Дмитрий Косырев, политический обозреватель МИА "Россия сегодня"
Был или не был поднят, в ходе продолжающегося визита премьер-министра Индии Нарендры Моди в Китай, вопрос о пограничных проблемах между двумя странами? Был. Но никоим образом не повлиял на главное — активное стратегическое сближение двух ближайших российских друзей. Почему и как они это делают?
Индия выходит в лидеры роста
Многие международные СМИ подметили эту картину на знаменитом Параде Победы в Москве 9 мая: постоянный обмен любезностями между лидерами "большой тройки" держав на главной трибуне. Между Владимиром Путиным, Си Цзиньпином и президентом Индии Пранабом Мукерджи. Подметили — и активно комментировали, так же, как солдат трех держав, проходивших в это время по брусчатке Красной площади.
Дело в том, что для России сложные отношения ее ближайших друзей десятилетиями были крупнейшей внешнеполитической проблемой. Иногда это казалось невозможной ситуацией: когда очередной шаг по усилению, к примеру, военного сотрудничества с одной страной мог вызвать подозрения в другой. Есть множество статей и книг о том, как с конца 90-х Россия активно помогала налаживанию дружбы между Пекином и Дели, в том числе придумала формат РИК (Россия-Индия-Китай), переросший в нынешний БРИКС.
Поднимался ли на переговорах в этом городе вопрос о границе, который и служит источником трений? Да. По словам Моди, "мы коснулись всех проблем, включая те, что мешают гладкому развитию наших отношений. Я отметил необходимость для Китая пересмотреть его подход к некоторым вопросам… и увидел, что китайское лидерство отзывается" на этот призыв.
Речь о последствиях неудачной для Индии войны 1962 года и возникших с той поры спорных территориях в недоступных и почти необитаемых районах Гималаев и прочих гор. Идеальная ситуация для тех, кто хотел бы осложнить отношения двух соседей. Но, начиная с прошлогоднего визита Си Цзиньпина в Индию, две страны решили сделать так, чтобы граница не мешала их сближению.
Возникает вопрос, как они этого добились. Особенно как это сделал Моди, который еще год назад считался провинциалом, а прошедшей зимой публика признала, что он оказался одним из самых успешных дипломатов высшего уровня в мире.
Ответ: Моди заставил себя уважать. Он, в частности, укрепил почти заснувшую в прошлые эпохи дипломатию в соседних странах, то есть в Южной Азии: Шри Ланка, Мальдивы, Бангладеш… Он сделал то же самое с Россией, США, Японией, Австралией и другими. Кроме того, произошло чудо глобального масштаба. До Моди индийская экономика считалась забуксовавшей. А в этом году ожидается, что по темпам роста (не по объему, конечно) она обгонит мирового экономического лидера — Китай. Пекин это очень даже заметил.
Исследования на эту тему утверждают, что такая Индия очень нужна Китаю, и наоборот. Их нынешнее стратегическое сотрудничество основывается на идее китайских инвестиций и трансфера технологий в Индию на фоне падения спроса и прочих проблем в традиционных для Китая рынках, например, в Европе с ее "греческим" и прочими кризисами.
Журналисты против обществ
Но как же тогда быть с "пограничными проблемами"? В ходе нынешней поездки Моди в Китай выявилась одна забавная особенность. Китайские СМИ раза два упомянули индийских журналистов, которые любят обсуждать территориальную проблематику, буквально придумывать пограничные инциденты, даже если их опровергают индийские же дипломаты и военные. С индийской стороны упомянули "китайские таблоиды" (да, таковые есть, в том числе частные), которые заняты тем же.
Очень знакомая ситуация. На рубеже 90-х — 2000-х годов нечто похожее происходило между Россией и Японией. Москва выдвинула идею: изменить в корне ситуацию, когда все, что происходило между двумя странами, сводилось к вопросу Курил. Если есть торговля, культурное и прочее сотрудничество и многое другое, то несколько клочков территории выглядят лишь частью пейзажа, а будущее все расставит на свои места.
Это, кстати, ровно тот подход, что мы наблюдаем сейчас между Индией и Китаем. И это тот подход, который привел к уникальному в международной практике феномену — полному решению, за несколько десятилетий, всех пограничных проблем между Китаем и Россией.
И ведь — возвращаясь к Курилам — японцы тогда приняли этот российский подход, хотя прямым текстом ни с одной стороны это не говорилось. Что получилось? Журналисты, знакомые с японо-российской проблематикой, еще году к 2000-му понимали, что вопрос с Курилами закрыт. И с тоской наблюдали за очередными нервными судорогами других журналистов ("таблоидных", с российской и японской стороны), которые все не могли поверить, что щекочущая обывателя тема ушла в прошлое.
Журналистика, вредящая своим государствам и обществам, раздувающая враждебность между людьми и народами: а что тут удивительного. Легко провозгласить себя "четвертой властью". Трудно понять, что любая власть — не только четвертая — на что-то годится, только если работающие в ней люди компетентны.
