Санкции, введенные США, ЕС и некоторыми другими странами против РФ, создали для западных бизнесменов, работающих в России, совершенно новое поле трудностей, необходимость соблюдать сложные правила санкций с непредсказуемыми последствиями. Однако со временем бизнес в ситуации разобрался и увидел в ней новые возможности для роста, считает руководитель санкционного консультирования в компании RUSSIA CONSULTING Сергей Сумленный. По его словам, хотя санкции и создают атмосферу неопределенности, ни одна компания не ушла из России из-за санкций. О трудностях западного бизнеса и бизнесменов в России и о том, как они учатся их преодолевать, Сумленный рассказал корреспонденту РИА Новости Алексею Богдановскому.
— Вы консультируете западных инвесторов. Насколько сократился западный бизнес в России в результате санкций?
— По оценке германо-российской внешнеторговой палаты AHK, только немецкие компании заморозили инвестиций в Россию в этом году больше чем на 200 миллионов евро. Надо понимать, что эффект от санкций в плане сделок, которые не завершены или даже не начаты, гораздо больше, чем собственно эффект от прямых запретов существующих контактов. И очень часто от неуверенности в экономике, вызванной введением санкций, страдают компании, бизнес которых, собственно, с санкционированными отраслями никак не связан.
— В США первоначально приписывали замедление экономики России влиянию санкций. Когда рубль стал резко падать в конце прошлого года, администрация США от санкций отмежевалась, заговорив о влиянии на рубль нефтяных цен. Когда рубль стал выправляться, снова заговорили о воздействии санкций. Вопрос такой: авторы санкций сами в состоянии контролировать их эффект или же выдают желаемое за действительное?
— Я не могу оценивать поведение или планирование авторов санкций, но мы можем сказать, что санкции часто имеют непредсказуемые последствия. Самый простой пример: когда в июле прошлого года европейские власти наложили санкции на российскую компанию "Добролет" с официальным объяснением, что компания "Добролет" регулярно летает в Крым и таким образом помогает интегрировать Крым в состав Российской Федерации. Все сделки с этой компанией оказались запрещены. Эта компания обслуживала флот своих "аэробусов" у немецкой технической компании Deutsche Lufthansa Technik. Это было рутинное, повседневное обслуживание самолетов.
В результате санкций авиакомпания не смогла больше обслуживать самолеты и была вынуждена практически сразу же прекратить полеты. Но последствием этого стало то, что компания "Добролет" сразу стала вести переговоры с "Боингом" о лизинге самолетов. Разумеется, сложно представить себе, что такое последствие, как прекращение контракта для "Аэробуса" и немецкой технической компании и переход на американские поставки, будет следствием санкционирования "Добролета". Этот случай показывает, что эффект от санкций больше, чем можно предположить. Это можно сравнить с разлетающимися кеглями. Когда вы кидаете шар в боулинге, кегли могут разлететься непредсказуемо.
— Санкции расплывчаты, отчего страдают и западные компании в России, и российские за рубежом. Там есть много непредвиденного. Например, продукция двойного назначения или продукция, которая подпадает под санкции, хотя может использоваться во вполне мирных товарах. Такое случалось в вашей практике?
— Это встречается сплошь и рядом. Санкции сформулированы очень широко и местами даже расплывчато. Например, если вы говорите, допустим, о секторальных американских санкциях, то там сказано про запрет финансирования, предоставления доступа к капиталу. Но что является таким представлением доступа? Там очень широкие толкования.
Например, по мнению ряда американских юристов, если вы вносите страховой депозит на счет Сбербанка, то вы уже предоставляете Сбербанку этот самый капитал. Европейские юристы так не считают, а американские многие вам скажут, что в таком случае вы сами нарушили санкции. Что касается европейских санкций, то список товаров, которые запрещены к ввозу в Россию, очень широк и очень широко сформулирован.
