Чарльз Макконнел, экс-помощник министра энергетики США, исполнительный директор инициативной группы по энергетике в университете Rise, рассказал в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Екатерине Соболь о ценах на нефть, антироссийских санкциях и том, что ждет нефтяной рынок со сменой монарха в Саудовской Аравии.
— Нефтяной рынок сейчас вовсю обсуждает уход из жизни короля Сайдовской Аравии. Как вы думаете, приход к власти короля Саламана изменит что-то на рынке?
— Я не верю, что уход короля Саудовской Аравии вызовет какие-либо краткосрочные проблемы в индустрии. На самом деле я считаю, что правительство Саудовской Аравии будет и далее поддерживать стабильность и спокойствие, которые остальной мир будет наблюдать в краткосрочной перспективе, и что не будет решений и изменений в стратегическом направлении сразу после смены лидера.
— Цены на нефть продолжают свое падение на фоне решения нового короля Саудовской Аравии сохранить уровень добычи нефти. Как вы считаете, достигла ли цена на нефть дна?
— Я считаю, что стабильность и безопасность вполне достижимы в диапазоне между 55-85 долларами за баррель. Концентрироваться на конкретной цифре — нездорово. Есть много мест в мире, где сработают низкие цены, и много мест, где сработают высокие. И это всегда круг.
— Одна из самых острых проблем нефтяной отрасли США — неоднозначное отношение американского общества к технологии фрекинга. В некоторых штатах она запрещена или ограничена. Защитники природы утверждают, что технология провоцирует землетрясения, которые были зафиксированы в Техасе. Действительно ли она так опасна?
— Нет, фрекинг не новая технология, ей 40 лет. Большая заслуга в развитии технологии фрекинга принадлежит человеку, который родом отсюда, — господину Джорджу Митчеллу. И он был отцом города Вудландс (Вудландс — деловая часть Хьюстона — ред.). У него была идея, что сланцевая геология в Техасе дает возможность добывать нефть. Вообще, он занимался этим при поддержке департамента по энергетике правительства США. Сегодня в Техасе, Мичигане и многих других штатах тысячи скважин, где применяется эта технология, — и никаких проблем с загрязнением воды. Вы спросите меня, почему все эти годы не было никаких проблем? И почему только сейчас так много людей против фрекинга? Потому что цена на нефть была ниже, не было никакого экономического стимула для фрекинга, но так как цены на нефть и газ становились выше, потребность использовать новые технологии выросла. Вы теперь видите не только развитие технологии фрекинга, но и применение этой технологии. Мое мнение: технология фрекинга безопасно развивалась и технически совершенствовалась 40 лет.
Сейчас все больше мест, где люди никогда не видели нефть и где применяется технология фрекинга. Она очень новая для многих людей в этой стране. Они видят то, чего никогда не видели прежде. И их реакция — беспокойство. Это нормальная реакция: вы боитесь, потому что вы никогда не видели этого раньше. И вопросы возникают потому, что фрекинг все больше распространяется. Все больше людей видят его, а это значит, что возникает больше мнений. Те люди, которые против этой технологии по какой-либо причине, хотят, чтобы вы боялись. Потому что, когда вы боитесь, вы зачастую не имеете четкого представления о технических и научных реалиях или о реальном положении дел с безопасностью и о том, что при правильном применении технология безопасна. Вы не замечаете факты и находитесь под воздействием пропаганды. Иногда что-то случается, это верно, но зачастую это происходит из-за ошибочных действий или нарушения техники безопасности. Именно такие случаи добавляют опасений и ухудшают имидж технологии и всей отрасли. Но в жизни везде есть риск. Каждый раз, когда вы идете в самолет, например, вы рискуете. Но технология фрекинга хорошо продумана. Когда вы делаете все правильно, ничего плохого не происходит.
— А вы не думаете, что протесты против фрекинга возникли, поскольку у нас есть много крупных мировых производителей нефти в мире в настоящее время: Россия, Саудовская Аравия, Иран?
— Цена на нефть резко упала сейчас. Естественно, добыча нефти путем фрекинга увеличивает предложение на рынке и тоже играет на понижение. И если рынок функционирует правильно, цена на нефть достигает точки, где фрекинг становится слишком дорогим, фрекингу конец. Вы знаете, кто ненавидит фрекинг больше всего? Те люди на Ближнем Востоке, которые в прошлом контролировали большую часть мировых поставок нефти. Теперь есть фрекинг — и у них нет такого контроля. Эта технология способна приносить больше нефти, больше нефти становится доступно. Так что, естественно, следует ожидать снижения цен. В какой-то момент, когда они станут слишком низкими, фрекинг значительно снизится, но эта технология открыла путь к энергетической безопасности для многих других стран и регионов мира. А когда цены снова поднимутся, уже есть готовые технологии добычи нефти и газа.
Еще и другое соображение. Много лет назад большинство нефтяных скважин были расположены на суше. Найти нефть было очень легко.
