Высокая волатильность мировых валют в условиях слабого роста экономики заставила участников встречи финансовой "двадцатки" в Стамбуле снова заговорить о недопустимости искусственного манипулирования курсами. Но реальных оснований обвинять друг друга в развязывании валютных войн у финансистов нет: колебания курсов имеют объективные причины.
Если говорить о российском рубле, который за год обрушился к доллару и евро почти вдвое в условиях снижения цен на нефть и перехода к свободному курсообразованию, то, по мнению первого зампреда Банка России Ксении Юдаевой, пик девальвации пройден. Инфляционные ожидания также начинают затухать. Каким ЦБ видит развитие ситуации в дальнейшем, как она скажется на российской экономике рассказала в интервью РИА Новости первый зампред Банка России Ксения Юдаева. Беседовала Мила Кузьмич.
— Участники встреч финансовой "двадцатки" в этом году снова заговорили о недопустимости валютных войн, эта тема очень осторожно упомянута и в коммюнике. Насколько серьезной была дискуссия на эту тему в рамках "двадцатки"? Видите ли вы сейчас реальную угрозу использования валют странами для повышения конкуренции?
— Очень детального и подробного обсуждения этой темы на встречах не было. Американцы упомянули, что они считают недопустимой политику конкурентной девальвации. Это возврат к теме манипулирования валютными курсами, которая была популярна в США несколько лет назад. Но, в принципе, я не думаю, что сейчас манипулирование валютными курсами это такая уж серьезная проблема. Может быть, в будущем эта тема может опять возникнуть, поэтому США предупредили всех остальных о своем к ней отношении. А вот тема падения цен на нефть и его влияние на глобальную экономику обсуждалась более детально.
— Колебания доллара и евро, которые наблюдаются сейчас, по вашему мнению, носят объективный характер?
— Что касается колебаний доллара и евро относительно друг друга то, безусловно, для него есть объективные причины. Американцы планируют ужесточить свою ДКП, параллельно идет смягчение ДКП в Европе, и это ведет к такого рода колебаниям курсов доллара и евро относительно друг друга.
— А риски того, что некоторые страны будут использовать искусственные курсы для повышения своей конкурентоспособности, они сейчас существуют, на ваш взгляд?
— Риски есть всегда, и для США текущий момент достаточно сложный, потому что доллар очень дорогой. И это, конечно, вызов для США.
— А если говорить о ситуации в России, считаете ли вы, что ситуация на валютном рынке стабилизировалась?
— Я думаю, что ситуация, действительно, в значительной степени стабилизировалась. Для этого есть и объективные, и субъективные факторы. Если говорить об объективных факторах, то мы видим определенную стабилизацию на рынке нефти и некоторый отскок цены на нефть — это, безусловно. способствует стабилизации рубля.
Что касается субъективных факторов, то, на мой взгляд, рынок в значительной степени адаптировался к плавающему валютному курсу.
Пик девальвационных ожиданий, возможно, уже пройден. Что касается самого движения курса, учитывая динамику цен на нефть, на мой взгляд, пик тоже уже пройден. Ожидания всегда реагируют с некоторым лагом, тем не менее мы видим определенную стабилизацию ожиданий.
— Баланс между инфляционными и девальвационными ожиданиями достигнут?
— Инфляционные ожидания не раскручиваются дальше, но пока сохраняются довольно высокими. Это во многом связано с динамикой инфляции, но мы считаем, что инфляционные ожидания и инфляция также сейчас начнут затухать, в том числе и в связи со стабилизацией на валютном рынке.
— В Минэкономразвития считают, что пик инфляции будет пройден в первом квартале, а в ЦБ — во втором. Вы не меняли своих оценок?
— Мы и сейчас считаем, что пик инфляции будет во втором квартале, однако в этом вопросе сохраняется некоторая неопределенность, поскольку та инфляционная динамика, которую мы наблюдаем, как минимум частично связана с более быстрой, чем обычно, реализацией эффекта переноса валютного курса на цены. В связи с этим пик инфляции может быть достигнут несколько раньше, чем было бы в обычной ситуации.
— Меры, которые принимает ЦБ, тоже ведь имеют отложенный и продолженный эффект. Как они будут влиять на инфляцию?
— Влияние политики ЦБ, безусловно, имеет достаточно отложенный эффект на инфляцию, но он есть. Влияние на инфляционные ожидания, в принципе, может оказывать и коммуникационная политика, в частности прогнозы, публикуемые ЦБ и МЭР..
— Тот пик годовой инфляции в 15%, который мы видели в январе, еще будет преодолен? Когда? И на сколько?
— Годовая инфляция в ближайшее время будет даже немного выше, пика инфляции мы ожидаем во втором квартале. Но тот всплеск инфляции, который сейчас наблюдается, вызван во многом разовыми факторами: прежде всего, снижением курса рубля, а также влиянием внешнеэкономических ограничений. После второго квартала инфляция будет снижаться.
Снижению инфляции будет способствовать, в частности, тот факт, что и бюджетная, и денежно-кредитная политика остаются достаточно жесткими, то есть контринфляционными.
— В прошлом году вы оценивали состояние российской экономики как стагфляция. По вашему мнению, такая же ситуация сохраняется и в этом году?
— Я говорила об угрозе стагфляции. Стагфляция — это не просто ситуация, когда растут цены и падает выпуск. Во многом стагфляция вызывается политикой, когда в условиях структурного замедления экономики пытаются стимулировать спрос, что ведет к повышенному уровню инфляции без влияния на выпуск. В этом контексте я говорила о стагфляции и именно поэтому, несмотря на те тенденции, которые мы наблюдаем — замедление выпуска и повышенная инфляция, — я считаю, что сдержанная бюджетная политика и антиинфляционная денежно-кредитная политика будут способствовать стабилизации ситуации с точки зрения инфляции, а не вхождению в длительный период стагфляции.