Например, когда европейцы санкционировали российскую нефтяную промышленность, то в список попали определенные типы насосов. Это технический тип насоса, который на самом деле применяется практически везде — от автомобилей, кондиционеров и до пищевой промышленности.
Я недавно встречался с немецким чиновником, который отвечает за сертифицирование вывозимой продукции и ее проверку на соответствие санкциям. Он сказал, что никогда не знал о вещах, в которых эти насосы действуют. Пример, который его больше всего потряс, был насос для прокачки яблочного джема на линиях по разливу джема в баночки. Получалось, что вы не можете экспортировать огромное количество приборов, никакие машины, те же линии по разливу йогуртов, потому что в них есть насосы, которые в том числе используются в нефтяной промышленности, хотя они совершенно другого размера, других технических характеристик, из других металлов и так далее.
Довершением всего этого было то, когда немецкая компания Stihl не могла продавать в Россию свои цепные пилы, потому что в их моторчике есть насосик размером с монету в два евро. Он того же технического типа, и его нельзя было вывозить. В конце концов немецкие чиновники подошли к этому либерально и открыто и стали просто выдавать разрешение на такие насосы чисто автоматически и блокировать только насосы, которые предназначены для нефтяной промышленности.
Однако в санкционном списке все равно стоят эти самые насосы, и у других стран могут быть другие взгляды. Если вы производите, например, что-либо в Венгрии и намерены экспортировать в Россию, то вы должны точно так же просить венгерского экспортного чиновника разрешить вывезти эту линию по производству йогуртов. Насколько быстро он это решит, никто не знает. В Евросоюзе 28 стран, и каждая экспортирует сама. Более того, если вы, допустим, британская компания, а склад у вас в Германии, то вы должны запрашивать немецкое экспортное ведомство и наоборот. Что происходит, если немецкая компания имеет "дочку" в Испании, которая заключила контракт с Россией на поставку продуктов, которые отгружаются с польского склада, это вообще себе сложно представить.
Санкции часто приводят к тому, что сделки, которые даже юридически законны и чисты, либо затягиваются, либо отпугивают бизнесменов своей сложностью. Если это не основной бизнес, то компания трижды подумает, прежде чем его начинать. Потому что сложно, потому что непонятно, куда идти, потому что надо просить какое-то консультирование, писать заявки и так далее. И обратная ситуация тоже работает.
Российские компании, которые, допустим, работают с немцами, — несколько раз мы наблюдали такие случаи, что российский клиент оплачивает работу, сделанную его немецким контрагентом, а европейский банк, через который идет эта оплата, не пропускает этот платеж.
Говорят, что у вас деньги из России, непонятно, кто вам их платит, мы их не пропустим, пока вы не докажете, что эти деньги идут не от санкционированного лица. Хотя санкционированных лиц всего меньше трехсот в консолидированном списке ЕС, США и Канады.
— И лишь очень немногие из них занимаются финансами, правильно?
— Да, конечно. Там огромное количество, например, командиров, которые находятся в Донецкой или Луганской областях и вряд ли являются параллельно с этим бизнесменами, владельцами компаний. Там есть несколько бизнесменов — например, Константин Малофеев и люди, которые занимаются активно международной деятельностью, но в целом там компании и лица, которые вряд ли имеют дело с Евросоюзом и с США, но тем не менее есть в списке.
— У гражданина ЕС или США, который работает в России, может быть несколько ипостасей. Он может быть владельцем фирмы, частным инвестором, наемным менеджером-экспатом в российской компании и так далее. Для всех этих категорий возникают разные юридические коллизии — как себя вести в соответствии с санкциями?
— Что касается бизнесмена или экспата. Санкции ЕС и США обязательны для исполнения так называемыми US persons, то есть лицами с происхождением в США, и в Евросоюзе то же самое. US persons — это компании, зарегистрированные в США, их зарубежные представительства, филиалы, но не дочерние компании. Дочерняя компания экономически самостоятельна, представительство — нет. Это также граждане США, физические лица и иностранцы, имеющие вид на жительство в США, грин-карту. Все эти типы лиц обязаны соблюдать санкции.
