Тимофей Сергейцев, философ, методолог, член Зиновьевского клуба МИА "Россия сегодня"
СССР уничтожил нацистскую Германию и европейскую нацистскую политическую партию. Это позволило политическим нациям Европы свободно развиваться в течение полувека в условиях политической дискуссии и альтернативы "демократия — коммунизм", то есть в поле действительного политического выбора. Политическая борьба в рамках этой альтернативы со всеми ее эксцессами не шла ни в какое сравнение с методами, аргументами и мероприятиями Адольфа Гитлера.
Нацизм был в XX веке — и остается сегодня — боевой машиной англосаксонского, и шире, общеевропейского цивилизационного расизма, лидером которого после войны стали США. Очень удобно для англосаксов считать началом Второй мировой войны 1 сентября 1939-го года, когда Гитлер напал на Польшу. Однако Гитлер — при всем безумии — не собирался воевать со всем миром и завоевывать весь мир. Начатую Гитлером войну превратила в мировую именно Англия, объявив войну Гитлеру уже 3-го сентября того же года, подтянув туда и контролируемый ею британский мир — Австралию, Новую Зеландию, Канаду, Нью-Фаундленд, Непал, Южно-Африканский Союз — а также безвольную Францию. Считается, что это проявление британской доблести, вступившейся за несчастную Польшу, мечтавшую о походе вместе с Гитлером на СССР. Но именно британская военная инициатива придала конфликту глобальный характер.
До этого вся британская политика была направлена на то, чтобы отправить Гитлера на восток континента, к нам. А он все никак не шел. А мог бы — вместе с Польшей — и другими. И тогда все было бы по-другому. Вместо этого Гитлер заключил союз со Сталиным (что было совершенно недопустимо) за десять дней до объявления Англией мировой войны Германии. Гитлер поэтому должен был оказаться в условиях конфликта такого масштаба, чтобы поставить на кон все, и все-таки ринуться на коммунистическую Россию.
Англия подверглась бомбардировкам, но вторжения ей опасаться не приходилось — военно-морской диспаритет между Германией и Англией тщательно сохранялся в пользу последней, несмотря на то, что в остальном Германии была предоставлена международно-противоправная возможность вооружаться.
Мы вступили в войну, только когда враг вторгся на нашу территорию. Дело приняло затяжной характер. Замаячила реальная вероятность победы Сталина — и покорения Европы русскими. Покорения справедливого и заслуженного — поскольку на Гитлера эта Европа и работала, при полном политическом и цивилизационном ее согласии.
Сталину нельзя было позволить самому победить Гитлера. Так возникли союзники. Вот откуда мировой характер войны, нельзя было оставить русским возможность стать хозяевами континента. Но Гитлер должен был в любом случае если не победить, то обескровить Россию-СССР настолько, насколько это будет возможно. Поэтому второй фронт в Европе был открыт тогда, когда в исходе противостояния не оставалось сомнений, и сражения переместились уже в саму Европу.
Политический анализ поведения англосаксонской стороны (включая и США) никак не умаляет воинской доблести, проявленной ею же. Вечная память и слава павшим союзникам. Но политика Англии, в отличие от советской, делалась за сценой, как и в предыдущие столетия. СССР же исходил из ленинских принципов честной политики как самой сильной политики, из открытого, публичного, общедоступного знания об основах власти и социального устройства. Как говорил один герой Стругацких, у нас "что на витрине, то и в магазине".
Советский исторический анализ войны склонен рассматривать политические цели союзников через призму их военных решений и действий. Но это неверно. Сегодняшний тезис британской и американской исторической пропаганды о том, что Вторую мировую войну развязали между собой два кровожадных монстра, дается этой пропаганде без особых усилий, поскольку представляет собой всего лишь аранжировку в плане объяснения и исторического истолкования собственных британских политических целей по организации этой войны, причем в аутентичных терминах. Британцы и вправду стравливали монстров — как их себе представляли. Достаточно лишь умолчать о своей политической роли и перевести стрелки на других участников.
Эти англо-саксонские цели актуальны и сегодня. Наша Победа в англо-саксонскую политическую стратегию никак не укладывается. Наша Победа не дает демонтировать Россию. Наша Победа не позволяет объявить Россию страной-тираном, поскольку Россия — страна освободитель. Да и Германия уже устала быть побежденной. СССР ушел, а Победа осталась. Нехорошо. Это отложенная проблема. Пришло время ее решить. Так что не будем иметь иллюзий. Победу будут уничтожать. Ветераны нам в этой ситуации не помогут. Это наша борьба.
А для этого, в свою очередь, нужно, чтобы эти порядки приняли в качестве нормы, социального позитива, не просто малые народы, скажем, Прибалтики (которые и в войну были "не прочь"), но прежде всего значительная часть тех, кто этими порядками и должен был быть уничтожен. То есть, те десятки миллионов русских, которые по историческому политическому недоразумению называются украинцами.
Именно сами эти русские/украинцы должны прославить и обожествить своих убийц и насильников — и тогда этих убийц и насильников можно будет вернуть в "рукопожатное" европейское сообщество. То есть для уничтожения Победы нужно предательство жертв. Только так и берутся неприступные крепости. Такое предательство не будет добровольным. Но этого и не требуется. Поскольку оно все равно останется предательством.
Предатель — не враг. Он свой. Родной, близкий человек. Брат. Член семьи. И предавая своих, уничтожая их, он уничтожает и предает и самого себя. Поэтому он глубоко несчастен, так как нет его несчастью сострадания, нет его поступкам оправдания.
Несчастный предатель не понимает, что Крым никогда не остался бы украинским, если бы не победил русский сценарий. Единственная альтернатива состояла в том, что после жуткой резни на национальной почве (не украинской) Крым стал бы вторым Косово под протекторатом США (не без участия Турции), превратился бы в их главную европейскую ракетную базу (а также морскую, авиационную и сухопутную).
Несчастный предатель будет обманут во всем и на каждом шагу, но роптать он не может — на фоне и в масштабах того обмана, который он сознательно совершил сам. Несчастный предатель "хочет в Европу", он верит, что если уж не он, то его дети или, в крайнем случае, внуки, "будут уже там". Разве не стоит этого какая-то давняя "Победа", всего лишь памятники и символы? Ветераны будут расстраиваться, но сколько их осталось — и, главное, сколько им осталось? А "детки" должны быть счастливы, "деток" надо пожалеть.
Что нам предлагает российская евро-атлантически ориентированная интеллигенция (никакая другая социальная группа носителем подобных установок не является и быть не может)? Надо во всем поощрять вот эту, сегодняшнюю политическую Украину, надо делать, как она, надо ей помогать, надо ей все отдать, надо у нее просить прощения. Зря мы не сдали Ленинград, вообще воевали зря.
Наше внутренне согласие на это гораздо важнее в плане целевого употребления Украины Западом, чем даже прямое использование Украины в качестве военной и идеологической (русофобской) колотушки против России. Украина нужна в качестве морального примера, которому мы должны последовать, как бы дико это не звучало. Ведь Европа такую Украину принимает и безоговорочно поддерживает. Вот в чем, собственно, замысел текущего момента.
