Павел Родькин, эксперт в области брендинга и визуальных коммуникаций, кандидат искусствоведения, член Зиновьевского клуба МИА "Россия сегодня"
В Европе и США все отчетливее нарастает глубочайший политический кризис демократии, неизбежно перерастающий в кризис социальный. Могут ли в этих условиях незападные общества и Россия противопоставить свой, отличный от западного тип реальной демократии?
Является ли западный тип демократии безальтернативным
Замечательный и незаслуженно забытый плакат 1961 года художника Владимира Каленского "Мир. Демократия. Социализм", сегодня, пожалуй, вызовет удивление и недоумение, настолько сильно в массовом сознании демократия ассоциируется исключительно с западным миром. Связка демократия-социализм была утрачена и в самом советском обществе, что также стало частью смысловой капитуляции перед Западом.
Демократия является самым значимым символом, в какой-то мере превращенным в светскую религию и идеологические оружие западного общества. В этом качестве "демократический" Запад противопоставляется "авторитарным" и "тоталитарным" режимам и странам.
Сегодня демократия (особенно в ее экспортном варианте) настолько дискредитирована, что в российском обществе возникает желание от нее отказаться. Но и западное общество столкнулось с угрозой собственной свободе в рамках той системы, которая установилась в глобальном Pax Americana.
Именно в этих условиях Россия получает возможность стать лидером реальной демократии незападного мира. Но для реализации этой сверхзадачи необходимо ясное понимание сути и структуры западной демократии, очищенной от яркой обертки, которая автоматически делает любой другой тип общественной и государственной демократии неправильным и "недемократичным".
В противном случае Россия может оказаться в том же системном тупике, что и Греция, когда референдум является инструментом торга, а общество лишено реального выбора.
Греческий "сбой" в системе современной европейской демократии является продуктом деградации западного общества и будет подавлен, как и любой социальный бунт в неолиберальном обществе.
Структура современной демократии
Волеизъявление народа в Греции не было принято западной политической элитой. Неуправляемое и незапланированное политическое действие было воспринято как принципиально нелегитимное и даже нелегальное.
Непризнание народных референдумов не является следствием "двойных" политических стандартов, как это может показаться на первый взгляд. Сама конструкция принятия политического решения народом и опора на этот выбор со стороны власти строится на исторически сложившемся ограничении рамок социального субъекта власти.
Исторически эти рамки смещались, но неизменным оставалась структура социального, расового, экономического неравенства и социально-политическая преемственность принципов античной демократии. Даже эпоха всеобщей выборной демократии, как вершина западной демократии, создала всего лишь гигантскую идеологическую драпировку реальной власти, основанной на воле сверхобщества, действующего в собственных интересах.
Александр Зиновьев, анализируя структуру западного общества, указывает на его значительную системную недемократическую часть в виде, например, бюрократии, полиции и секретных служб, бизнес-корпораций и т.д., обеспечивающих его устойчивость. В этом качестве Зиновьев называет демократию "надстройкой" над недемократической частью общества.
Недемократической по отношению к обществу следует назвать всю систему надгосударственных и надобщественных институтов, которые надежно скрыты за многочисленными псевдообщественными структурами. Подобное усложнение общественной структуры и создает тот самый привлекательный образ демократии.
Референдум в Греции и любые другие демократические прецеденты и процедуры никогда не будут признаны глобальным Западом ни в качестве основания политических решений, ни как инструмент переговоров. Оперировать к ним перед новой сверхвластью — бессмысленно и по сути, и уже и по форме.
Электронная демократия для "идиотов"
Одним из выходов из тупика западной демократии, который должен был обновить тускнеющий блеск "бренда" демократии, и о котором следует сказать отдельно, стала цифровая среда и современные информационные и коммуникационные технологии. Технический прогресс в этой области породил большой энтузиазм в сфере обратного контроля власти через информационную открытость, которая должна в представлении многих идеологов новой цифровой эпохи изменить к лучшему политическую и социальную системы.
В общественное сознание внедряется иллюзия контроля над политическим и экономическим процессом со стороны "гражданского общества" посредством коммуникационных технологий. В этой связи Джон Кин в своем исследовании "Демократия и декаданс медиа" прибегает к термину "мониторная демократия", которая заключается в возможности слежки (мониторинга) за структурами власти со стороны общественных активистов.
В реальности цифровая демократия и открытость данных фактически усилили не контроль над властью, а над самим обществом. Скандальные разоблачения Эдварда Сноудена в этом отношении не открыли ничего нового. Понятие "мониторной демократии", следует понимать ровно наоборот: субъектом мониторинга и реальной власти является недемократическая часть общества, которая устанавливает рамки и содержание демократического процесса в области правового регулирования и общественной жизни.
Сегодня таким содержанием, выход за которое политически очерчен для западного общества, становится борьба за или против легализации однополых браков. Общество низводится до состояния граждан, не допущенных к реальному участию в общественной жизни. Вернее, их общественная и политическая жизнь имитируется современными техническими средствами гораздо эффективнее классических политических имитационных процедур.
Греческое общество попыталось вернуться в реальность. Демократический путь делает эту попытку вдвойне опасной для западного миропорядка, не делающего исключения ни для кого.
