверсифицировать направления инвестиций с уже традиционной Африки и Латинской Америки в Европу и США.
Программа Шелкового пути отражает то, как Китай видит свою перспективу развития на долгосрочной основе. Они думают на 10-15 лет вперед, чтобы быть готовыми к созданию инфраструктуры, чтобы соответствовать потребностям населения страны.
— В июле начал работу Новый банк развития БРИКС. Станет ли он новым центром притяжения инвестиций в эти страны и будет играть самостоятельную роль или, скорее, будет дополнением к уже существующим структурам МВФ, Всемирного банка и Азиатского банка инфраструктурных инвестиций?
— Новый банк БРИКС должен, скорее, стать не альтернативой глобальным финансовым институтам, а очень важным дополнением, которое поддержит дальнейшее развитие стран БРИКС и других возможных партнеров этих стран. Проблемы, с которыми они сталкиваются, — это финансирование, развитие инфраструктуры, создание зоны свободной торговли, возможности использования резервных валют. Когда банк заработает, он будет, наверное, несопоставим с размерами и возможностями МВФ. Так МВФ оперирует примерно 2 триллионами долларов США против 200 миллиардов сейчас в банке БРИКС. Я считаю, что такой банк — необходимое звено в целом ряде инициатив. Например, сейчас создана группа при Агентстве стратегических инициатив (АСИ) по унификации торговых регламентов и законодательства для облегчения движения товаров между странами БРИКС.
Кроме того, банк сможет принимать решения в рамках уже сложившихся политических и экономических интересов. Он может стать ключевым звеном в ряде региональных инициатив.
— Как вы оцениваете состояние российской экономики в целом? Нуждается ли она в поддержке со стороны государства?
— Однозначно поддержка необходима, потому что экономическая ситуация не самая простая. Мы видим, что экономика вошла в определенную фазу замедления роста.
В этой связи будет интересно увидеть, как государство будет искать те точки роста экономики, которые позволят стране остановить спад. Есть вещи, в которые необходимо вложиться. Это, прежде всего, на мой взгляд, развитие инфраструктуры, второе — это региональное развитие, третье — это развитие предпринимательства. Это три вещи, которые могут потенциально являться факторами дальнейшего экономического роста в нашей стране.
Кроме того, на мой взгляд, ощутимый вклад в поддержание темпов роста способны сделать инициативы федеральных и региональных властей по развитию особых экономических зон и созданию территорий опережающего социально-экономического развития (ТОСЭР) на Дальнем Востоке, которые сейчас активно продвигаются среди иностранных инвесторов. По оценке Минвостокразвития, успешный запуск ТОСЭР позволит создать на Дальнем Востоке 15 тысяч новых рабочих мест и дополнительно привлечь в бюджет более 106 миллиардов рублей в ближайшие десять лет.
— Некоторые аналитики полагают, что сейчас подходящий момент для выхода на фондовый рынок РФ: акции компаний недооценены, а геополитические риски снижаются. Согласны ли вы с такой точкой зрения?
— Действительно, очень многие сейчас с интересом смотрят на российские активы, на акции. О большом возможном потенциале роста говорит тот факт, что в 2012 году совокупная капитализация 30 крупнейших российских компаний, вошедших в рейтинг Forbes Global 2000, приближалась к 800 миллиардам долларов, а в 2015 году она упала почти в два раза — до 407 миллиардов долларов. При этом суммарная стоимость активов этих компаний почти в пять раз превышает их рыночную капитализацию.
Сейчас или через полгода пришло или придет время покупать. Это хорошие возможности, но в долгосрочной перспективе.
— Какие секторы могли бы стать наиболее привлекательными с точки зрения покупки акций?
— Многие инвесторы сейчас смотрят на телеком, нефтегазовые активы, добычу, ресурсные сектора.
— Считаете ли вы текущий курс рубля комфортным для ведения бизнеса в стране? Является ли он фундаментально обоснованным?
— Что касается вопроса о том, насколько комфортен нынешний курс для ведения бизнеса, то нет, не комфортен. Но дело не в самом курсе. По опыту первой половины нынешнего года можно сказать, что участники рынка способны эффективно адаптироваться к ослаблению национальной валюты, главное для них — прогнозируемость этого ослабления.
Волатильность рубля не помогает долгосрочному планированию как российских, так и международных компаний, которые работают в России. Сейчас горизонт планирования для некоторых компаний — три месяца-полгода, хотя в нормальном режиме это действительно должно быть по-другому. Очень непросто вести бизнес в таких условиях. Тем не менее, мы видим для нашей компании новые направления и возможности для дальнейшего развития.
