Владимир Лепехин, член Зиновьевского клуба
Сегодня в России и других странах Ближнего зарубежья проводится масса евразийских мероприятий, в ходе которых воспроизводятся одни и те же газетные штампы о сложном настоящем и светлом будущем ЕАЭС. Но, к сожалению, почти не воспроизводятся смыслы.
При этом все как огня боятся обсуждать перспективы евразийской интеграции через призму геополитических интересов её участников. Хотя, говоря об интеграционных процессах на постсоветском пространстве, нельзя не учитывать политической обстановки в регионе и мире в целом, диктующей выстраивание принципиально новой системы межгосударственных отношений, как минимум, в пространстве Евразии.
И если рассматривать ЕАЭС с социокультурных, политических и иных не экономических позиций, окажется, что в скрытой части этого проекта на первом плане находится не экономика, а политика.
БРИКС — это, очевидно, глобальное объединение и альтернатива западной "G-7", закрепившей так называемый мир-системный подход, запущенный в свое время либеральными идеологами вроде Иммануила Валлерстайна с целью подведения теоретической базы под фактически расистское разделение мира на центр ("сверхобщество" — в терминологии Александра Зиновьева), а также полупериферию и периферию.
ШОС — это объединение трансрегионального уровня, предполагающее взаимодействие государств, относящихся, как минимум, к трем разным цивилизациям.
Ну а Евразийский Экономический Союз (как и ОДКБ с СНГ) — объединение регионального уровня и масштаба.
На региональном уровне специальные дипломатические форматы, в принципе, не нужны, ибо лидеры соседних государств (в данном случае — Белоруссии, Казахстана и России) могут общаться без всяких официальных форматов — по-соседски — хоть каждый день. Следовательно, ЕАЭС создавался не для того, чтобы разводить какую-то особую дипломатию на уровне межгосударственного взаимодействия, а для иных, вполне конкретных целей, не сводящихся к формальной реализации дипломатических протоколов. (Заметим попутно, что с вступлением в ЕАЭС Армении этот союз приобрел трансрегиональный характер. Вот почему подписание руководством Армении Договора о присоединении к ЕАЭС имеет столь серьезное для него значение).
Заметим также, что цели любого объединения могут быть как декларируемыми (открытыми), так и истинными (как правило, скрываемыми). И, разумеется, у каждой из стран — членов ЕАЭС имеются свои собственные цели, не обязательно совпадающие в деталях.
Совершенно очевидно, что у каждой из стран ЕАЭС имеются свои скрытые стратегические и политические цели, в том числе — по отношению к своим ближайшим экономическим партнерам. И если декларируемые цели обсуждать бессмысленно, поскольку они транслируются в СМИ и потому широко известны, то скрытые цели нужно понимать и проговаривать.
Цивилизационный характер евразийского проекта означает, что в интеграционных процессах на постсоветском пространстве сегодня неизбежно присутствуют политические, социокультурные и иные мотивы, интересы, цели и основания. Так что не обязательно публично заявлять об ЕАЭС как о политическом объединении, но нужно понимать, что оно является результатом поиска каждым из участников евразийского проекта своей особой цивилизационной идентичности.
Надо сказать, что процесс обретения цивилизационной (то есть наднациональной и трансрегиональной) идентичности носит объективный характер, но этот процесс, увы, до сих пор не осознан постсоветскими элитами в качестве долгосрочной цели развития новых независимых государств; он даже не артикулирован толком в кругу людей, считающих себя идеологами евразийства. По этой причине, "цивилизационное развитие" — не цель даже, а всего-навсего одна из гипотез, блуждающих в пространствах нескольких политикофилософских клубов.
Почти двадцать лет российское руководство исходило из гипотезы, что Россия может стать частью Большой Европы — от Владивостока до Лиссабона. Гипотеза не подтвердилась: в Большой Европе места для России нет, и в ближайшие лет пятьдесят не будет.