— На этот год риски такие есть?
— На этот год сохраняются, безусловно, риски того, что будет высокая инфляция, особенно в начале года, вызванная факторами, которые сформировались еще в прошлом году. И в этом году, безусловно, мы ожидаем некоторое замедление темпов экономического роста и даже снижение выпуска, связанное с адаптацией к новым внешнеэкономическим условиям. Но и то и другое будет связано с изменением внешних условий, носящим разовый характер.
— А за рамки 2015 года эти проблемы могут выйти?
— За рамками 2015 года, на наш взгляд, инфляция все-таки уйдет в однозначные величины, а к концу 2017 года имеет хорошие шансы выйти на целевой показатель 4%. Что касается экономического роста, то, конечно же, многое будет зависеть от экономической политики. Но, на наш взгляд, уже в следующем году можно ожидать экономической стабилизации и, в принципе, даже достаточно высоких темпов восстановительного экономического роста в 2017 году.
— Меры поддержки экономики, которые заявлены правительством, по вашему мнению, достаточны для восстановления роста?
— Те меры, которые сейчас заявлены, связаны прежде всего с предотвращением излишнего экономического спада. С нашей точки зрения, с точки зрения финансового сектора, очень важны меры по докапитализации банковской системы, направленные на то, чтобы кредитование в новых условиях продолжалось.
И очень важна работа с плохими долгами — реструктуризация долгов компаний, гарантии по новым и старым заимствованиям и т.д. Очевидно, что в новых условиях меняются конкурентные преимущества разных секторов, это будет оказывать негативное влияние на ситуацию с долговой нагрузкой и платежеспособностью различных компаний, поэтому важна государственная поддержка процесса работы с плохими долгами.
— Вы имеете в виду создание банка "плохих долгов"?
— Банк "плохих долгов" и гарантии по кредитам — это важно. Но, на мой взгляд, также важно работать над законом о банкротстве в части процедуры реструктуризации долга: разработать нормальную и понятную процедуру реструктуризации долгов компаний, особенно крупных. Пока у нас нет нормальных устоявшихся бизнес-практик на рынке в области реструктуризации долгов крупных компаний.
— Эта проблема законодательства или правоприменения?
— Частично, это проблема законодательства, частично — проблема бизнес-практики.
— Насколько значителен риск, по вашему мнению, массовых дефолтов российских компаний, пусть даже не очень крупных, в текущем году?
— Я бы не слишком драматизировала ситуацию. В текущей ситуации есть и выигравшие, и проигравшие. В частности, у многих экспортеров ситуация сейчас даже улучшилась или как минимум не ухудшилась. Безусловно, есть и сектора, где риски повышаются, но во многих случаях проблемы могут быть решены через переговоры банка с соответствующей компанией. В целом я думаю, что процесс вполне может носить контролируемый характер, но государственная поддержка может сделать его более управляемым, а также ограничить влияние процессов, происходящих в финансовом секторе, на экономический рост.
— Недавнее снижение ключевой ставки ЦБ заставило некоторых аналитиков говорить о том, что проблемы российской экономики носят не столько структурный, сколько циклический характер, то есть на них можно воздействовать монетарными методами. Разделяете ли вы такие выводы?
— Я думаю, что большинство вызовов в значительной степени носят структурный характер для России: изменение цен на нефть — это во многом структурный фактор. Но в сложившейся ситуации действительно был риск того, что на структурные факторы наложатся циклические, и для того, чтобы смягчить влияние циклических факторов, и был разработан антикризисный план.
Что касается снижения ключевой ставки ЦБ, то это решение в первую очередь было обусловлено определенной стабилизацией инфляционных и девальвационных ожиданий, произошедшей за период после повышения ставки.
— Какие факторы вы учитывали, разрабатывая стресс-тесты для российской финансовой системы и экономики в целом?
— Мы постоянно разрабатываем разного рода стресс-тесты и их задача — это выявить возможные точки риска и предпринять превентивные меры, которые бы не допустили реализации этих рисков. Мы в прошлом году проводили стресс-тесты на достаточно серьезное изменение курса рубля, и мы видим, что результаты этих стресс-тестов были в целом верны. Наша банковская система действительно оказалась устойчивой к такого рода изменениям. Сейчас мы будем продолжать проводить стресс-тесты по разного рода направлениям рисков и по разным финансовым рынкам. Это нужно для того, чтобы соответствующим образом подстраивать свою политику, пытаться повысить устойчивость финансовой системы к различным рискам.
Основная тема для стресс-тестов в этом году — это влияние разных экономических сценариев на ситуацию в банковском и финансовом секторах. Мы рассматриваем в основном внутренние риски: инфляция, различная динамика выпуска, динамика доходов населения.
— Такой фактор, как падение цен на нефть, вы рассматривали? Какую минимальную цену вы учитывали в своих стресс-тестах?
— В стрессовом сценарии используется цена 40 долларов за баррель.
— Прогноз по росту ВВП не пересматривали на этот год?
— Прогноз по росту ВВП будет официально опубликован в марте. Пока еще мы его не пересматривали, но могу сказать, что я не вижу принципиальных расхождений в наших оценках и оценках Минэкономразвития. Мы, может быть, как всегда, несколько более консервативны, особенно с учетом высокого уровня неопределенности. Но с учетом неопределенности различия в прогнозах не кажутся мне принципиальными.