Если это компания, она не может заключать договоры. Если это физическое лицо, то все сложнее, поскольку оно, в отличие от компании, может передвигаться по миру. Физические лица обязаны соблюдать санкционный режим вне зависимости от того, в какой стране они находятся. Грубо говоря, гражданин США, приехавший в Россию, или, допустим, китаец с грин-картой, приехавший в Россию, не может покупать что-то у компании, которая в списке.
В Европе то же самое за исключением того, что иностранцы с постоянным видом на жительство освобождены от необходимости следовать санкциям. Но гражданин Евросоюза, живущий в России, обязан соблюдать санкции. Вот тут возникают интересные коллизии. В самом санкционном решении нет никаких исключений. Между тем, допустим, в России проживают несколько тысяч граждан Германии, в основном это бизнесмены, которые здесь находятся по работе. Многие из них являются генеральными директорами, например, российских компаний-"дочек" европейских компаний. Российская компания-"дочка" от соблюдения санкционного режима освобождена.
— Не обязана соблюдать немецкие законы в России?
— Не совсем так. Например, американские санкции имеют экстерриториальное действие. Например, санкции против Ирана обязательны не только для филиалов и представительств американских компаний, но и для "дочек". Даже если товар на 10% произведен на территории США и какая-то компания иностранная его перепродает в Иран, дополняя его 90% своего содержания, то она все равно нарушает санкции и может быть наказана. Российские санкции мягче, чем иранские, суданские, северокорейские и кубинские. "Дочка" американской компании санкции соблюдать не должна.
Но остается вопрос с гражданином. Если гражданин Германии является генеральным директором российской компании-"дочки", его компания соблюдать санкции не должна, а сам он, согласно этому решению, должен. Возникает вопрос: является ли он в момент исполнения своих обязанностей генерального директора гражданином Евросоюза или же юридической конструкцией, единоличным исполнительным органом российского юридического лица. В санкционном решении ЕС ничего не сказано по этому поводу, но немецкие контролирующие чиновники придерживаются того мнения, что в этот момент он является единоличным исполнительным органом и в момент подписания договора теряет свой немецкий паспорт, вновь обретая его, когда идет, допустим, в свое частное время в магазин.
Он может подписать договор с "Массандрой" от имени своей компании, но не может в магазине купить для личного пользования бутылку "Массандры". При этом применение правил оставлено на рассмотрение контролирующих органов 28 стран Евросоюза и разные страны могут представлять это себе по-разному.
Разумеется, здесь возникает большое количество коллизий. Например, кто-то из генеральных директоров может бояться: а действительно ли у него все так будет чисто. Опять же, что делать с генеральным директором, который одновременно является еще и собственником? Например, собственнику с точки зрения немецких властей нарушать санкции нельзя. Поскольку он собственник, он определяет политику своей компании, ее направление. А если он не собственник, но и не генеральный директор, а простой наемный менеджер? Допустим, стоит на стойке и продает автомобили или пылесосы, и к нему приходит человек заключить контракт на покупку нового автомобиля и показывает паспорт — и он стоит в санкционном списке. Может ли он ему продать автомобиль?
Возникает большое количество проблем. Известна ситуация, когда в Москве крупная западная компания переводила своих ответственных менеджеров-экспатов с их позиций в другие страны, чтобы не подставлять их на всякий случай. Поскольку ситуация погранична и ни один юрист не даст 100% гарантии, что она будет рассужена так, а не иначе. В любом случае репутационные потери для компании могут случиться.
— Есть точка зрения, что Россия расплачивается не только за свою политику, но и фактически за интеграцию в западные институты — если бы не было такой интеграции, например, российской финансовой системы с западной, то и не было бы такой зависимости от корпоративных кредитов и такого большого эффекта. Как с этим бороться? Есть надежда, что со временем эффективность санкций уйдет в прошлое, потому что существующая централизация мировых финансов получит альтернативу за счет развивающихся рынков — Китая, Азиатско-Тихоокеанского региона и так далее. Насколько стоит рассчитывать на это?
