Михаил Демурин, для МИА "Россия сегодня"
Главной чертой сплоченного общества является уважение к предкам, сохранение о них светлой памяти. Мы подспудно ощущали это все 90-е и нулевые годы, хотя что только ни делали наши противники, чтобы опорочить доброе имя тех, кто вывел нашу страну из тяжелейшего кризиса начала прошлого века, восстановил после гражданской войны, сделал из нее действительно мощную мировую державу, сумевшую победно пройти испытания середины века, обеспечил ее послевоенный взлет.
Мы хранили эту память, а эта память хранила нас – каждого в отдельности и весь народ в целом.
В этом году, пройдя 9 мая вместе с Бессмертным полком по улицам российских городов, мы физически ощутили, как жертва укрепляет волю, а память и скорбь обращаются в силу. В этом и есть глубинная связь между 22 июня и Днем Победы.
У нас с женой из близких родственников в Великой Отечественной войне участвовало шестеро мужчин; трое, братья ее матери, погибли на фронте, еще один брат умер от ран сразу после войны. Это была вся мужская поросль большой крестьянской семьи. Но немало, уверен, и более трагичных семейных историй. За этим знанием далеко ходить не надо, стоит только остановиться у воинского обелиска в любом из российских сел. Комок подступает к горлу: одна и та же фамилия повторяется по семь, девять, двенадцать, а иногда и более раз. Очень многие из них с одинаковыми отчествами.
А если наоборот: какую мысль трудно представить в их сознании? Наверное, ту, что "нет ничего ценнее человеческой жизни", как еще совсем недавно пытался убедить нас один известный политик. И еще — что менее чем через полвека страна, за которую они кладут свои жизни, будет развалена. А знали бы, хуже дрались? Нет, дрались бы так же, но с мыслью, что тем более надо выжить и не допустить этого. Эти люди жили, мыслили и действовали в категориях народа, который был до них и будет после них, а они – лишь его частичка. Эта причастность к национальной исторической памяти, переданная им с молоком матери и закрепленная отцами в детстве и учителями в юношестве, и подвигала их на жертвенность, вселяла веру в бессмертие. И тех, кто готовился к подвигу, и тех, кому судьба времени на такую подготовку не отпустила. Отдав для победы свои жизни и внеся тем самым свою лепту в формирование общенародной памяти, они передали эту эстафету нам.
Думаешь о судьбе этого поистине великого поколения, и поражаешься их воле, их стремлению к созидательной, наполненной смыслом жизни. Не только на войне, но и в мирные дни они жили не в силу переживания "я хочу", а с мыслью "надо", "я должен".
Кому надо? Почему и кому должен? Надо стране, считали они. Должен своему народу. Так влияла на них общественная среда, устанавливая иерархию ценностей, задавая мировоззренческие и нравственные ориентиры.
Жизненная задача была простая: любимая страна должна жить свободно и счастливо. К 1970-м годам она была в значительной мере решена. Если бы не война, если бы такие, как они, в большинстве своем не погибли, она была бы решена раньше и лучше. И 1980-е сложились бы иначе.
Жертв могло бы быть меньше, если бы кто-то что-то "точнее учел", "лучше обеспечил", не бросал солдат в "мясорубку"? Не хочу даже рассуждать в этих категориях, поскольку уверен: выдвигать обвинения против того поколения может либо тот, кто стоял рядом и действовал лучше, либо кто в своей жизни на другом поприще и в другое время сделал что-то сопоставимое с победным участием в жесточайшей из мировых войн.
У Твардовского на этот счет есть замечательные строки: "И у мертвых безгласных, / Есть отрада одна: / Мы за Родину пали, / И она – спасена". Жертвы народов СССР – это не "цена победы", это цена спасения. Сравнивать их общее число надо не с условным нулем, характерным для некоторых сразу покорившихся Гитлеру европейских стран, а с уничтожением до трех четвертей населения нашей страны по плану "Ост".
Сложить голову за Родину, совершить ратный или трудовой подвиг, причем делать это не один раз, а многие и многие дни и месяцы подряд – это был сознательный, свободный выбор миллионов советских граждан. Он был предопределен не только желанием защитить все то общее и личное, что они искренне любили, но и — так говорил мне отец — переполнявшей их сердца ненавистью к оккупанту, стремлением покарать преступников.
Но даже в этой ненависти они отличались от своих врагов так же, как любимые ими песни-молитвы "Жди меня", "В землянке" и "Темная ночь", отличаются от немецких шлягеров тех лет типа "Лили Марлен" или "По ночам одиноких не бывает". За ними было духовное превосходство, ясно и на века запечатленное Дмитрием Шостаковичем в его великой Седьмой симфонии. Их подвиг, их Жертву мы должны не только помнить. Наш долг — безусловно и последовательно их защищать.
Зачем я написал эти строки? Разве изложенные мной мысли или, по крайней мере, большую их часть не разделяют большинство наших сограждан? Уверен, что разделяют.
Написал я все это для того, чтобы в святой день 22 июня, как и 9 мая, мы еще раз вспомнили обо всем этом вместе, и чтобы наши мысли слились и тем самым обрели удесятеренную силу.
