Максим Соколов
11 января в Париже, который, как с чувством глубокого удовлетворения отметил президент Франции Франсуа Олланд, в этой день снова сделался столицей мира, состоялся марш солидарности с жертвами террористических нападений на парижан. Марш прошел под лозунгом "Je suis Charlie" и привлек, по самым скромным оценкам, полтора миллиона участников, а в качестве гостей в нем приняло участие несколько десятков иностранных глав государств.
В социальной сети Twitter Порошенко заменил свою картинку пользователя на девиз "Я — Волноваха" и написал: "Помним каждого, кто погиб от рук террористов". Подражание Парижу было полным.
То, что масштаб мероприятия был иным, существенно меньшим, конечно, не может быть поставлено украинским политикам в упрек. Не у всех получается быть столицей мира, да и повод для мероприятия не таков, чтобы устраивать соревнования в тщеславии.
Впрочем, и звание "Маленький Париж" тоже чего-то стоит, и недаром весьма многие города с удовольствием его носят. В Румынии — Бухарест, на юге России — Краснодар, в Германии — Лейпциг (что отражено даже в "Фаусте", где один из гуляк в погребке Ауэрбаха говорит: "Ни перед кем наш Лейпциг не спасует — как маленький Париж, он свой народ шлифует") и Дюссельдорф. Даже в маленьком бельгийском Остенде есть квартал, так и называемый — Маленький Париж. Отчего и Киеву не встать на ту же линию? Труба пониже, дым пожиже, но хоть и маленькое, а нечто парижское.
Тогда как вопрос о том, кто расстрелял автобус в Волновахе, и даже из какого оружия был произведен обстрел, остается решительно неясным. Версии расходятся и множатся. В этом существенное отличие Парижа, где авторство бойни было несомненным, от маленького Парижа, т. е. Киева, где непонятно, кто убил. Устраивать массовое мероприятие при такой неясности, несколько опрометчиво — такое мероприятие будет убедительно не для всех.
Тем более, что сам термин "терроризм" не вполне применим к волновахской трагедии, равно, как вообще ко всем событиям в Донбассе, начиная с лета прошлого года. Терроризм — это насильственное вторжение в мирную жизнь, как это имело место в Париже. Тогда как в Донбассе уже более полугода, как идет большая война во всем ее ужасе, с применением танков, артиллерии и авиации. Можно ли назвать происходившее в том же Донбассе в 1943 г. терроризмом — хоть советским, хоть немецким? Нет, это была война, и этого определения достаточно. То же происходит и сегодня.
А по случаю войны возможны патриотические манифестации, возможны манифестации антивоенные, но "антитеррористический марш" — это просто неадекватная подмена понятий. Конечно, маленькому Парижу хотелось бы подстроиться под большой — у вас в Париже марш, и у нас в Киеве то же самое, — по подмены понятий это не извиняет.
Когда же марш памяти жертв террора проводит воюющая сторона, постоянно практикующая варварские бомбардировки жилых кварталов, когда целью ее бомб и снарядов является преимущественно мирное население, киевское мероприятие окончательно начинает отдавать романом Оруэлла "1984". В тот самый день 18 января, когда Порошенко с Яценюком маршировали с плакатами "Je suis Volnovakha", донецкий город-спутник Горловка подвергался артиллерийскому обстрелу невиданной интенсивности. И с многочисленными жертвами. Воистину "Мир — это война".
Многое можно сказать о германских войсках, бивших из артиллерии по Ленинграду вплоть до середины января 1944 г., когда Красная Армия выбила их с огневых позиций и фронт покатился на запад, до самого Берлина. Но немцы — чего не было, того не было — методически разрушая Ленинград из тяжелой артиллерии, по крайней мере не устраивали в Берлине маршей памяти жертв террора.
