Дмитрий Косырев, политический обозреватель МИА "Россия сегодня"
Юбилей подписанного 1 августа 1975 года в Хельсинки Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе комментируют сейчас — по крайней мере в России — десятки специалистов только первой лиги. Общее между их оценками — попытки ответить на философский вопрос: можно ли повторить опыт, то есть дважды войти в одну и ту же реку, если вода в этой реке уже через мгновение другая, а значит, и сама река тоже.
Уникальный исторический момент
Понятно, что для начала следует разобраться: а что же это было, в Хельсинки в 1975 году, с точки зрения сегодняшнего человека. Перемирие, мир, попытка подружиться?
Моя версия состоит в том, что то был уникальный исторический момент глобального масштаба, чисто случайно совпавший с наличием критической массы умных политиков. Нынешний момент на 1975 год не похож, политиков таких тоже почти не видно, так что о повторении Хельсинки — то есть о выработке правил игры в новом мире — можно забыть.
Давайте посмотрим прежде всего на то, что привело в Хельсинки другую, западную, сторону. Это не совсем Европа, хотя название подписанного документа обозначает именно ее. Это Запад и Восток, правила сосуществования на главной тогда линии соприкосновения двух соперничавших группировок государств. И договаривались прежде всего Москва и Вашингтон, по сути выведя Европу за скобки активной конкуренции, которая с того момента уже окончательно пошла на совсем иных континентах.
Так вот, Запад шел к Хельсинки ровно 30 лет, если считать 1945 год не только годом общей победы, но и годом, когда одни победители (Великобритания и США) начали разрабатывать планы ядерных ударов и наземной операции против другого победителя — СССР. За эти 30 лет мир изменился, стал непривычно сложным (в нем возникло множество новых государств, и советская дипломатия умело этим воспользовалась). Как эти годы шло соперничество? Поначалу примерно как сейчас — в виде неожиданных кризисов, с которыми было непонятно что делать.
Но, главное, новый (после Великобритании) лидер западной системы, США, потерпел в эти годы необъяснимое и страшное поражение — речь о войне в Индокитае. Кстати, окончательно это поражение проявилось именно в 1975 году, можно даже считать, что Парижские мирные соглашения по поводу Индокитая (1973 год) — часть той же глобальной договоренности по поводу правил игры, что и Хельсинки. Оформление паузы в глобальной конкуренции.
Однако в 1975 году было предельно ясно, что две конкурирующие системы существуют в виде довольно жестких конструкций. То есть было кому и с кем договариваться.
Сегодня мы ничего подобного не наблюдаем. Если в мире и создадутся два новых блока (условно, Запад и БРИКС), то сегодня мы видим не блоки, а только замыслы, общие контуры таковых. Западная конструкция не имеет никакого шанса остаться той же, что в предыдущую эпоху, в ней "что-то происходит" (сочетание внешних и внутренних кризисов, каждый раз становящихся неожиданными). Ее конкурент еще даже не обозначил ясно, что хочет быть именно конкурентом, какой-то отдельной группой сильных, растущих государств. БРИКС предпочел бы совсем иную роль.
Кризис демократии привел к тому, что к власти приходят боящиеся собственных избирателей менеджеры средних способностей, не строители, а техники, способные разве что поддерживать построенное до них в рабочем состоянии, и то плохо. Вся динамика по части интересных лидеров — скорее на стороне БРИКС и тому подобных государств, но процесс этот в самом начале.
Кто, с кем и о чем
Давайте представим себе, каким в нынешний переходный период мог бы стать "Хельсинки-2". Проще понять, каким не может стать. Особенно с учетом того, что вопрос все последние годы активно поднимался Москвой и встречал насмешливую реакцию. Вот, например, 2009-й, год после неожиданного для всех "грузинского кризиса" — Россия выдвигает проект Договора о европейской безопасности. Который, прямо скажем, был откровенно проигнорирован всеми, кем только можно.
Что это за документ? Не Хельсинки, нечто куда проще и короче. Предполагалось принять юридическое обязательство, в соответствии с которым ни одно государство и ни одна международная организация в Евро-Атлантике не могут укреплять свою безопасность за счет безопасности других стран и организаций. Предлагалась также довольно простая процедура того, что делать, если кто-то видит для себя опасность от каких-то действий.
Конечно, то была очевидная попытка подготовиться ко вчерашней войне — то есть сделать так, чтобы не повторилось то, что произошло в Грузии в 2008 году, за год до российской инициативы. Не прислушались, повторили все то же на Украине в 2013-2014 годах, получили куда большую проблему, чем в 2008-м. Застыли в недоумении, прикрытом пропагандистскими истериками.
Но вообще-то российская дипломатия весь период с 1991 года на западном направлении очень старалась "повторить Хельсинки", например подписать с Евросоюзом всякие документы о сотрудничестве по сути по тем же "корзинам", которые стали результатом Хельсинки (безопасность, гуманитарное сотрудничество, экономика). Но ведь ситуация была другая, ничего похожего на середину 70-х, когда возник некий баланс сил, который и привел к соглашениям о правилах поведения, включая неприкосновенность границ. Запад после 1991 года эти правила только и ломал по всей Европе, и не только там. И не видел необходимости о чем-то договариваться.
А сегодня ситуация уже даже не другая, а "третья". Пока западные умы размышляли, почему Россия никак не хочет "присоединяться" и ностальгирует по 1975 году, старая схема (Москва против Вашингтона) исчезла, как дым. Ось мирового противостояния теперь выглядит скорее как Пекин против Вашингтона, при этом в мире возникло множество государств первой величины типа Бразилии или Индии, не говоря о том, что творится на Ближнем Востоке с его волной переворотов и возникновением "Исламского государства".
И теперь уже совсем не ясно, кто с кем (тем более — о чем) должен договариваться. Это плохо, это опасно? Да, особенно с учетом упомянутого фактора измельчания лидеров, хронически отстающих от перемен в мире минимум лет на десять.
И еще с учетом того, что в 1975 году у каждой из договаривающихся сторон был свой моральный кризис. У них — "индокитайский", у нас — усиливавшийся комплекс неполноценности по части стиля жизни. Но сегодня у россиян совсем другие комплексы — брезгливости по отношению к западникам и к тому, что они натворили во множестве стран и что при этом говорят. И так же настроены народы множества других государств.
Может быть, путь к новому Хельсинки начнется с признания того очевидного факта, что в мире образовались уже не две системы, а что-то более зыбкое и разнообразное. И что для такой ситуации нужен какой-то новый набор правил поведения, мало напоминающий тот, что был закреплен в Хельсинкских соглашениях.