— Это вопрос, который, видимо, следует адресовать макроэкономистам. Очевидно, что санкции фактически затрагивают, несмотря на некоторые секторальные аспекты, очень небольшую сферу экономики. Более того, из-под санкций были выведены ряд российских по своему капиталу компаний. Например, турецкий Deniz Bank, "дочка" Сбербанка, отдельно был выведен из-под американских санкций, несмотря на то, что формально он удовлетворял их условиям.
Или, например, в санкционном решении Евросоюза прямо сказано, что секторальные санкции против российских крупных госбанков не распространяются на европейские "дочки" этих госбанков. Таким образом, "дочки" Сбербанка в Восточной Европе или "дочки" ВТБ или ВЭБ в Германии не затронуты. Разумеется, это не означает, что эти "дочки" могут брать кредиты с целью передать эти кредиты потом своей "матери" в Россию. Но во всех остальных условиях все это выведено, и выведено самими европейцами. Так что здесь все далеко не так однозначно.
Мне кажется, что здесь нужно посмотреть на то, насколько вообще Россия, ее экономика может всерьез переориентироваться на другие страны и в каких отраслях. Понятно, что, например, китайские производители машиностроительного оборудования были весьма активны в России и до санкций и, например, в низкой ценовой категории и так успешно конкурировали с европейскими производителями, а после санкций стали конкурировать еще успешнее.
Например, в кредитовании по статистике объем кредитов, полученных российскими корпорациями, кроме банков, на китайском рынке, хотя и вырос за последний год в семь раз, но только до 13 млрд долларов. А если брать инфраструктурные проекты, то там доля китайских банков еще меньше. Насколько я помню, в портфеле кредитов, выданных банками стран Юго-Восточной Азии России относительно всех кредитов, выданных этими банками, Россия занимает долю около 1%.
То есть понятно, что Россия будет стремиться диверсифицироваться на другие рынки. Но это возможно не на всех рынках. И не потому, что Россия не удовлетворяет условиям. Возможно, эти рынки не очень готовы работать с Россией, потому что у них есть другие традиционные направления. Многие, допустим, китайские банки, по рассказам, опасаются сейчас связываться с санкционированными российскими отраслями, потому что у них очень важные американские "дочки" и они боятся их "подставить".
Здесь сложно говорить о причинах этой уязвимости, но, во-первых, нужно понимать, что далеко не все отрасли пострадали от санкций.
Гораздо больше экономика пострадала от общего спада, который начался за много лет до санкций. Во-вторых, если говорить о диверсификации, об отходе от европейского или американского рынка, то по некоторым параметрам этим рынкам сложно найти замену.
— Второй путь — пытаться стать самодостаточными. Сейчас делают национальную расчетную систему, чтобы не было такого, что невозможно осуществлять из-за санкций расчеты по кредитным картам. Но вот если запретят SWIFT, что в этом случае делать? А если запретят экспорт, например, западных операционных систем, придется делать свою?
— Я не могу советовать здесь. Очевидно, что санкции привели к росту привлекательности локализации. Многие западные инвесторы приходят именно сейчас в Россию для локализации своего производства. Известно не одно название немецких только компаний, которые раньше в России не производили или не имели, например, своей дочерней компании по сбыту продукции, а теперь они ее открывают. Это, разумеется, работает не для всех отраслей. Но нынешняя ситуация рассматривается многими западными бизнесменами как шанс для роста.
