Дмитрий Косырев, политический обозреватель МИА "Россия сегодня"
Открытия в этом году есть. Открытия писателей и поэтов, пишущих на русском языке и живущих за пределами России. Русский мир не просто существует, он прекрасен: такой вывод можно сделать по итогам очередного присуждения "Русской премии" в Москве вечером во вторник.
Давид против Голиафа
Была, в финальной части этого ежегодного конкурса, интрига. По той номинации, где проза. Нечто вроде битвы Давида с Голиафом; если помните, Голиаф был великаном, и черта с два маленький юноша Давид бы его победил, если бы не праща. И вот столкнулись два романа, опять же большой и маленький (даже скорее повесть). Живущий в Германии Алексей Макушинский с его "Пароходом в Аргентину" и Максим Матковский из Киева, "Попугай в медвежьей берлоге".
И роман его великанский. Набоковски сложный по стилю, населенный множеством героев, запутанные биографии, архитектура, поход Юденича на Петроград, эмиграция русских в Аргентину… Если вы любите романы в виде громадных глыб (в стиле Льва Толстого и Солженицына), то вот вам, пожалуйста, еще одна.
Однако глыбу сделать — с нашими-то литературными традициями — не так сложно, как нечто иное. Книгу воздушной, летящей легкости, книгу-дразнилку, книгу-сказку. А это и есть "Попугай в медвежьей берлоге". Вот вы такую книгу попробуйте написать.
Конечно, я с самого начала интриги сочувствовал "Попугаю" (кстати, он был представлен в рукописи, у нас, кажется, не напечатан). И политика тут ни при чем. Матковский в нынешней российско-украинской размолвке не участвует, нейтрален, работает сценаристом на киевском телевидении, известен, пишет рассказы, у нас получил в прошлом году премию "Дебют" за того же "Попугайчика". Да, еще — ему 31 год.
"Русская премия", которую дает Президентский центр Бориса Ельцина, это все-таки не политика, хотя всем хочется ее в виде таковой представлять. И это даже не обязательно поддержка (в смысле — материальная) соотечественников из мира литературы, забытых вдали от России. Это премия литературе. Русской, то есть написанной на русском языке, неважно кем (поэт, живущий в Нью-Йорке казах Бахыт Кенжеев, например, уже второй раз получает эту премию).
Но если вам очень хочется притянуть "Попугая" к сегодняшней политике, то сколько угодно. Первая половина книги — о жуткой, унизительной, нищей жизни преподавателя элитного КИМО (института международных отношений), которому разъезжающая на внедорожнике его студентка даже пытается дать денег… В общем, если вы хотите убедиться, что Украина (до несчастья) ничем не отличалась, да и не отличается от России, только другой, 90-х годов — что Украину угораздило стать альтернативной Россией из параллельного и жуткого мира — то читайте Матковского, все увидите. Хотя это не новая мысль.
Но книга-то о другом. О гражданской войне в Сирии, вообще-то. И, главное, о том, как победить сидящего в юном человеке демона (извините, ифрита).
Но это, напомним, литература. Поэтому неважно, о чем книга, важно — как она сделана.
Повесть о настоящем человеке
Никогда не надо сравнивать "нового" писателя с классиками, чтобы объяснить, на кого он похож. Но все настоящие критики это с унылой неизбежностью делают, утверждая, что читателю так проще. А раз проще, то давайте и мы попробуем.
Булгаков, конечно, раз уж писатель из Киева (воздух у них там такой, что ли?). Эта обманчивая фельетонная легкость, которой наши словесные монументалисты стесняются, да и не могут они ее достичь. Это ехидство, нескончаемая игра, фантастические эпизоды — воскрешение человека, появление чудовищного насекомого… Умелая игра, заметим; можно, оказывается, и так, через жуткую сказку, описать наползающий на страну конец всему. Да-да, на Сирию, а не Украину.
Легкость стиля… Вроде бы и просто: "Так отчего же пьянчугам не сидится дома, не спится им почему?". Чуть переставил слова — и вот уже звучит какая-то струна в вашей душе. Или вот, посмотрите:
"Из этой ночи, и этой агрессивной, бурлящей реки, и идущего меня, и пальм, и песка можно было бы сделать маленький такой хрустальный сувенирный шарик, потрясёшь его, и внутри процессы происходят: блёстки кружатся, колёсики светятся, звёздочки перемигиваются.
Сердца замирают".
Вот этот абзац перед последней фразой — пустяк ведь. А убери его… Вот что значит быть писателем.
Самое интересное в книге — герой, которого автор дерзко называет своим именем, Максимом Матковским. В нашей литературе, до сих пор отбивающей ритуальные поклоны "маленькому человеку", "бедным людям" (которые якобы должны быть носителями лучших качеств, что жизнью никак не подтверждается), герой Матковского — не вполне типичный гость. Одно дело будить сострадание к униженным и оскорбленным, другое дело — если герой на самом-то деле никак не маленький. Человек, который учит арабов тонкостям литературного арабского языка — это, в любом обществе, элита из элит (деньги и дурак может заработать, а вот арабский язык…). Легко, думаете, быть блестящим и лучшим?
И вот этот герой, которого жизнь (точнее, люди) топчут на каждом шагу, исходит истерикой по поводу собственной неадекватности, ядовито шутит, ненавидит себя и весь мир… А это у нас что? Сэлинджер, "Над пропастью во ржи". Но у Сэлинджера герой не пытается "делать себя". А этот — пристает к людям в самых диких ситуациях с диким вопросом: "Как стать таким, как вы?". И еще спрашивает, уже молча — "способен ли ты взрастить танцующую звезду внутри себя?".
И только в последней строчке герой возрождается к жизни, практически возвращается с того света (речь о войне в Сирии, напомним еще раз), и демон вечной униженности из него уходит. А это уже Киплинг: "и тогда ты будешь мужчиной, мой сын".
Да, как вы уже поняли из заголовка, "золото" по номинации "проза" на Русской премии получил все-таки Макушинский, куда уж победить этого Голиафа. Матковский — третий, он неожиданно "пропустил" на второе место — а уж оно-то было явно гарантировано — Александра Мильштейна, тоже из Германии. Жаль.