Соответственно, провал названной версии развития породил новую гипотезу, о России как о новой Империи, а в контексте разворота России лицом к Востоку иные, не менее фейковые гипотезы: о том, к примеру, что Россия — часть Союза незападных цивилизаций, что она — православное царство, Новая орда или даже Возрождаемая Скифия.
С учетом того, что в России нет-нет, да и выдвигаются квазигипотезы о России как Загадочной Гиперборее, Великой Сарматии, Киевской Руси, этнократической Московии, обновленном СССР, и прочих её возможных состояниях, к любой появляющейся в массовом сознании зачумленности следует относиться максимально осторожно. Что президент России и делает, не обращая внимания на призывы отдельных эпатажных персонажей немедленно внести в Конституцию страны пункт о национальной идеологии.
С нашей точки зрения, каждая из гипотез требует подтверждения или опровержения своих базовых идеологем и выстраиваемых на их основе смысловых конструкций. Одна из таких конструкций зиждется на понимании того малопонятного обывателю факта, что ЦИВИЛИЗАЦИОННОЕ ВЫШЕ ЭТНИЧЕСКОГО, а потому создание ЕАЭС по факту означает, например, кончину трансславянского проекта. (XX век показал несостоятельность панславянского проекта, XXI — трансславянского). И оно же — цивилизационное — переводит формат развития Российской Федерации в рамки славяно-тюркского (или российско-тюркского) проекта. А это значит, что сегодня необходимо обсуждать содержание, как минимум, двух смысловых конструктов:
а) что основой евразийской цивилизации может и должно стать славяно-тюркское социокультурное единство,
б) что Евразийский Экономический Союз, стало быть, обязан иметь два комплементарных ядра интеграции.
И здесь нужно сказать, что перспектива формирования некой славяно-тюркской общности — принципиально новый дискурс современных цивилизационных исследований. Так же, как и тезис о двухъядерности формирующейся евразийской цивилизации.
Названные выше скрытые цели (гипотезы) евразийского проекта диктуют необходимость модернизации всей нынешней внешней политики России. Очевидно, что концепт "мягкой силы" должен быть отправлен на свалку вместе со всей своей прозападной терминологией.
Ущербность европейской методологии тайной и явной дипломатии мы видим на примере сегодняшнего взаимодействия многочисленных общеевропейских структур с российскими структурами. Мы видим, как западная внешняя политика все больше руководствуется не технологиями "мягкой силы", но практикой организованного насилия со стороны НАТО и предельной демагогии со стороны ПАСЕ, завернутых в глянцевые фанты структур ЕС и ОБСЕ.
Новый концепт внешней политики России должен строиться на основе формулы "коллективного обеспечения цивилизационных интересов Евразии" и предполагать развитие принципиально новых форматов международного сотрудничества, укрепляющих взаимодействие России с приграничными странами. Это, например, форматы "балтийской десятки", "кавказской шестерки", "каспийской пятерки", "центрально-азиатской восьмерки", "черноморской семерки", "православной двадцатки" и, наконец, ЕАЭС как структуры, агрегирующей базовые интересы ряда (сегодня — четырех, завтра — восьми, послезавтра — двенадцати и более) евразийских государств. Разумеется, благодаря усилиям ряда бывших послов США в России и России в США, а также Республиканской партии и партии "Единая Россия" должен быть восстановлен и некий двусторонний формат взаимодействия Россия-США.
До весны 2014 года ЕАЭС был призван обеспечить выход евразийской тройки государств на уровень более глубокой и более эффективной, в сравнении со своим предшественником — Таможенным союзом, интеграции.
Сегодня, в ситуации нарастающих и недвусмысленных угроз со стороны США, НАТО и чиновников ЕС, актуально говорить уже не столько о росте эффективности евразийского взаимодействия, сколько об элементарном выживании России и связанных с ней соседних государств, о проверке ЕАЭС на прочность.
У нас нет сомнений, что ЕАЭС не только выживет, но и в ближайшем будущем станет одним из самых привлекательных межгосударственных объединений… Хотя и этот тезис можно рассматривать как гипотезу, требующую своего подтверждения на практике.