Во-первых, в России в пересчете на евро все стало объективно дешевле, даже с учетом инфляции. Снизилась стоимость рабочей силы, недвижимости, других расходов. Впрочем, покупательная способность рубля в евро тоже снизилась. Импорт из-за рубежа стал сложнее не столько из-за санкций, сколько из-за неготовности клиентов платить прежнюю сумму в евро. Импорт стал не таким гарантированным, потому что часто российские клиенты заключали контракты в рублях. В какой-то момент европейский поставщик понимал, что у него есть контракт на поставку 10 партий в течение года, заключенный в рублях по прогнозируемому курсу евро. К середине года он видел, что поставки уже не приносят ему прибыли, а к концу года оказывалась, что таможенная пошлина, которую он платит в российский бюджет и которая рассчитывается от импортируемой стоимости товара в евро на день растаможки, могла достигать величин, которые превышают планировавшуюся раньше прибыль в рублях.
Поэтому локализация производства — это был естественный ответ многих компаний. Если европейская компания основывает свою "дочку" в России, она не подпадает больше ни под европейские санкции, ни под российские. Она оказывается на рынке, который, несомненно, рано или поздно будет расти. Все, например, ждут Чемпионата мира по футболу 2018 года, когда будут, очевидно, вливания средств в инфраструктуру. Российские ответные санкции для определенных секторов экономики означают рост. В первую очередь для пищевой промышленности и сельского хозяйства.
Это не политический вопрос и не вопрос страха перед санкциями, а вопрос того, видит ли бизнесмен, что ситуация сложная, но предсказуемая, или не видит. Если у него непредсказуемость выше, чем возможная прибыльность, то он не приходит, если предсказуемость есть, то даже на сложный рынок можно прийти.
— Крупный бизнес в США и ЕС не сильно возражает политикам и готов мириться с убытками от санкций. Вы видите какую-то возможность изменения этой ситуации, когда бизнес станет настаивать на том, что санкции вредят как российской, так и западной экономике, и что нужно их снимать?
— Я бы не стал отвечать на этот вопрос однозначно, потому что бизнес, точно так же как и другие организации внутри западных стран, несомненно, имеет свои взгляды на ситуацию, и разные представители бизнеса высказывались совершенно полярно по этим вопросам.
Во-первых, надо понимать, что есть компании, которые затронуты сильнее, а есть те, которые затронуты слабее. У них тоже разные взгляды на ситуацию. Во-вторых, есть позиции союзов бизнесов, и они тоже разные. Например, союз немецких машиностроителей жестко критикует санкции в своих заявлениях, требует их смягчения по крайней мере, а лучше отмены. Есть российско-германская внешнеторговая палата AHK, которая также критикует санкции.
Я бы не стал проводить такую черту между бизнесом и политикой, потому что понятно, что у каждого бизнесмена есть свое мнение и эти мнения иногда разные, как и у политиков. В целом бизнес смотрит на санкции с озабоченностью, и в том числе потому, что они влияют на бизнес и сделки, которые не подпадают под санкционный режим, но эффект стресса распространяется в том числе и на сделки, которые никак не связаны с санкциями. Плюс бизнес вынужден оплачивать временем и ресурсами дополнительные юридические экспертизы. В целом мне не известна ни одна компания, которая бы решила покинуть Россию именно из-за санкций. Я знаю достаточно много проектов, которые были закрыты из-за общего экономического осложнения. Я знаю сделки, которые не состоялись из-за санкций. Но чтобы компания ушла из России из-за санкций — мне такого не известно.
Есть представление о том, что санкции — это что-то очень глобальное. На самом деле, если эти компании действительно разбираются, что это, то видят, что эффект от санкций очень узкий, и, разобравшись, можно очень четко работать. Отпугивающий эффект действительно велик, но какого-то обвального влияния санкций нельзя увидеть. Несомненно, некоторые компании затронуты очень сильно, но это скорее единичные случаи. В целом негативное влияние санкций заключается именно в создании атмосферы недоверия и беспокойства среди тех компаний, которые не очень понимают, что это такое.
Разумеется, определенные отрасли — например, если компания специализировалась на импорте яблок из Польши в Россию, то понятно. Или логистические компании очень сильно пострадали. Если какая-нибудь компания имела бизнес в России с поставками технического оборудования для армии, она сильно пострадала, но в целом — нет, в целом эффект скорее испорченного морального климата.