Теперь найти ее становится все сложнее. Многие начинают добычу в море, чтобы найти нефть на больших глубинах. Это крупные компании.
Такие проекты очень-очень дорогие. И тут на фоне этой дороговизны кто-то находит намного более экономичный способ, а фрекинг намного экономичнее по сравнению с добычей в море. Большие компании инвестировали миллионы и миллионы долларов в шельфы и теперь должны конкурировать с менее дорогим фрекингом.
40 лет назад большая часть нефти была из Ближнего Востока. А теперь это не так. Сейчас в мире много развитых и развивающихся стран, которые нуждаются в дополнительной нефти, а некоторые производят все больше. Это означает появление новых рынков. Ближний Восток не хочет потерять китайский спрос, но Ближний Восток не может контролировать сланцевую добычу. 40 лет назад они создали картель. И они контролировали цену. И весь мир зависел от них. Но мир изменился: Россия, например, производит много нефти, Америка производит много нефти.
— В России есть мнение, что низкая цена — это война ОПЕК против американских сланцевых производителей.
— Это правильное мнение. Они не хотят терять рынок, свою долю в нем, хотят сохранить свою долю производства. Раньше Ближний Восток сократил бы производство. Сегодня у них нет того контроля. На практике они могут сделать цену настолько ниже, что остановят фрекинг. И примут меры, чтобы вернуть себе контроль.
— Тогда это катастрофа для сланцевых производителей?
— Может быть, да, катастрофа. Но дело не в том. Вы хотите, чтобы контроль над вашей жизнью был на Ближнем Востоке? Я не хочу быть уязвимым, я хочу быть в безопасности. Поэтому я не могу просто перестать добывать сланцевую нефть. Когда вы кладете все яйца в одну корзину, это не безопасно для любой страны. Низкие цены являются привлекательными для потребителей, но для страны правильно иметь варианты и технологии, которые позволяют обеспечить безопасность.
— Каков ваш прогноз для России? Падение цен на нефть так же опасно для российской экономики, как и для сланцевых игроков? Что вы думаете по этому поводу?
— Мы видим много вызовов для России в настоящее время. Нефтяные доходы очень важны для российской экономики, для российского бюджета. Но энергетический бизнес — долгосрочный: некоторые дни хорошие, а некоторые — плохие. Расклад в российской энергетике очень прочный. Много нефти и газа, много разных клиентов. У России новый контракт с Китаем, это крупный клиент на следующие 20 лет.
Я думаю, что все страны за пределами Ближнего Востока должны быть независимы от него. Они должны выступить единым фронтом за прекращение господства ОПЕК и ближневосточных государств. Это точка, где Россия и Америка могут вести диалог. Мир начинает видеть, что монополия — это не безопасность. Россия, Китай, Европа больше не хотят быть зависимыми. Потому что если у вас есть выбор, вы сильнее. Вот почему мы разрабатываем фрекинг-технологии. Китайцы учатся этой технологии. Они здесь каждый день и инвестируют в эти проекты, чтобы учиться. Потому что они не хотят быть зависимыми. И Россия также имеет очень богатую историю развития технологий. Уверен, что она будет рассматривать любые варианты, чтобы повысить стоимость своих ресурсов, начать процесс разработки сланцевых месторождений параллельно с традиционными. Мир нуждается в новых более сильных энергетических странах.
— Что вы думаете о санкциях против России?
— Я думаю, здесь два вопроса: энергетика и политика. Мы часто путаем энергетику и политику. Иногда это опасно. Иногда принимаются решения с негативными последствиями. Я недостаточно осведомлен обо всех политических переплетениях, чтобы комментировать их общее воздействие на стратегию в энергетическом секторе. Но я знаю, что часто политики не понимают энергетику, у них нарушена причинно-следственная связь.
Вот пример. Спикер Белого дома сказал, что низкая цена на нефтепродукты хороша для американской экономики. Но это политическое заявление. Низкая цена означает падение сбора налогов, которые идут на социальные нужды, сокращение рабочих мест, сокращение инвестиций в инфраструктуру. Это не простой ответ, курс в энергетике оказывает влияние как на внутренний рынок, так и на международную экономику.
— На ваш взгляд, санкции против России и российских "Газпрома" и "Роснефти" — эффективная мера?
— А что определяет эффективность? Речь снова о смешивании энергетики с политикой. Возможно, в короткие сроки эффект и будет, но в долгосрочной перспективе для энергетической безопасности эта мера не является эффективной. Это так же опасно, как смешивать яблоки с апельсинами и рассчитывать получить те же фрукты. Я не могу ответить на ваш вопрос об эффективности санкций, потому что считаю это странным. По моему мнению, они не эффективны. Но, к сожалению, мир иногда слишком политический. Спросите людей из энергетического бизнеса, готовы ли они согласиться с политиками. Не готовы. Я думаю, что посыл, который мы должны озвучить, это то, что бизнес и политику надо рассматривать как часть общей стратегии и как коллективный эффект, а пока индивидуальное принятие решений часто страдает от попыток исправить одно другим.
