Виталий Третьяков, для МИА "Россия сегодня"
Мелкодробный анализ ответов Владимира Путина на состоявшейся 16 апреля так называемой прямой линии президента России, конечно, интересен, но, на мой взгляд, гораздо важнее оценить, как в этих ответах проявилась уже сложившаяся стратегическая линия политического поведения Путина как главы одной из мировых сверхдержав (он, кстати, и восстановил Россию в этом статусе) и одного из ведущих политиков современного мира. Это я и попытаюсь сделать.
Прошедший год был для Путина как президента России и лично для него победным. Воссоединение с Крымом и успешное противостояние западным санкциям, посредством которых не удалось "порвать в клочья" российскую экономику и резко ослабить внутриполитические позиции самого Путина, — две главные в череде других победы Путина.
Он и вёл себя в ходе разговора 16 апреля как победитель.
Но как спокойный и уверенный в себе победитель. Не кичился своими победами и даже фактически не упоминал о них. Никому не грозил.
Путин был крайне аккуратен в описании и трактовке того, что происходит на Украине. Фактически, лишь после настойчивого вопроса о возможности признания Россией независимости ДНР и ЛНР он корректно предположил, что если нынешняя киевская власть не будет вести себя "гибко", то этот вопрос решат люди, которые живут на землях Новороссии.
Я не думаю, что Путин верит в то, что Порошенко способен, хочет или имеет возможность проявить такую гибкость — из-за давления внутренних и внешних сил, требующих как раз не гибкости, а максимальной жёсткости и жестокости, или по собственной слабохарактерности или недальновидности, неважно.
Но Путин опять даёт шанс Порошенко. В принципе, Порошенко должен трижды в день, стоя на коленях, молиться перед портретом Путина, ибо сидит до сих пор в своём кресле в Киеве этот президент части Украины только потому, что хотя в это кресло его и посадил Вашингтон, но Путин до сих пор не произнёс публично тех двух-трёх фраз, которые, как только эти фразы донесутся до ушей миллионов русских на Украине, вышибут "Петра Алексеевича", как всякий раз вежливо именует его Путин, не только из президентского кресла, но и из страны вообще.
Путин давно уже не верит Америке. Но по отношению к ней использует риторику, построенную не на злобе или агрессивности, а исключительно на иронии, правда, порой весьма желчной. 16 апреля это стало совершенно очевидно, ибо Путин впервые (что отметил не только я) назвал США "Вашингтонским обкомом". До сих пор предельным уровнем его иронии по отношению к США было "наши американские друзья и партнёры". Сейчас же он воспользовался термином из лексикона российских антиамериканистов. Но без их ярости.
Я мог бы привести ещё несколько примеров невозмутимого спокойствия Путина перед лицом брошенных России извне вызовов, но и сказанного, думаю, достаточно.
Гораздо меньше мне понравились ответы Путина на многие вопросы, касающиеся внутренней политики России, её экономических и финансовых проблем и особенно хода реформ в сферах здравоохранения, образования, пенсионного обеспечения, но это отдельная тема.
Тут Путин явно исходил из того, что сразу продекларировал (и даже несколько раз повторил) в начале "прямой линии": правительство проводит "оптимальный экономический курс".
Я уверен, что такую оценку не разделяет большинство населения страны. Причём в данном вопросе это большинство стоит не на стороне бывшего министра финансов Кудрина, критиковавшего правительство с позиций либералов-монетаристов, а на стороне "русского англичанина Джона", на своей и своих коров шкуре прочувствовавшего ущербность экономической политики.
Но теперь правительство России в его нынешнем составе может быть спокойным по крайней мере до конца ближайших думских выборов, а это осень следующего года. Оно более или менее обеспечило выживаемость российской экономики в условиях падения цен на нефть, экономических санкций и высокой инфляции. Это, видимо, пока всё, что нужно Путину для того, чтобы заниматься теми проблемами, которые отнимают у него основную часть времени, и чтобы не беспокоиться по поводу экономических потрясений в оставшиеся до выборов 15 месяцев.
Словом, в ответах Путина, касающихся и внешней политики России, и её внутриполитических и экономических проблем, я отчётливо вижу его любимую стратегическую линию поведения: Путин предпочитает без крайней нужды не делать резких политических и экономических движений. Прежде всего для того, чтобы сохранять стабильность и не совершать, вольно или невольно, крупных и катастрофических ошибок. При этом он внимательно наблюдает за действиями оппонентов, конкурентов и недругов России, разумно предполагая, что рано или поздно каждый из них сам совершит какую-нибудь катастрофическую ошибку. И вот тогда Путин этим непременно и стремительно воспользуется.
Собственно, так и случилось в прошлом году с Крымом. Путин, конечно, не строил дальние планы по его возвращению, но, когда обезумевшая украинская элита начала на Евромайдане сама крушить своё государство, Путин моментально сделал то, о чём 23 года мечтало абсолютное большинство жителей Крыма.
Думаю, Путин уверен, что, к сожалению, рано или поздно это случится и с юридически эфемерным, но реально террористическим и всё более кровавым режимом Порошенко. Однако, вопреки совету Ницше, подталкивать стоящий перед пропастью Киев в спину Путин не намерен. Хотя бы потому, что тогда Москве придётся опять брать всю ответственность за происходящее на себя.
Ещё больше Путин надеется, что от края пропасти безумной конфронтации с Россией отойдёт Евросоюз. Во всяком случае, Путин делает всё, чтобы уговорить и этого потенциального самоубийцу сделать хотя бы несколько шагов назад.
Ну а не сделает, будет продолжать пить пиво, когда баня уже полыхает огнём, то не Путин будет в этом виноват. Не всё же время ему спасать германских канцлеров и разных иных европейских политиков. У него задача другая — блюсти национальные интересы России. И пока это Путину удаётся. Во всяком случае, лучше, чем всем иным, кто занимал президентский пост до него.
