Владимир Лепехин
Инициаторы создания международного трибунала по расследованию крушения малайзийского "Боинга" над Украиной никак не угомонятся. Так, в четверг было объявлено, что после провала предложенного ими проекта резолюции в Совете Безопасности ООН этот проект может быть вынесен на обсуждение Генеральной ассамблеи Организации Объединенных Наций.
Лично я не исключаю, что инициатива с международным трибуналом по "Боингу" стала в какой-то мере ответом Госдепа на заявление представителя России полугодичной давности о необходимости нового Нюрнбергского трибунала по вопросу о применении ядерного оружия против Японии в августе 1945 года.
Напомню, что на следующей неделе (6 и 9 августа) мир будет отмечать 70-летие со дня хладнокровного убийства Соединенными Штатами сотен тысяч мирных жителей в Хиросиме и Нагасаки. И вместо рассмотрения на Генеральной ассамблее ООН преступления века, этой организации предлагают обсуждать пустышку — создание трибунала по делу, шитому белыми нитками.
Предыстория американской мечты
Сегодня, спустя 70 лет после применения революционного, по словам Гарри Трумэна, оружия, США, судя по всему, готовы подвергнуть уничтожению ту часть планеты, которая не приемлет американского господства. Как некогда свободолюбивые США превратились в мирового тирана, уверенного в своей исключительности и непогрешимости? Думаю, ответ на этот вопрос мы получим, рассмотрев эволюцию так называемой американской мечты.
Формирование национального идеала началось в США еще в период колонизации Северной Америки, когда главной задачей колонистов была задача освоения жизненного пространства и его освобождения от коренного населения. И в этом масштабном процессе, занявшем пару веков, сформировались две важнейшие составляющие американской мечты: стремление к свободе и стремление к доминированию.
Эти два неразрывно связанных паттерна Нового Света предопределили характер всей американской культуры, а также особенности внешней и внутренней политики правящего класса США.
Второй этап в американской истории был связан с преодолением зависимости от метрополии — Британской империи. Третий — с борьбой за доминирование денег (банкиров и промышленников) над почвой (латифундистами), которая в лукавой американской историографии трактуется как "борьба демократического Севера с традиционалистским Югом, приведшая к отмене рабства".
Четвертый этап в американской истории связан с деятельностью Франклина Рузвельта, в том числе с его присоединением в годы Второй мировой войны к антифашистской коалиции. Пятый — с борьбой чернокожего населения во главе с Мартином Лютером Кингом за свои права. (Хотя, по сути, это была не столько борьба за права афроамериканцев, сколько стремление Демократической партии получить в свою пользу почти десять миллионов дополнительных голосов чернокожих американцев).
Как видим, все ключевые развилки американской истории связаны с выбором векторов: с одной стороны, с устремленностью к свободе, с другой — со стремлением к доминированию во все большем пространстве.
При этом главное отличие американской истории от, например, истории России заключается в том, что в США основным субъектом выбора всегда были элиты — крупнейшие собственники, которые и вели нацию от одного успеха к другому. В России же субъектом цивилизационного выбора всегда оказывались массы. Отсюда своеобразная артикулированность американскими элитами своей национальной мечты в режиме самопиара и постановки светлой стороны этой мечты (стремления к Свободе) в центр своих политических программ при неартикулированности и даже неосознанности национальной мечты в России.
Становление американской мечты
Оформление американской мечты как месседжа для масс произошло, как я полагаю, во время правления Рузвельта. Тогда с целью преодоления Великой депрессии населению были предложены конкретные программы занятости и, следовательно, заработка. С другой стороны, у вполне утилитарных задач, связанных с развитием дорожной сети, жилищного строительства и автомобилестроения, был и метафизический контекст — реальный рост свободы как условия нормальной жизни большинства людей. В результате 60-е годы прошлого века в Америке стали временем роста возможностей, и такого уровня личностной свободы, какой был в США на тот момент, не было нигде и никогда, и в ближайшее время, видимо, не будет.
Политологические изыскания автора этих строк еще в студенческое время были связаны с изучением феномена "новых левых" движений и шестидесятничества в России и за рубежом. Прочитав массу научных книг на данную тему и пообщавшись вживую с участниками движения "новых левых" во время поездок за рубеж, я почувствовал сам феномен американской свободы только после прочтения известной книги Джека Керуака "В дороге". (Не буду загружать читателя примерами из этой книги. Скажу только, что особенности американского и русского национальных идеалов связаны с метафизикой Обширного пространства и Большого пути, чем, собственно, и интересна названная книга Керуака).
Однако в конце XX века понятие свободы в Америке подверглось существенной трансформации. Линия доминирования в американской мечте подчинила себе линию свободы. Сама идея свободы — поскольку американским элитам стало очевидно, что эта идея работает (свидетельством чему стали и выход США из Великой депрессии, и победы в Мировой и холодной войнах, и Уотергейт), — была поставлена на службу утилитарным интересам этих самых элит.
Идея доминирования стала определяющей, оформившись в 80-е годы как идея не только технологического, но и любого другого превосходства США и даже её исключительной роли (миссии) в мировом развитии.
В конце XX века в американской научной литературе эта идея получила свое обоснование в самых разных концептах и доктринах — от концептов "сверхиндустриального общества" Элвина Тоффлера и "кочевого человека" Жака Аттали до внешнеполитической доктрины США. Результат не замедлил себя ждать. В сентябре 2001 года фактически состоялся шестой цивилизационный выбор США.
К этому моменту Америка завершила 500-летний цикл своего развития: начав в начале XVI века зачистку североамериканской территории от аборигенов, в начале XXI века США приступили к истреблению "варваров" в мировом масштабе. При этом, решая задачи обеспечения планетарного господства, они традиционно называют захватнические задачи борьбой за свободу, возведя идею свободы в стержень всей своей сверхдемагогии, в фразеологический остов конструкции продвигаемого американской нетократией концепта "информационного общества".
Закономерный конец американской мечты
Сентябрь 2001 года похоронил американскую мечту в том виде, в каком она существовала 500 лет. Военные операции США в Афганистане, Ираке, Ливии, Сирии и т.д. очевидно были борьбой не за свободу, а за влияние.
Разумеется, фальшь американского свободолюбия не могут не видеть интеллектуалы, в том числе — в самих США. Потому американским стратегам понадобилась серьезная работа с интеллектуальной средой, чтобы выбить из-под неё главный козырь — когнитивную альтернативу идее захвата мира под лозунгом "освобождения".
Возможно, отсюда и появился блокбастер "Матрица". Фильм, в котором все вопросы ставятся от лица "левых" сил (прототипы Богоматери и Николая Крестителя — афроамериканцы, Нео, как прототип Христа, политкорректно не англосакс, Меровинген, очевидно, фашистский типаж и т.п.), но вот ответы даются с "правых" позиций: борьба за свободу имеет смысл только если это борьба за право на любовь; борьба за свободу — удел одиночек-супергероев; борьба с системой невозможна извне; единственный способ борьбы с матрицей — стать её частью, чтобы тешить себя надеждой о возможности взорвать систему изнутри.
Впрочем, идея свободы по-американски все больше становится предметом для насмешек. К примеру, в голливудском блокбастере "Трансформеры-4. Эпоха истребления" главный злодей, стремящийся к власти над миром, уничтожая автоботов, обосновывает свои действия защитой свободы для американцев. Между тем, миру все больше не до смеха, поскольку ввергая человечество в эпоху истребления, США стимулируют создание трибуналов по "расследованию" преступлений с целью назначения виновниками тех, кого не устраивает перспектива оказаться в числе истребляемых.
